У Элли опять неприятности

Щелк. Музыка прекратилась. Воцарилась почти пугающая тишина. Ключ в замке, дверь наполовину открыта, и я удивленно повернулась, услышав, как хлопнула дверца машины. Водитель БМВ выпрямился, пригладил свои и без того гладкие коричневые брюки и седые волосы, снял черные очки и посмотрел прямо на меня:

– Миссис Бриджмен? Элисон Бриджмен?

В течение следующих нескольких секунд я перебирала в уме варианты. Возможно, он психиатр и его прислал доктор Льюис, чтобы проверить, не представляю ли я опасности для окружающих. Или инспектор из Общества охраны животных, которому стало известно о моей репутации отравительницы котов. Или еще того хуже, детектив, которого нанял Пол, чтобы проверить свои подозрения относительно покушения на Линнетт. Опять-таки, возможно, он из лотереи, насчет пропавшего владельца билета, выигравшего миллион фунтов… или агент Джорджа Клуни.

– Простите, а вы кто? – осторожно спросила я.

– Извините, – сказал мужчина, улыбаясь и протягивая мне руку. – Нужно было сразу представиться. Я Ян Унвин. Кажется, вы работаете с моим сыном Саймоном в моей компании?

Вот кого он мне напоминал. Проклятого Сопливого Саймона. Могла бы и сама догадаться.

Мы прошли на кухню – я в шортах и розовой майке с британским флагом, он в своих до хруста отглаженных брюках и кремовой рубашке, – и это так напомнило мне эпизод с его сыном и корзиной цветов, что я просто не в состоянии была сосредоточиться на том, что говорил мистер Унвин. Поэтому, приготовив напитки, я предложила: «Не хотите ли посидеть в саду?» – тоном герцогини, приглашающей гостей выпить коктейль на террасе. Я слишком поздно вспомнила, что уже месяц не подстригала траву и что на газоне до сих пор валяются бренные останки воробья, убитого Кексиком, с которым коту надоело играть.

– Чудесно, – тем не менее сказал гость.

Мы вынесли на улицу чай и печенье, и я поставила наши стулья по обе стороны от воробьиного трупа, который мы оба старались не замечать.

– Я заезжал несколько раз, – сказал он. – Но вас никогда нет дома.

– Я была на пробежке. Я очень много…

– Я вас видел. Я, конечно, не знал, что это вы, но я вас заметил. Вы бегали.

– Я тоже вас заметила. – Я вспыхнула в замешательстве: – То есть вашу машину. Номер «IOU 1». Он… примечательный.

– Мои инициалы, – засмеялся он. – Ян Освальд Унвин. Ужасные имена, но инициалы привлекают внимание.

Последовало неловкое молчание. Что ему нужно? Хочет пожурить меня за то, что я угрожала его сыну ножиком для разрезания грейпфрутов?

– Мне жаль, что вы меня не застали, – сказала я.

– Я мог позвонить. Но мне очень хотелось поговорить с вами лично.

Ох, это серьезно. Наверняка ножик для грейпфрута.

– Ваш сын… – начала я.

– Идиот, – сказал он, пожимая плечами.

О.

– Это моя вина, конечно. Не следовало делать его начальником. Слишком большая ответственность для его слабого интеллекта.

О.

– Но у меня было очень много дел с этим филиалом в Фару.

– О! Значит, филиал в Фару действительно существовал?

– Несмотря на все слухи о турнире по гольфу! – добавил мистер Унвин с широкой улыбкой.

И это была очень симпатичная улыбка. Ну откуда у такого мужчины такой сын, как Саймон? Как же несправедливы законы генетики!

– Ну и как он? – невежливо спросила я. – Филиал в Фару?

– Там все потихоньку налаживается. Я оставил там управляющего, который, надеюсь, поспособнее моего сыночка, – уныло сказал мой гость.

Мне стало его жаль. Он не виноват, что Саймон таким уродился, правда ведь? Мы делаем все, что можем, для своих детей, и если вдруг оказывается, что они безобразно себя ведут, нашей вины в этом нет.

– Я немного их встряхнул, там, в головном офисе, – добавил он.

– Я слышала, – призналась я.

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Ой, мистер Унвин! – воскликнула я. – Вы же должны понимать, люди все время болтают! У меня есть друзья…

– И что они говорят?

