Начало всех начал

Я вспомнила: рука отца, большая, надёжная. Моя ладошка в этой руке, и мир безопасен. «Я в домике!» – кричало моё детское сердечко. Меня обидел мальчик, я плачу, он берёт меня за руку, чтобы успокоить, и я прощаю его. Рука вялая, неуверенная Игорька…

– А мне нужна твоя рука…

– Одна? Может быть, переориентируешься на другой орган? – шёпотом спросил Серёжа.

– Если хочешь получить улыбку, отдай руку! – мы стали бороться.

– Мои руки нужны малышу и девочке!

– Какой девочке?!

– Ты будешь кормить её грудью и улыбаться…

Серёжа давно заснул, а я пыталась вспомнить время счастливых улыбок и беззаботного смеха…

Первый удар после свадьбы, и улыбка сползла с моего лица. Алтай. Мой первый авантюрный шаг вернул её на место. Я помню этот день.

Ещё сонную Гена затащил меня в рыдван. Я окончательно проснулась возле бледно-розового старинного особнячка почти в центре города. Мы вошли в подъезд с консьержкой, поднялись на четвёртый этаж, позвонили в дверь. Открыла нам ярко-рыжее чудо и бросилось душить Гену:

– Теперь не вырвешься, чудовище! Два месяца пропадал!

– Знакомьтесь, Женя, Анжела, – Гена еле вырвался из лапок яркой девицы.

Мы зашли в апартаменты. Гена удалился с девицей в лабиринт комнат. Я ничего не понимала: почему мы здесь, если по плану должны были встретиться с ворогом, хотя бы записаться на приём к нему.

Где-то в глубинах жилища раздался смех, через минуту оба-два появились передо мной.

– Анжела согласна подыграть нам, – сообщил мне Гена. – Сейчас будем менять твой имидж. Анжела, ты поняла задачу? Я удаляюсь за чаем.

Девица хихикнула в последний раз, взяла меня за руку и повела. В одной из комнат с огромным зеркалом наш путь окончился. Анжела раздвинула створки встроенного шкафа-гардероба.

– Начнём, – сказала она решительно и нырнула в тряпичный хаос. Появился Гена с подносом.

– Успокойся, – обратился он ко мне. – Это начало спектакля я придумал ночью. Без этого Станиславский не поверит!

Гена выложил мне дополненную концепцию. Так круто я ещё не влипала. Мой первый серьёзный шаг, прощай навек.

– Вчера ты говорил – дремучая наивность депутата, или наивная дремучесть? Сегодня – Станиславский…

– Забудь о них и включи свой тайный детонатор.

Два часа Анжела колдовала надо мной, после чего я вышла на сцену. Чебурашка испарился, появилась дочь московского «шишки» в эпатажном прикиде. Больше всего меня потрясла кепка-парик.

– Слова не забыла, дитя порока? – Гена и Анжела любовались моим превращением.

– Не забыла, только смогу ли я правильно их расставить? – засомневалась я.

– Там зеркал нет, представь себя дочкой генерала, ни в чём не знающей отказа. Такое избалованное шкодливое дитя, всеми любимое. Нам нет преград… – запел он козлиным голосом.

– … ни в море, ни на суше. Нам не страшны… —продолжила я и рассмеялась. – Мне это оперение по вкусу, я с ним срастаюсь на глазах. И этот рыжий цвет искусственных волос… Ещё один прыжок, и клоун на арене…

– Я «натуралка» с ног до головы, и парик натуральный! И одежда без синтетики. Гена подтвердит, – возмутилась Анжела.

Мне нравился мой новый образ, это была я сама. Забытая мечта босоногого детства. Внутри зажегся огонёк – кураж взбодрился, распушил хвост.

– Гена, а кто сия бестия? – спросила я нового друга, когда мы сели в машину. – Неужели ты открыл ей наш секрет?

– Мы выросли вместе, наши отцы дружили, дачи рядом, Артек, детская любовь… Не засохла ещё. Дружим несмотря ни на что. Дети номенклатурной элиты. Учились вместе на журналистов в столице. Потом по семейным обстоятельствам я перевёлся поближе к дому. Анжела в прошлом году влюбилась и забеременела от сына высокого чина. Сынок – в кусты, Анжела вскрыла вены. Её отец на коленях умолял сохранить ребёнка, надеясь на высокое родство, а дочь сделала аборт. Сейчас она в академическом отпуске, с отцом на ножах. Дружим теперь тайком. Мой лучший агент. Я сказал, что ты удрала от тиранов-родителей, ей это близко. Мол, на тебя нашёл приступ протеста, ты села в самолёт… Анжела договорилась с секретарём, и он пропустит тебя к её отцу. Иначе к нему не прорваться. Теперь буди свой Кураж.

