Воспоминания минувших дней

— Скажите, а где были вы, когда начальника охраны бросили под колеса грузовика?

— А что такое?

— У меня есть сведения, что это сделали вы.

— Кто вам это сказал?

— Разные люди.

— Кто бы они ни были, все они дерьмо, — сказал Дэниэл. — Когда вас увели, я пытался организовать рабочих, но ничего не получилось. Для меня, наверное, это слишком сложно.

— Полицейские ищут вас, они могут заглянуть и сюда.

— Скажите им, чтобы они лучше искали тех, кто избивал рабочих, — ответил Дэниэл. — Конные полицейские и сейчас бьют всех, кто попадается им под руку. Вечером все улицы опустеют, так как ни одна живая душа не осмелится выйти из дома.

— Мне ничего об этом не говорили.

— Ваши помощники слишком увлеклись работой в офисе, им, по-моему, просто недосуг выйти на улицу и посмотреть, что там делается.

— Кажется, вы считаете себя умнее других, — сказал Фостер.

— Я так не считаю. Просто я говорю то, что думаю.

Фостер облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Мы все делали правильно. Это большая стачка, в которой участвуют восемь штатов, и поражение на каком-то завалящем заводишке в Питтсбурге ничего не решает. Поверьте, когда об этом узнает вся страна, наши позиции окрепнут.

Дэниэл промолчал.

— Вы получите еще двух-трех человек, — продолжал Фостер. — Ходите по улицам, собирайте сведения о зверствах полиции, записывайте, где, когда и что произошло. Надо, чтобы первый наш бюллетень вышел уже сегодня вечером.

— Хорошо, сэр, — Дэниэл кивнул.

Но бюллетень так и не был издан. Люди, которых Фостер послал с Дэниэлом, при виде конных полицейских скрылись под предлогом того, что им нужно вернуться в штаб-квартиру профсоюза за подкреплением, и больше Дэниэл их не видел.

Проводив взглядом своих товарищей, он направился к парикмахерской, откуда полицейский вытаскивал рабочего-итальянца, лицо которого все еще было в пене. Дэниэл остановился.

— Что ты тут делаешь? — спросил полицейский, не выпуская рабочего.

— Иду стричься и бриться. Зачем люди вообще ходят к парикмахеру?

— Неплохо сказано. — Полицейский усмехнулся.

Подошел еще один полицейский.

— Постой, Сэм, — сказал он. — Судя по всему, этот парень — американец. Тебе, дружище, лучше пойти к другому парикмахеру. Здесь американцам появляться небезопасно.

— А эти люди не американцы? — Дэниэл кивнул в сторону рабочего.

— Это проклятые итальянские коммунисты, из-за них-то и началась заваруха у ворот завода.

— Правда? — спросил Дэниэл у рабочего.

Итальянец посмотрел на него, но судя по выражению его лица, он даже не понял вопроса.

— Видишь? — удовлетворенно произнес полицейский. — Негодяй даже не говорит по-английски.

— По-моему, он ничего плохого не делает, — возразил Дэниэл. — Мало ли кто может прийти в парикмахерскую.

— А что тебе вообще здесь нужно? — перешел в наступление полицейский. — Ты тоже хочешь устроить где-нибудь потасовку?

— Нет, сэр. Я просто пытаюсь понять, что произошло. Составляю, так сказать, бюллетень.

— Бюллетень? — переспросил полицейский, видимо, посчитав, что речь идет о местной газете. — Так ты работаешь на эту газетенку?

— Можно сказать и так.

— Вот что я тебе скажу, — заявил полицейский. — Иди и передай своим друзьям в редакции, чтобы они не лезли не в свое дело, понял?

— Вы разве не слышали о свободе прессы, офицер? — с притворным удивлением спросил Дэниэл.

Полицейский взял дубинку и помахал перед самым носом.

— Убирайся отсюда, а то я покажу тебе такую свободу, что своих не узнаешь.

— Хорошо, но в редакции я расскажу всем, как вы обращаетесь с людьми.

— А я думаю, ты ничего не видел, — все тем же тоном произнес полицейский.

— Конечно, — ответил Дэниэл, отступая. — Я ничего не видел. Вот это я и скажу в редакции.

Стражи порядка переглянулись, и Дэниэл счел за лучшее ретироваться. Он быстро направился обратно, но, не пройдя и нескольких шагов, оказался лицом к лицу еще с одним полицейским. Последовал страшный удар дубинкой, и Дэниэл потерял сознание.

