Овсянки (сборник)
Овсянки (сборник) читать книгу онлайн
Эта книга — редкий пример того, насколько ёмкой, сверхплотной и поэтичной может быть сегодня русскоязычная короткая проза. Вошедшие сюда двадцать семь произведений представляют собой тот смыслообразующий кристалл искусства, который зачастую формируется именно в сфере высокой литературы.
Денис Осокин (р. 1977) родился и живет в Казани. Свои произведения, независимо от объема, называет книгами. Некоторые из них — «Фигуры народа коми», «Новые ботинки», «Овсянки» — были экранизированы. Особенное значение в книгах Осокина всегда имеют географическая координата с присущими только ей красками (Ветлуга, Алуксне, Вятка, Нея, Верхний Услон, Молочаи, Уржум…) и личность героя-автора, которые постоянно меняются.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
ёрмица
ёрмица — деревня
за полярным
к р у г о м
в усть-цилемском
р а й о н е
р е с п у б л и к и
коми — во время
в е с е н н е г о
п а в о д к а
е ж е г о д н о
з а т а п л и в а е т с я
п е ч о р о й.
затон имени куйбышева
смерть гуляет по улицам затона имени куйбышева в выцветших добела речных курточках — с якорями на нагрудных карманах — с якорями на прокуренных легких. эти курточки были синими, как августовская вода — когда их выдавали со складов выпускникам здешнего речного училища № 72 — штурманам и механикам-мотористам. и матросам — и начальникам дебаркадеров — и их кассирам — и бакенщикам — и погрузчикам — и буфетчицам тоже — всем работникам такого когда-то шумного волжско-камского пароходства.
смерть в старых брюках — где по-прежнему хорошо видны стрелочки — не спеша открывает двери в магазины — ждет своей очереди — разговаривает с продавщицами — сидит на скамейках или кусках бетона, подложив под себя пакет — смотрит, как девушки в коротких и длинных юбках заходят в двухэтажные дома пахнущие старостью едой и стиркой — видит через деревья непомерную ширь воды и прибрежную речную рухлядь — покуривает или нет — отпрыгивает от пьяного мотоцикла — с улыбкой пропускает велосипед который бритый восьмиклассник крутит еле-еле — а усевшаяся к нему на багажник толстая девица радостно ругается и визжит — велосипед вихляется и падает с грохотом. смерть иногда и сама вихляется и идет с красноватым лицом стараясь через дворы а не улицами — но это редко — и останавливается патрулями. но это знакомые патрули — и они говорят смерти ‘ну ты что брат?’ — или ‘ну ты что старик?’ — ‘давай исчезни’. и смерть сосредотачивается — исчезает — и скоро оказывается у себя дома — в тесном подъезде перед дверью обитой двп — из выцветшей курточки с якорями или из брюк вынимает ключи. она повсюду — такая смерть.
смерть придумала здесь в затоне очень правильный вид — обрела на наш взгляд самое дивное воплощение — другого не пожелать. объемное чуткое тихое — как пробуждение на раскладной кровати под синей простынью — на втором деревянном этаже — среди утренней прохлады и раздающихся внизу голосов. ласковое и мудрое как неожиданно наступивший август. мы скрипнули пружинами и не садясь задумались — чем же так потянуло с улицы? что за знакомой силой? за лучшей на свете силой и ясностью? ага — это значит уже не июль месяц.
