Мужские игры

Глава 6

Великая сила случайности

Виктор Николаевич Астахов, все еще не решаясь поверить в удачу, в который раз, в силу привычки к тщательности, прошелся по составленной им компьютерной разграфке. Ошибки не было: только что волею случая он обнаружил документы, не уничтоженные, очевидно, по забывчивости их обладателя. А может, и не по забывчивости? За время знакомства с Александром Борисовичем Петраковым - улыбчивым хозяином этого кабинета - у Астахова составился образ бесконечно петляющего зверя. Кажется, что ни одно предложение в разговоре тот не закончил восклицательным знаком. Зато многоточий было в избытке. Такой человек ничего никогда не выбрасывает. В этом он видит свою силу. Но в этом же, - Астахов еще раз огладил найденную в нижнем ящике стола под пустыми картонными папками пачку векселей, - и его слабость. Приятная, что говорить, оказалась слабость. И дорогая! Вот она, великая сила случайности. Полез искать чистые листы бумаги. А окажись они на столе?

Он покачал документы на руке, мысленно оценивая их вес в долларах, удовлетворенно потянулся, еще раз глянул на часы, прикидывая, стоит ли немедленно позвонить Забелину или отложить звонок до утра. Выходило, что до утра. Во-первых, на часах оказалось аж около девяти вечера, а во-вторых, Астахов хорошо запомнил последнее совещание, на котором приготовленный им эффект был так беспардонно скомкан самим Забелиным. Нет, слишком важна сегодняшняя находка, чтобы суетиться. Да и самому не мешает сначала разобраться. Векселя на огромную сумму, выписанные институту, - это ж переворачивает весь баланс. Но незарегистрированные, спрятанные от посторонних глаз. В чем смысл? Надо успокоиться и все проанализировать уже дома.

Он запустил на принтер распечатку одной копии сенсационной выборки и тут же уничтожил файл. Оставалось решить, куда спрятать обнаруженное. Хорошо бы в сейф к Флоровскому. Но тот еще в семь заходил попрощаться. Астахов услышал звук открывающегося на пустом этаже лифта, быстро сунул векселя в запасной карман пиджака, поскольку времени дотянуться до лежащего на углу стола портфеля не было.

- Ба! Фининспектор! Все бдите? - В кабинет вошел Александр Борисович Петраков. Его радушная улыбочка, как и всегда, производила впечатление несколько тягостное, глаза за толстыми линзами очков едва угадывались.

- Извините! Меня тут на сегодня в ваш кабинет определили. - Астахов сделал движение подняться.

- Да какие меж нами счеты. Пользуйтесь. - Петраков удержал Астахова в кресле. - Тем паче теперь это и не очень мой кабинет. На днях освобожу. Снимают меня, если слышали.

- Слышал, - поколебавшись, признался Астахов.

- Вот такие дела. Работаешь, знаете, работаешь. Не жалеешь себя. За идею.

Петраков прервался, сообразив, что "за идею" перед налоговиком, который перед этим выпотрошил твое исподнее, - это перебор. Конечно, не совсем все выпотрошил - о списке запрашиваемых документов ему ежедневно докладывала главбух. Но и упирать на собственное бескорыстие не приходится. И хоть не рассчитывал застать въедливого налоговика в своем кабинете, да еще так поздно, момент договориться выглядел подходящим.

- А вы, слышал, вроде тоже закончили? Актиком, должно быть, скоро удивите?

- Акт еще составить надо.

- Понимаю, понимаю. Все свести, обсчитать. Определить, что на кого подвесить. - заметив некоторое смущение налоговика, Петраков радостно потер ладоши. - На меня-то много, поди, накопали?

Неудовлетворенный квёлым движением плеча, расстроился:

- Потому что работал много. Кто работает, тот всегда рискует. Согласны?.. Согласны. По глазам вижу. Да и как может быть иное? Другое дело - за риск и плата должна быть рисковая. Вот взять вашу, будем говорить, профессию... Вы позволите?

Астахов наконец поднялся и, воспользовавшись этим, Петраков незаметно перебрался в освободившееся кресло у стола.

- Профессия-то у вас непростая. Тут и знания нужны, и сила воли. Я про соблазны всякие. Есть ведь?

