Он поет танго

В шестнадцать лет, когда Эстефано сняли гипс, ноги его были слабыми и негнущимися. Специалист-кинесиолог помог ему укрепить мускулы, в обмен на это сеньора Оливия бесплатно обшила всю его семью. У Эстефано ушло шесть месяцев на то, чтобы научиться ходить на костылях, и еще шесть — чтобы передвигаться с помощью тростей, испытывая при этом ужас перед новым падением и еще одной долгой неподвижностью.

В одно воскресное утро сеньора Оливия и две ее подруги вывели юношу в парк развлечений на проспекте Освободителя. Поскольку ему не разрешили прокатиться ни на одном из аттракционов, опасаясь, как бы он не ударился, как бы снова не переломились хрупкие косточки, Эстефано весь вечер скучал, утешаясь лишь сахарной ватой, которую покупал ему Андраде Курчавый. И вот тогда-то юноша и разглядел возле шатра с поездом-призраком киоск с надписью «Электроакустика», в котором голоса записывали на пластинки за умеренную плату в 3 песо. Эстефано убедил женщин совершить по меньшей мере два полных круга на поезде, а сам, как только увидел, что они исчезают в темноте, проскользнул в киоск и записал «Квартирку на Аякучо», пытаясь подражать той записи, в которой Гарделю аккомпанирует гитара Хосе Рикардо.

Когда юноша закончил, звукооператор попросил его спеть еще раз, потому что на пластинке, кажется, остались какие-то царапины. Эстефано повторил то же танго, но уже нервно, в более быстром темпе. Он боялся, что его мать уже выбралась из поезда и ищет его повсюду.

Как тебя зовут, приятель? спросил оператор.

Эстефано. Но я подумываю о более артистическом имени.

С таким голосом оно тебе не понадобится. В твоей глотке солнце живет.

Юный певец сунул под рубашку вторую запись, которая вышла хуже; ему повезло: он опередил свою мать, которая, как ни странно, делала уже третий круг на поезде-призраке.

Какое-то время Эстефано провел в поисках граммофона, чтобы втайне прослушать свою пластинку, но у его знакомых не было граммофонов, а уж тем более со скоростью 45 оборотов — именно такая пластинка досталась ему в киоске звукозаписи. На поверхность диска плохо влияли жара, сырость и пыль, скопившаяся между страницами подшивки журнала «Красавцы 1900 года». Эстефано решил, что записанный и невостребованный голос уже безвозвратно утрачен, но однажды в субботу, когда он сидел вместе с матерью на кухне и слушал по радио популярную передачу «Лестница к славе», ведущий заговорил о потрясении, которым явилась песня «Квартирка на Аякучо», записанная безымянным певцом a capella [20] в какой-то сомнительной студии. Благодаря чудесным свойствам магнитных пленок, продолжал ведущий, теперь этот голос подчеркнут аккомпанементом бандонеона [21] и скрипки. Эстефано тут же узнал свою первую запись, которую звукооператор из парка притворно объявил испорченной, и побледнел. Он был разлучен с собственным голосом и все же чувствовал, что связан с ним ниточкой восхищения, которое можно испытывать лишь перед чем-то, чем мы не владеем. Это не был голос, который он искал или который хотел бы иметь, — этот голос нашел себе пристанище в его горле. И, не имея ничего общего с его телом, голос мог отделиться от него в самый неожиданный момент. Кто знает, сколько уже он путешествовал в прошлом и сколько других голосов заключал в себе. Для Эстефано имело значение только одно: похож ли он на голос Карлоса Гарделя. Поэтому комментарий матери, слушавшей «Лестницу к славе» вместе с ним, польстил юноше:

Странное дело, че. Говорят, что певец этот неизвестный, да ведь это не так. Если бы ему подыгрывала гитара Хосе Рикардо, можно было бы поклясться, что это Гардель.

Гордость от этих слов была так велика, что голос Эстефано вырвался на свободу:

В квартирке на Аякучо / сделалось пусто, уныло…

На этой строчке Эстефано опомнился и замолчал, но было уже поздно.

А у вас одинаково получается, сказала сеньора Оливия.

Это не я, поспешно ответил Эстефано.

Я знаю, что это не ты. Как ты можешь быть на радио, если ты здесь? Но если б ты захотел, ты мог бы оказаться там. Почему бы тебе не начать петь по клубам? Я от этого шитья совсем без глаз осталась.

