Клео. Как одна кошка спасла целую семью

Когда машина была припаркована под серебристой березой, коттедж окутывала туманная дымка. Признаюсь, на дождь я рассчитывала меньше всего. Филип сказал, что это не страшно — на озере найдется занятие в любую погоду. Влажный воздух усиливал запах листвы. Клео безошибочно узнала место и с довольным видом выскочила из машины в заросли папоротников — предположительно, территорию, занятую множеством мышей.

Дети пока что не демонстрировали восторга. Роб со спальником под мышкой поплелся в дом, громко хлопнув дверью. У Филипа был совершенно безмятежный вид. В армии он, наверное, вдоволь нагляделся на всякого рода проявления мужского поведения. А может, если учесть, что и сам он повзрослел всего несколько лет назад, не успел еще забыть, что значит быть подростком. Как бы то ни было, жуткие тинейджерские взбрыки, от которых у меня просто руки опускались, на Филипа явно не действовали.

Я помогла Лидии вылезти из машины на сырую землю.

— Это лес, — объявила она, задрав голову и глядя на дерево.

Мы втащили сумки в дом, где моих ноздрей коснулся знакомый аромат водорослей и жженого плавника. Я остановилась у доски, густо увешанной семейными фото. Открытые, улыбающиеся лица — встреча Рождества на озере. В семье Филипа все были загорелыми, подтянутыми и красивыми, с такими белыми зубами, что они наверняка светились в темноте. В их кружке явно не было толстяков, нерях, геев, чернокожих или психически неуравновешенных людей. К тому же, судя по фотографиям, семья состояла из одних олимпийских чемпионов. Водные лыжи, теннис, горные лыжи, спортивная рыбная ловля. Чтобы научиться всему этому, мне никогда не хватало времени и денег, не говоря уж о плохой координации движений.

Были на фотографиях и молодые женщины. Стройные, отлично сложенные, загорелые красавицы в бикини, скорее всего, юристы или дантисты. В списке требований к невесте у таких по всем пунктам будут стоять плюсики. Стало быть, ему было из кого выбирать, подумала я. Именно на таких правильных девушках должны жениться Филип и два его брата. А почему нет? Любая из улыбающихся красоток стала бы первоклассной невестой. Но на мой прямой вопрос Филип ответил, что они никуда не годятся, слишком скучные.

«Пожалуйста, используйте только маленькиекусочки туалетной бумаги», — гласила надпись в сортире. Я забеспокоилась, сумеем ли мы с детьми соответствовать этому требованию.

— Поплавать не хочешь? — спросил Филип Роба.

— Дождь идет.

— Я бы помог тебе спрыгнуть в воду из лодки, если хочешь.

— Слишком холодно.

Сказать, что этот человек настойчив, значит ничего не сказать.

— Кроватки! Тут кроватки! — позвала Лидия. Я вошла в комнату с двухъярусной кроватью. Роб зашвырнул свой спальник на верхнюю. Лидия прыгала на матрасе нижнего яруса, размахивая пухлыми ручками.

Озеро раскинулось, как мятый лист фольги. По запотевшему окну стекали капли. Филип согнулся над камином и мял газетные листы, делая из них шарики. После нескольких неудачных попыток все же появилось пламя, и комната ожила. Клео бросилась на паука, скрывавшегося в дровах, и смаковала его лапки с задумчивым выражением ценителя. Только после дегустации она заняла обычное свое место у огня. Устремив на меня взгляд полуприкрытых глаз, она позевывала и, казалось, хотела сказать: «Вот так все и должно быть. Не волнуйся. Все уладится».

— Сейчас вернусь, — сказал Филип.

Усадив Лидию к себе на колени, чтобы почитать ее любимую книжку про слона и непослушного ребенка, я на всякий случай вытерла ей руки. Конечно, коттедж по-деревенски прост и бесхитростен, но здесь явно давным-давно не оставляли следов детские пальцы. Мне ужасно не хотелось обвинений в том, что мы захватали мебель чем-то липким.

В окно постучали: Филип звал нас выйти. Дождь почти прошел. Я натянула на Лидию резиновые сапожки. Она подхватила Клео и потащила ее за собой вверх ногами (поза, которую Клео безропотно принимала с тех пор, как Лидия научилась ходить). Мы открыли дверь и… увидели сокровище более прекрасное, чем комната, полная алмазов. Филип закрепил веревку на толстом березовом суку, а внизу продел ее сквозь старую автомобильную покрышку.

