Интернат

 Они нашли первый попавшийся подъезд, украли из под чьей-то двери коврик и устроились на ступеньках. Антон закурил, а Марина вытащила из кармана заветный пакет с ещё не высохшим клеем.

– О, у тебя клей есть? – удивился Антон.

– Угу… – пробубнила Марина, не отрываясь от пакета.

– Оставь мне немножко, – попросил он…

Что люди понимают о брошенных или бездомных детях?

 Наркоманы. Алкоголики. Оборванцы. Да кто из него вырастет? Они же будущие преступники! Да по ним тюрьма плачет! А кто им нормальными быть мешает? Чтобы не пить, не курить, не употреблять наркотики, не мотаться по подъездам. Кто? Нет… никто.

 А вспомните, пожалуйста, детство… Вспомните поход в парк, сладкую вату, вкусный лимонад. А цирк! Какие там представления! А эта мелодия и громкий голос: – Внимание! Сегодня в программе…

…и свет прожектора, который пускали по всему цирку в виде кругов! Так волшебно, правда? Ах, как хочется окунуться в это еще разок!

А теперь представьте звук бьющегося стекла, ну как а фильмах, когда всё рушится… У детей-сирот такие же мечты и желания, как и у других детей – покататься на аттракционах в парке, поесть мороженого… И слово цирк им тоже знакомо, они были там… Кто-то один раз, а если сильно повезло – то два… А многие только слышали о нем.

 Детям нужны развлечения, радости – и родительские любовь и деньги могут им дать это. Кто-то получает такие подарки раз в неделю, кто-то – раз в месяц, а кто-то всего несколько раз за лето, но это же лучше, чем вообще никогда… А сиротам остается лишь одно: мечтать о веселье и радости, о счастье и беззаботности. А мечтается лучше, когда можно выдать желаемое за действительность… Но как это сделать? Как сделать так, чтобы появился оазис в жаркой и сухой пустыне безразличия? А вот так: Подойти к "продавцу счастья" и сказать:

– Дайте нам, пожалуйста, восемь тюбиков клея… и пакетики…

Быстро и доступно.

Глава 26

БОЛЕЗНЬ

У Дины была глубокая депрессия. В её жизни случилось то, чего она боялась больше всего на свете – брат её бросил! Она думала так, потому что раньше Антон приходил часто, иногда даже несколько раз в неделю, а теперь он пропал! Дина ждала его каждое утро, она постоянно спрашивала о нём у воспитателей, но те отмалчивались…

Воспитатели, естественно, знали, где Антон и что с ним происходит. Но штатный психолог запретил расстраивать девочку. Хотя вряд ли это решение было оправданным – после двух недель неизвестности и пустого ожидания Дина совсем отчаялась и перестала есть и спать… Воспитатели и медики бились, как могли, чтобы поддержать её ослабленный организм. Они чуть ли не силком вталкивали Дине пищу и укладывали её спать.

 Иногда Дине казалось, что слёз в её глазках больше не осталось, и она не сможет больше плакать, но через несколько минут слёзы появлялись вновь, и она продолжала изливать своё большое горе.

Вот и сегодня, во время тихого часа, она закрылась одеялом с головой и тихонько плакала в темноте.

– Ди-ина! – тихо позвала её медсестра и приподняла краешек одеяла, – опять ревёшь? Рёва-корова, вытирай слёзки и спускайся вниз – к тебе пришли…

– Кто? – с надеждой спросила она.

Но медсестра не ответила, хитро улыбаясь. Она подняла девочку с постели и стала одевать.

– Ты посмотри, на кого ты похожа, – отчитывала она её, – голова не причёсана, нос опухший, щёки красные, сейчас тебя Антошка увидит, испугается и убежит!

– Антоска! – восторженно крикнула Дина и кинулась бежать.

– Куда? Дина! Стой! – крикнула ей вслед медсестра.

Дина бегало плохо, и поэтому, пробежав несколько шагов, она запнулась и шлёпнулась. Медсестра подняла её и аккуратно повела по ступенькам вниз.

Когда она увидела Антона, то тут же захотела прыгнуть ему на шею, но вместо этого подошла и просто обняла его.

– Ты так долго ты не плиходил… – обиженно сказала она.

– Я уезжал… очень далеко, – сказал ей Антон.

 Дина заметила Марину, одиноко стоящую в сторонке, и показала на неё пальцем.

– Да, Дина, это моя… – Антон не знал, как лучше назвать Маринку, – это моя… Марина.

– Мне не нлавится её имя! – тут же заявила Дина, – в нем буква "Л", а я не говолю букву "Л-л-л"…

– Можешь не говорить! – тут же успокоила её Марина.

– А нас воспитатели лугают, за то что мы не говолим букву "Л-л-л" – пожаловалась Дина.

– Не обращай внимания! – посоветовал Антон.

Он взял Дину за руки и повёл к выходу, а Марина пошла за ними,

Дина быстро устала, и Антону пришлось взять её на руки. Рядом с детским домом был парк, и он отнёс девочку на лужайку и посадил прямо на зелёную траву.

– Я люблю гулять и цветочки собилаю, – сказала она Марине, а Марина улыбнулась ей в ответ.

У Дины были большущие голубые глаза, длинные ресницы, и кожа белая-белая, словно у фарфоровой куклы. И ручки и ножки у нее были такие тоненькие, что до них было страшно дотронуться.

– Дина, а сколько тебе годиков? – спросила Марина, рассматривая на своей ладони ее маленькую, словно игрушечную ручонку.

– Мне четыле, а может шесть, или пять уже, – задумчиво сказала девочка, – у Антосы надо сплосить, он лучше знает.

– Ей шесть, – ответил Антон, – она просто ростом такая маленькая.

– Дин, а я тебя, кажется, помню, – сказала Марина, – когда я к вам в группу приходила, ты всё время плакала и всех боялась.

– Да… я всех боюсь, – похвалилась Дина.

Марина улыбнулась глядя на неё, и вдруг вспомнила про подарок.

– Ой, Дин, мы же тебе подарок принесли! – сказала она, и высыпала на траву содержимое пакета.

Дина восторженно вскрикнула, прижала к себе белого медвежонка, и стала одну за другой хватать конфеты.

Дети просидели на лужайке около часа.

– Ну, как она тебе? – спросил Антон Марину, после того как они отвели Дину обратно в лазарет.

– Очень хорошая, – честно ответила Марина, – мне она понравилась, вот только… мне кажется она ревнует тебя ко мне.

– Да ты чо? Она же мелкая! Она не умеет ревновать, – возразил Антон.

Теперь они часто ходили к Дине вдвоём. Сначала Дина действительно посматривала на Марину косо, она не привыкла делить брата с другими людьми, но потом смирилась и привязалась к Марине всей своей душой.