– Кого? А… Он тут же проснулся, увидев меня в зеркале. Подожди, так Анжела дочь главного врага Деда?! И ты считаешь, что отец не видел этих нарядов родной дочери?

– В них она тусуется вне поля его зрения. Но, именно такой стиль одежды может быть только у тебя, то есть у твоего временного персонажа, или у его дочери! Ему потрафит такое совпадение. Запомни имя – Аристарх Ильич.

До сих пор я не понимаю, как удалось тогда сделать первый шаг. Я открыла дверь кабинета и, с неслыханным нахальством, как с копьём, продефилировала прямо к блестящему аэродрому стола. Глаза принимающего вылезли из орбит.

–Добрый день, Аристарх Ильич. Меня зовут Евгения. Я полномочный представитель Деда! В силу печальных обстоятельств, известных вам, он обездвижен, поэтому попросил меня заскочить к Вам в качестве голосового курьера.

Я достала бумажку и зачитала её только что не по слогам, потом без приглашения плюхнулась в кресло и улыбнулась вальяжному барину. Повисла пауза. Товарищ приходил в себя.

– А кто вам, девушка, Дед?

– Седьмая вода на киселе. Захотелось увидеть его и, может быть, остаться в этом милом крае. Остановилась у него. Вы всё ещё исполняете свои высокие обязанности? Политическая обстановка нестабильна.

– До особого распоряжения.

– Вопрос Деда актуален и требует скорейшего решения. Пока вы на своём месте, проблем не должно быть.

– Он вам доверил такой важный для него вопрос?

– Если хотите услышать моё мнение, то успех любого дела заключается в способности сторон договориться на взаимовыгодных условиях. Я не вижу никаких к этому препятствий. Сохранить интернат важнее потери разрушенного лагеря. Не вериться, что такой умный и опытный человек, как вы, не смогли убедить Деда в этом. Подумаешь, звания и заслуги! Вот они где у меня! – я приложила ладонь к горлу. – От гнёта этого молоха я и сбежала.

– Мне сказали, что вы из Москвы. Где учились?

– Назло всем вместо Лондона буду учиться в вашем университете на четвёртом курсе филфака. Заочно!

Зазвонил телефон. Аристарх Ильич взял трубку, подобрался. Слушал внимательно, согласно кивал.

– Из столицы, – сообщил он мне доверительно.

– Прямая связь? Я позвоню, – не попросила, а проинформировала я хозяина кабинета, когда он положил трубку. Моя наглость оправдала ожидания.

– Звоните, я выйду, с вашего позволения, Евгения…

– Можно просто Женя.

Дверь осталась приоткрытой, хотя у секретарши итак всё слышно. Я набрала запланированный московский номер. Всё было разыграно как по нотам. Эта ночь заговора была плодотворной.

– Эдик? Привет, Женя. Я на месте.

Эдик, друг Гены из редакции «Московского комсомольца», тоже боялся забыть слова.

– Звонили твои, спрашивали.

– Сам генерал? Мама?

– Оба, попеременно. Я – могила! Как там обстановка? Не называю твою точку нахождения.

– Премилые люди. Я сейчас из кабинета самого главного.

– Он догадывается, чьё это милое дитя залетело к нему? И по какой такой надобности?

– Надобности пока никакой. Как говорится: «Пролетая над гнездом кукушки». Дедуля попросил привезти ультиматум. Оказался упрямцем, как и мой генерал в папахе. Никакого консенсуса. Смешно в наше время. Не находишь? Хотя какой консенсус в стране без секса? Удовлетворили бы друг друга, и концы в воду! – я хихикнула. – Будь я на его месте…

– Ты полегче со своими шутками, не поймут. Может быть, есть нарушение законности? Если что, вызывай наш журналистский десант.

– Сегодня закон один: живите сами и давайте жить другим.

– Женя, мне некогда болтать, мы не на вечеринке. Тебя лишат наследства.

– А я лишу их наследника!

– Ну, и где консенсус? Деньги есть?

– Консенсус в обоюдной свободе друг от друга. Деньги есть. Пока. Буду учиться и работать здесь!