— Ух ты! Дерево-качели! — запела Лидия.

Остаток дня она провела, требуя, чтобы ее раскачали. Она качалась, лежа на животе и болтая в воздухе ногами, сидя на покрышке ногами вперед, стоя в ней и держась за веревку. Мне никогда не доводилось видеть мужчины, который бы так терпеливо возился с ребенком, который не был его собственным. И все же что-то меня удерживало. Может, все это не видимость, а правда, и он впрямь такой чудесный, с душой глубже этого озера, и все же перспектива включить в свою жизнь нас троих, да еще и кошку — определенно, это слишком даже для него.

Когда на коттедж опустилась ночь, дождь стих настолько, что Филипу удалось развести костер в кирпичном очаге для барбекю и нажарить сосисок на гриле. Было слишком сыро, чтобы ужинать на свежем воздухе, так что я поставила пластмассовый стол в доме. Мы ужинали под назойливо-пытливым взглядом электрической лампочки.

— Как ты смотришь на то, чтобы покататься завтра на велосипедах? — спросил Филип Роба. — Тут есть шикарные маршруты, выше в горах.

— Не хочу.

— Можно в теннис поиграть…

Роб внимательно изучал лужицу томатного соуса на своей тарелке. Опытный родитель, закаленный в подобных сражениях, сейчас умолк бы, отвернулся и сменил тему разговора. Я изо всех сил надеялась, что Филипу хватит ума поступить именно так.

— А что, если утром взять каяк и махнуть на озеро? Спасательный жилет для тебя найдется.

— Все-то у вас так хорошо, просто здорово! — выпалил Роб в лицо Филипу. — Конечно, вы-то не видели, как вашего брата на шоссе задавило насмерть!

Шумно отодвинув стул, мальчишка выскочил из-за стола и юркнул в спальню, а над нами осталось висеть облако ошарашенного молчания.

— С ним такое случается, — спокойно произнесла я. Хотя на сей раз это была не обычная подростковая вспышка.

Коттедж на озере, просторный гараж, битком набитый лыжами, каяками и байдарками, — все это слишком явно подчеркивало разницу между нашими семьями. Ведь и у меня создалось впечатление, что Филип легко скользит по жизни, окруженный бесконечным летом, загорелыми красавицами и белоснежными яхтами. Наша жизнь по сравнению с этим праздником казалась непрерывной борьбой за выживание, омраченной к тому же смертью и разводом. Разве мог кто-то с жизненным опытом Филипа хоть отдаленно представить себе все наши беды, все несчастья, память о которых мы делили с Робом.

— Я с ним поговорю, — сказал Филип, вставая из-за стола.

— Нет, не нужно. Пусть побудет один.

По правде говоря, меня подростковые вспышки Роба пугали, я не представляла, как себя вести с ним в такие моменты, и просто ждала, пока все уляжется, на что иногда требовались дни.

Не вняв моим поучениям, Филип открыл дверь и вошел в спальню. Из-за стенки послышался его голос. Он спокойно говорил что-то Робу. Различить слова я не могла, но по тону можно было все понять. Филип нашел в себе мужество согласиться с Робом, он сочувствовал его переживаниям, успокаивал, подбадривал.

— Все нормально, — шепнул Филип, появившись спустя какое-то время. — Сказал, что будет спать.

На следующее утро мы проснулись от стука дождя, барабанившего по крыше. Лидия в пижамке обследовала дом. Обнаружив в одном из шкафов большую коробку с кубиками, она пришла в полный восторг.

— Здесь были дети! — восклицала она.

Клео смачно дожевывала останки ночной бабочки, а Лидия тем временем занялась постройкой дворца для слона с пристройкой для маленьких слонят.

— А где Роб? — спросила я.

— Не знаю, — бросила Лидия.

Филип тоже ничего не знал. От страха у меня сжался желудок. Если Роб сбежал ночью, он мог сейчас быть где угодно. Мог отправиться автостопом назад в Окленд, туда по большому шоссе день и ночь идут грузовики с пиломатериалами. А может, отправился бродить по лесу. Это же очень опасно, особенно в грозу. Нужно позвонить его отцу, а потом, наверное, в полицию. Вот ужас. Это катастрофа. И почему все в моей жизни должно оканчиваться именно катастрофами?