- Есть. - Астахов сконфуженно огладил несуществующий животик. - Я вот сладкое люблю.

- Сладкое. - Петраков хохотнул. - Ну, скажете. Хотя по большому счету все мы, мужики, сластены. И ничего в этом, к слову, зазорного. Жизнь! Было бы здоровье да мани на сладости. Вам, простите, сколько платят?

- Немного.

- То-то что. А ведь задумывались - соответственно ли психоневрологическим, так сказать, затратам? Будем говорить прямо.

- А будем? - При последнем слове Астахов несколько оживился. Но ненадолго.

Петраков вновь хохотнул:

- И так знаю: не по уму платят. Ведь какое усердие вы незаурядное выказали, чтобы всю нашу хозяйственную деятельность, так сказать, поднять. То вскрыли, о чем и сам подзабыл... А что думаете? Слежу. И с уважением. И ведь понимаю дальнейшее. Я о выводах.

- А что с выводами? Обсчитаю. Да и заключу.

- О! Хитрите. - Александр Борисович аж пальчиком потряс. - Тут ведь главное - угол зрения. Есть операция. Есть результат. А есть оценка результата.

- Ну. Это уже не к ревизору.

- Ой, и лукавый! Как раз к вам. Ведь тут как подать. Как подадите, так и сжуют. Улавливаете?

- Тонкий вы человек, Александр Борисович. Слушаю, слушаю, каждое слово вроде понятно, а вот общий смысл не могу уловить. Вы со мной как-нибудь попроще. Сделайте скидку на возраст.

- Работа моя тонкая... была. По краю ходил, чтобы институт тащить. Операции финансовые неоднозначно расценены могут быть... Понимаете? Да понимаете. Иначе б не работали. Потому и важно, как результат подать. А чтобы правильно подать, необходимо мои разъяснения получить.

- Да, конечно. Как только акт будет готов, я попрошу вас, как и других, дать необходимые письменные...

- Нет, нет, нет! Именно что не после и именно что не письменные. Ведь согласитесь, я ту подоплеку знаю, что, может, и ваш взгляд на предмет, так сказать, описания переменит. Вот в чем штука! А тогда и описание само несколько иначе может повернуться... То есть фактец, он есть. А вот с чем его, простите за каламбурец, съесть, это-то и требует объяснений. А уж последующие, будем говорить, читатели, да мы ли с вами не знаем? Вашу трактовку тиражировать дальше и будут. Как некую, знаете, заданность.

- Вы, Александр Борисович, что-то мне предложить хотите?

- Уж сразу и предложить. - Петраков засмущался. - Просто разговор у нас такой добрый вышел. О мотивации.

- О мотивации?

- Хочется, знаете, чтобы люди друг друга понимали. А того паче - себя. Предположим, нашли вы в моих действиях нарушения.

- Если совсем начистоту, нарушения - это мягко сказано. - Разговор продолжался с полчаса и за это время не продвинулся, так что Астахов начал испытывать раздражение. К тому же, разговаривая, Петраков периодически приоткрывал ящик стола, и Астахов уже почти не сомневался, что в кабинет поздно вечером он вернулся именно за теми самыми бумагами, что жгли внутренний карман астаховского пиджака.

- Да, правы! Был поверхностен. Налоговый кодекс так и не удосужился в текучке беспрерывной почитать, - повинился Петраков.

- Да что налоговый? Пора бы уж и уголовный проштудировать, - не удержался Астахов и тут же перехватил рысий взгляд из-под толстых линз.

- Ну, уж на это-то время тратить! Когда дело дойдет, сами и статью подберут, сами и огласят. Но вот огласят ли? - тут он поднял палец, призывая собеседника быть внимательным. - Я как раз о том же - о мотивации.

- О вашей?

- Можно и о моей. Но это сейчас неконструктивно: когда начинал разгребать здесь, одна была. А теперь...

- Другая.

- Увы! И вашу хочу переменить.

- У меня-то просто. Выявить и максимально объективно описать.

- Хо-хо! - Петраков аж в ладошки похлопал. - Вот как! А я, простите, ученый и в категориях этих точненько разбираюсь. То, о чем вы сейчас, - цель. А если по мотивации... Вы вот, простите, немолодой, не очень, наверное, здоровый человек. Только без обид, ладно?