Овсянки (сборник)

смерть из куйбышевского затона похожа на август. в августе мы родились и хотели бы умереть. в затоне ножи входят в тела как серебристые стебли мятликов. сердца прищемляются нежно — утиными клювами. смерть из куйбышевского затона — старого речного поселка на волжском берегу против устья камы — пусть разыщет нас где бы мы ни были когда решится за нами прийти.

смерть из затона иногда садится на ‘метеор’ и едет пару часов на север в казань — проведать свою тамошнюю подругу. и смерть казанская водит ее по блинным — по выставочным залам — по рюмочным — по стройкам — по паркам в которых недавно была тишина а теперь идет реконструкция. они по-настоящему любят друг друга — и когда-то хотели жениться. смерть из затона имени куйбышева — пожилой мужчина в штурманской куртке с дешевой черной китайской сумкой на плече. смерть из казани — симпатичная молодая женщина с республиканского телевидения — имеющая семнадцатилетнего сына и мужа. она нежная и веселая — но умеет за себя постоять и выматериться. человек из затона — улыбается как бы стесняясь — и жалеет что недавно врачи в райцентре запретили ему курить.

смерть из казани много работает — и сама в затон выбирается редко — только в командировки — ну где-то раз в пару лет — делает репортажи про то как в камско-устьинском районе проходит съезд механизаторов или открывается новый клуб. если летом — тогда купается с бывшим своим женихом — прямо тут же под старым футбольным полем — среди намертво севших в речное дно барж и облезлых катеров. боится наступить на какую-нибудь страшную железку. взвизгивает от страха если рядом появляется рыба-солитер. громко смеется когда входит в воду — оттого что так мелко и так широко — что так долго надо идти пока не скроешься под водой хотя бы по грудь — а купальник она забыла в казани — вот и смеется и кричит другу чтобы тот смотрел не идет ли кто.

человек из затона — его могут звать сергей — посматривает в полглаза на край берега — в другие полглаза на спину бывшей своей невесты а теперь бархатной подруги — улыбаясь ждет когда ее попа скроется под водой и можно будет перестать поворачивать шеей. вспоминает как был принят в казань в речной техникум — как любил эту женщину — как ее трогал — выпроваживал соседей по комнате из общежития — обещая им за это много пива — как потом волок это пиво купленное на лихорадочно одолженные деньги по улице несмелова и на четвертый этаж. капитаны на пенсии — мастера по судовождению — его хвалили и обещали рекомендацию в горьковский институт водного транспорта — а он перевелся в свой куйбышевский затон в малюсенькое училище — в семьдесятвторушку — после того как обсуждаемая по всем панцирным койкам, набитым синим троллейбусам и тополиным аллеям их женитьба расстроилась. и как его все ругали в казани и даже орали на него и злобно швырнули аттестат о неполном среднем в обмен на студенческий билет. ну как — я тебе еще нравлюсь? — смеется казанская гостья пока выходит из воды — а ее подстриженное счастье приближается медленно-медленно. смерть из затона имени куйбышева смотрит прямо в него в упор и кивает не глядя в глаза подруге.

еще реже — в августе — на одном из высоких выступов берега над ветром камского устья — встречаются не только они. вместе с ними их другие теплые друзья — мужья и жены — любовники и любовницы: смерть из лаишево — смерть из тетюш — смерть из буинска — смерть из высокой горы — смерть из апастово — смерть из арска — смерть из кукмора — смерть из верхнего услона. у каждой из них свои привычки — свой возраст — своя одежда. смерть из железнодорожного поселка кукмор — рослый жестокий парень в черной кроличьей шапке с запонками под изумруд. смерть из апастово — нерешительная и нечаянная — в стоптанных тусклых туфлях — в мокром халате из зеленоватого ситца — у нее сквозь одежду всегда проступают очень грустные соски. у них синеют губы и краснеют носы. они открывают бутылки и шпроты. обнимают друг дружку и бегают в туалет под ближайшие деревья. в любую погоду здесь пронзительный оглушающий ветер — даже если внизу вода неподвижна как алюминиевая сковорода. поэтому все кричат друг другу в ухо. мы видим как они жестикулируют. но нам ничего не слышно.

если их встречи случаются в казани осенью — такое тоже бывает — их фразы срывает казанский ветер — он тоже неслабый из-за близости акватории — ее широкой воды — несет вдоль поребриков как листья. местом своих постоянных прогулок в столице они почему-то выбирают улицу клары цеткин с трамваем № 1 — и всю лежащую от нее по обе стороны адмиралтейскую слободу — деревянно-смутную — с заводом ‘серп и молот’ — со скульптурами про пионеров которых боятся идущие из садика дети — с книжным магазином где есть все чего нет в остальных книжных магазинах города и наоборот. неизвестно почему они именно здесь гуляют — наверняка из-за особенной силы ветра в этой прибрежной окраине.

бархатцы и календула раскачиваются на клумбах затона имени куйбышева. здешняя смерть сидит у себя во дворе на полувкопанной в землю автомобильной шине и смотрит как дети роются руками в песочницах — а родители их оттаскивают — некоторых детей неожиданно дергают за волосы — видимо те им ответили что-то лишнее. у нее ведь тоже где-то были запонки — смерть думает что надо бы их найти. белую рубашку отгладить и поддеть под голубую речную курточку и вытянуть манжеты — обрезать пуговицы — провертеть на их месте по еще одной щели — и запонки вдеть. кажется они были черные — с черными матовыми камнями — купленные в казани в цуме — перед отплытием в затон имени куйбышева без студенческого билета — на память сразу обо всем.

вдоль разбитой асфальтовой дороги выходящей из затона на две стороны — идущей вдоль правого берега волги на юг и север — белые чайки на полях. они как галки или как вороны или как весной скворцы — шастают по пашне или сидят в густом овсе — целыми целыми полчищами — неподвижны в любой ветер. смерть иногда приходит на них посмотреть. перейдет асфальт — поставит складной брезентовый стульчик — сядет и смотрит.

этим августом — как только нам исполнится двадцать семь лет — мы переедем из казани в куйбышевский затон чтобы здесь учиться и жить. купим у кого-нибудь голубую курточку — или ее на что-нибудь выменяем. подадим документы в семьдесят второе училище с якорями на воротах. нам скажут — что в этом году прием окончен. но мы очень попросим и нас возьмут — расскажем о своих успехах в скольжении на резиновой лодке — о горячем желании детства выучиться в речном — о своих родственниках мужского пола которые все как один капитаны или их старшие помощники. мы снимем деревянный угол с раковиной и окном — и со временем может быть его купим. привезем из казани два стула и раскладушку. здесь в хозяйственном магазине купим еще матрац — чтобы ложиться на него вдвоем — иногда — когда так получится — на раскладушку-то вдвоем не ляжешь — это ведь известно.

нам в затоне многие симпатичны. например кругловатая девушка в коричневом костюме из бухгалтерии нашего будущего училища. правда у нее сдвинутая на бок пышная прическа — но мы уговорим ее все изменить. мы про эту девушку сразу же поняли что она наша. можно сразу кольца купить. такие есть везде — хоть и нечасты встречи — а в районах у нас всегда бывает особенно много встреч. если только она не замужем — мы ведь видели ее очень давно. если все же окажется замужем — то мы просто замуж ее не позовем — только и всего. женщины здесь в затоне желанны как рыбы. они красивы и ходят туда-сюда.