– Ну… – Я помешивала чай печеньем, чувствуя себя очень неуютно. – Ну, просто говорят, что вы с Саймоном обменялись парой слов. – Я улыбнулась: – Ничего удивительного, что он явился сюда с цветами…

– Да ну? – Мистер Унвин выглядел удивленным. – А он мне не рассказывал!

И даже про нож?

– Что ж, – добавил он, – надеюсь, сын выразил нашу озабоченность. Из-за вашего стресса.

– Ах, да. Да, конечно. – Я уткнулась носом в чашку с чаем.

Мне было ужасно стыдно. Конечно, он видел, что у меня нет никакого стресса. Люди в состоянии стресса не бегают по улицам, не выглядят здоровыми и загорелыми, не носят старые шорты и розовые майки. Они не ездят на экскурсии в Корнуолл и не заводят там романы с роскошными мужчинами. Они не шляются по магазинам и не покупают новую одежду, ради которой им потом приходится идти в винный бар. Внезапно я со всей очевидностью поняла, что эта история целиком и полностью была явным и очевидным жульничеством. У меня в жизни не было никакого стресса. Это началось с вранья, но доктор Холкомб и доктор Льюис проделали такую большую работу, устанавливая диагноз по выдуманным мной симптомам, что убедили даже меня. Не скрою, приятно было смотреть, как Саймон ерзает у меня на кухне, до смерти боясь, что я потащу его в суд. Поделом ему, и только ради этого стоило затевать эту канитель, но у меня не было никакого желания делать то же самое с его отцом – приятным, искренним и красивым мужчиной, которому нравится «Куин» и который улыбается так, словно ему действительно хочется улыбаться.

– Не было у меня никакого стресса, – сообщила я, поставила чашку на землю и посмотрела ему прямо в глаза.

– Не было?

Гость выглядел озадаченным. Возможно, он тоже хотел бы поставить чашку на землю, но там был дохлый воробей.

– Нет. Врачи… Я побывала у двух разных врачей. Они оба считали, что я страдаю от стресса, и я им поверила. Но теперь мне гораздо, гораздо лучше…

Я остановилась, внезапно смутившись. Если мне стало лучше, значит, что-то со мной было не в порядке, так ведь? Получается, это все-таки была не совсем выдумка. Я нахмурилась, пытаясь это осмыслить.

– Возможно, это было какое-то другое заболевание? – спросил мистер Унвин. – Что-то… менее серьезное? Может быть, вирус?

– Может быть, – неуверенно согласилась я.

– Часто слышишь, – серьезно продолжал он, – о людях, которые подцепят какой-то вирус, незначительный, может, чуть страшнее, чем обычная простуда или грипп, а потом начинают страдать от переутомления…

– Постинфекционный синдром переутомления. – Я энергично закивала. – Я читала об этом в газете.

– И это может продолжаться несколько месяцев, в некоторых случаях даже несколько лет.

– Ну, я очень надеюсь, что была больна чем-то другим.

– Да-да, конечно, но…

– Думаете, это было что-то похожее? – спросила я.

– Возможно, вы устали. Переутомились. Слишком много работали. И тревожились.

О да. Все вышеперечисленное и еще много чего. Измучена, вымотана, сыта по горло – и это только навскидку.

– Но я действительно не думаю, что у меня был стресс, – добавила я с несколько большей уверенностью, – связанный с работой или с чем-то еще.

– Ну что ж, – сказал мистер Унвин, и в голосе его было облегчение. Я почти чувствовала, как от него исходят волны этого облегчения. – Что ж, я рад слышать это, Элисон.

– Спасибо.

– Я приехал, как вы, возможно, догадались, чтобы извиниться. Извиниться за поведение моего глупого сына и его еще более глупой подружки…

– Бывшей подружки, насколько я знаю!

– Да, – улыбнулся он. – Вот дура! Я рад, что она ушла. Ну, я в любом случае, даже если вы и не страдаете от стресса, должен извиниться за их поведение, за все обиды и неприятности, которые они причинили вам…

– Все это не имеет значения, – ответила ему я, и это действительно было так, – теперь все в прошлом. Саймон вообще больше не осмелится связываться со мной, мистер Унвин.

– Пожалуйста, зовите меня Ян, – попросил он. – А почему?