Эстефано предложил свои услуги в паре забегаловок в Вилья-Уркиса, но ему отказали, даже не проверив, на что он способен. Юный певец не привел с собой гитариста, как это обычно делалось, к тому же хозяева побоялись, что его внешность будет отпугивать посетителей. Поскольку Эстефано не решался вернуться домой с пустыми карманами, он решил воспользоваться своей безупречной памятью и заняться лотереей. Юношу нанял на работу владелец похоронной конторы, в которой по соседству с залами для бдения над покойными располагался притон, связанный телефонными линиями с ипподромом и лотерейными центрами. Находясь в этой комнатенке, Эстефано сообщал по телефону о тарифах на погребение, а также принимал ставки. Он помнил, сколько денег поставил такой-то клиент на три первых места в основном забеге и сколько поставил другой на последнюю цифру; кроме того, юноша знал, как обходиться с каждым клиентом в отдельности. Когда, вследствие анонимного доноса, в похоронную контору ворвались полицейские, им не удалось обнаружить никаких улик против Эстефано, потому что всю информацию о ставках он держал в голове.

В подобных мнемонических упражнениях юноша провел несколько лет и, возможно, провел бы и всю жизнь, если бы хозяин конторы, в благодарность за отличную работу, не снизошел к его мольбам и не отвез его на песенное состязание в клуб «Сандерленд». Места там распределялись голосованием: каждый входной билет давал право на один голос, и поэтому выступления в клубе приобретали сходство с избирательной кампанией. У Эстефано шансов было мало, и он об этом знал. Единственное, что для него было важно, это чтобы его голос, таившийся на протяжении стольких лет, наконец-то нашел своих слушателей.

Вот уже десять суббот подряд в клубе «Сандерленд» триумфально побеждал знаменитый баритон Антонио Росси, и было объявлено, что он снова собирается выступать. Его репертуар было легко предугадать: только самые модные танго, удобные для танца. Эстефано, напротив, решил представить на конкурс одно из танго, написанных до 1920 года, но без двусмысленных оборотов, чтобы не оскорблять дам.

Похоронная контора часто простаивала в связи с отсутствием покойников. Эстефано использовал такие моменты, чтобы еще раз спеть «Рука в руке» — танго Селедонио Флореса [22] с неожиданно счастливым финалом. Юноша колебался, не выбрать ли что-нибудь из Паскуаля Контурси [23] или Анхеля Вильольдо [24], но в итоге сделал выбор в пользу танго, которое нравилось его матери. Часами, устроившись посреди пустых гробов, обмотав шарф вокруг шеи, юноша отрабатывал мимику Гарделя. Он обнаружил, что выглядит более лихо, когда обходится без трости и держит микрофон, сидя на скамеечке.

Накануне конкурса Эстефано раскопал среди хлама в приемной своей конторы приложение к старому номеру газеты «Ла Насьон», посвященное автору единственного романа, умершему от тифа в расцвете лет. Настоящее имя романиста, Хосе Мария Миро, ничего не говорило юноше. Зато его псевдоним по звучанию был так похож на «Карлос Гардель», что молодой певец решил им воспользоваться. Если бы он назвался Хулиан Мартель — именно такое имя избрал несчастный писатель, — могла бы возникнуть путаница; сделаться Карлосом Мартелем — это будет почти что плагиат. В итоге юноша склонился к имени Хулио Мартель. Когда он записывался на конкурс, то обошелся без своей комичной фамилии и назвался просто Эстефано. Теперь он попросит, чтобы его объявили под новым именем.

В семь часов вечера одной ноябрьской субботы распорядитель клуба «Сандерленд» впервые представил публике молодого тенора. Перед ним уже спели шесть участников, все с невыразительными голосами. Зал следил за происходящим на сцене невнимательно в ожидании Антонио Росси, который собирался повторить — по просьбе публики — «В этот серый вечер», танго Мореса [25] и Контурси. Местом для танцев служила баскетбольная площадка, с которой убрали кольца; назавтра ее должны были использовать для турнира детских футбольных команд. В дальнем углу площадки размещался помост с двумя пюпитрами для скрипок сопровождения. Большинство певцов слишком близко подходили к микрофону, и их выступления прерывались громким писком, что не могло не раздражать публику. Отдельные нетерпеливые фанаты Росси предпочитали поболтать или вовсе покидали зал. Большинство интересовались только выступлением своего кумира, бесспорными результатами голосования и танцами под пластинки с записью больших оркестров — после объявления победителя.