Открыв глаза, он увидел, что лежит в камере, где, кроме него, было еще около шестидесяти итальянцев.

Невдалеке сидел человек, арестованный полицейскими в парикмахерской, он услышал стон Дэниэла, который попытался подняться на локтях, и подошел к нему.

— Хорошо? — спросил итальянец.

— Хорошо, — ответил Дэниэл, потирая рукой затылок. — Долго я так лежал?

Итальянец беспомощно смотрел на него. Дэниэл огляделся по сторонам в надежде найти кого-нибудь, кто говорит по-английски, но все арестованные либо спали, либо пытались заснуть. Никто не разговаривал.

— Сколько времени? — спросил Дэниэл, характерным жестом потирая пальцами кисть руки.

Итальянец поднял два пальца. Пошарив в кармане, он достал пачку, аккуратно разломил одну сигарету и протянул половину Дэниэлу.

— Утром нас отпустят, — сказал Дэниэл. — Где здесь туалет?

На этот раз итальянец понял вопрос. Зажав нос пальцами, он показал на дверь в углу камеры. Взглянув в ту сторону, Дэниэл понял, что в камере всего один туалет на несколько десятков человек, и не имело смысла даже пытаться попасть туда. Докурив, он откинулся на спину и заснул.

Когда он открыл глаза, уже ярко светило солнце. В дверях камеры стояли двое полицейских.

— Эй, макаронники, выходите!

Итальянцы медленно двинулись к двери. Они по-прежнему не разговаривали друг с другом и, едва выйдя за ворота, пошли каждый своей дорогой. Дэниэл повернулся к «своему» итальянцу.

— Спасибо, — сказал он, протягивая руку.

Тот пожал руку и что-то ответил на непонятном языке.

— Счастливо. — Дэниэл улыбнулся.

Итальянец кивнул, и они разошлись. По дороге в штаб-квартиру профсоюза Дэниэл заметил небольшой ресторанчик и сразу почувствовал сильный голод.

Официантка с улыбкой посмотрела на него.

— Если вы хотите умыться, я потом подогрею яичницу, — предложила она.

Дэниэл направился в ванную и тут сразу понял реакцию официантки. Из висевшего над умывальником зеркала на него смотрело искаженное, залитое кровью лицо. Засохшая кровь была также на шее и в волосах. Закончив туалет и вытершись полотенцем, Дэниэл вернулся за свой стол, на котором уже стояла тарелка с яичницей.

— Видно, была большая драка, — улыбнулась официантка.

— Если бы знать, откуда ждать беды. — Он грустно покачал головой.

Официантка поставила перед ним чашку дымящегося кофе.

— Что правда, то правда, — ответила она, ставя перед ним чашку с кофе. — Этого еще никому не удалось узнать.

Глава 9

В штаб-квартире профсоюза было полно людей, которых Дэниэлу до этого ни разу не приходилось видеть. Мужчины и женщины с благородным восточным акцентом сосредоточенно писали какие-то бумаги. Судя по их виду, они никогда в жизни не работали.

— Кто это? — спросил Дэниэл одного из работников профсоюза.

— Благотворители, — усмехнулся тот. — Они всегда появляются, когда подворачивается возможность попасть в газеты.

— А какое они имеют отношение к профсоюзу?

— Никакого. Сейчас модно иметь левые убеждения, вот они и пытаются показать, что сочувствуют рабочим.

Дэниэл уловил в голосе профсоюзника саркастические нотки.

— Для нас это очень важно?

— Не знаю. Но Фостер почему-то считает, что мы не должны портить с ними отношения. В конечном счете, они дают нам деньги, — профсоюзник полез в карман за сигаретой, провожая взглядом двух хорошо одетых девушек. — У них есть, правда, и другой способ объединиться с рабочими.

Дэниэл понимающе улыбнулся.

— Да. Кстати, Фостер здесь?

— Должен быть. Сейчас они поедут к пикетам, чтобы сделать фотографии. Мать Джонс и Маурер уже там.

В кабинете кроме Фостера находился Фил Мюррей.

— Извините, — произнес Дэниэл, открывая дверь. — Я думал, вы один.

Фостер ничего не сказал, но, судя по раздраженному выражению лица, он был не слишком доволен приходом Дэниэла. За него ответил Мюррей.