Аномальная зона

Через неделю, 5 марта 1953 года, Сталин умер. Лаврентия Берию арестовали 26 июня и, по слухам, в тот же день расстреляли.

А секретная лаборатория в Особлаге продолжала работать.

7

Лагерь, в котором хозяйствовал полковник Марципанов, по причине большой удалённости от населённых пунктов был во многом самодостаточным учреждением. Он и задумывался в середине тридцатых годов таким – особым учреждением, обеспечивающим, как гласила инструкция ГУЛАГа по обустройству мест лишения свободы, наиболее полную изоляцию опасных государственных преступников, исключающую любые контакты спецконтингента с иными лицами, кроме администрации лагеря и вооружённой охраны.

Бесплатный, по сути, за одну скудную кормёжку да худую одёжонку ненормированный труд заключённых делал рентабельным любое, даже самое неэффективное, производство. А потому, кроме добычи золота и леса, в примыкающей к жилым баракам промзоне развернули ещё и столярные, металлообрабатывающие, швейные цехи, ремонтная мастерская. В окрестностях лагеря было организовано большое подсобное хозяйство с конюшней, коровником, свинарником, крольчатником, птичником, пасекой, огородами.

На отвоёванных у тайги делянках выращивали рожь, просо, овёс, кое-какие овощи, способные произрастать в суровом холодном краю, в основном редьку и брюкву, сеяли табак.

В лагере была своя крупорушка, маслобойня, пекарня. Изрядно пополняла запасы продовольствия, по крайней мере, для вохры, тайга. Дичь, рыба, грибы, ягоды, кедровые орехи заготавливались в большом количестве.

В гараже и автомастерской хранилась кое-какая техника – пара колёсных тракторов, гусеничный тягач, бульдозер, три отечественных «ЗИСа», два полученных по лендлизу «Студебеккера», трофейный «Опель», мотоцикл «Харлей Дэвидсон». Впрочем, использовался автотранспорт по причине таёжного бездорожья в основном по зимнику, разве что Хозяин, полковник Марципанов, раскатывал иногда на сверкающем чёрным лаком «Опеле» по территории лагеря и посёлка, вымощенной кое-где бревенчатой гатью, а кое-где – шлаком из котельных печей.

В посёлке, отстоявшем на полкилометра от лагеря, кроме двухэтажного здания штаба и приметного, тоже в два этажа, украшенного витиеватой резьбой дома начальника, насчитывалось с полсотни изб, два длинных барака – казармы. Ещё здесь располагалась электростанция, водокачка, котельная, работавшая на чём угодно – угле, мазуте, дровах, а также баня, школа, медпункт.

Здесь жили семьи сотрудников лагеря и специалисты-вольняшки:мастера, связанные с производством, электрики, связисты, несколько медработников и школьных учителей.

Вся жизнь посёлка со дня его основания подчинялась лагерю. Подрастая, даже дети вольняшек играли в зону: охраняли, конвоировали сверстников, решительно пресекая побеги и по малейшему поводу беспощадно пристреливая из деревянных винтовок и пистолетов тех, кому выпал жребий на этот раз изображать заключённых.

Связь лагеря с внешним миром осуществлялась по узкоколейной железной дороге, по которой лёгкий паровозик-«кукушка» таскал туда-сюда платформы с лесом, оборудованием, привозил в зарешеченных теплушках новые этапы, а ещё сновали юркие, с ручным и бензиновым приводом, дрезины.

До ближайшей станции напрямки было двести вёрст, а по «железке», огибающей привередливо сопки и совсем уж непроходимую топь – все триста пятьдесят, так что путешествие до райцентра Острожск на местном поезде при его нескором ходу занимало едва ли не сутки.

Эту железнодорожную ветку через тайгу и гиблые топи тянули зеки ещё в начале войны. Недостатка в спецконтингенте в ту пору не ощущалось, и Марципанов, тогда ещё капитан, только что назначенный начальником лагеря, не жалел людей. Он лично курировал стройку и, бывало, орал на новичков, которые не сразу понимали, где оказались, и жаловались то на нехватку лесоматериалов, то на худую одёжонку:

– Вас вместо шпал положу! В консервные банки обую, а на работу вы у меня, сволочи, пойдёте! И норму сделаете!

Мёрли от холода и голода, тонули в болотах зеки тысячами, но узкоколейка, причудливо змеясь, доползла-таки до райцентра, куда раньше можно было добраться только по зимнику.

И вот теперь, после приказа Берии, у Марципанова рука не поднялась уничтожить плоды этого колоссального труда. К тому же, как здраво рассудил он, железнодорожная ветка всегда могла пригодиться. А потому он распорядился разобрать пути лишь на протяжении последних пятидесяти километров от райцентра. Далее они скрывались в дремучей тайге, и никто, кроме редких охотников, там рельсов не видел. Зато к этому месту по просекам всё-таки можно было даже летом добраться на высокопроходимом автомобиле. И, перегрузив на таящиеся в чащобе платформы бесценный в условиях тотальной изоляции груз, подпитать по железной дороге существующий автономно, как Робинзон Крузо на необитаемом острове, лагерь.

По возвращении из столицы Марципанов прежде всего избавился от большей части вольнонаёмных. Мотивируя грядущим закрытием лагеря по причине тотальной амнистии, он рассчитал тех, кого могли хватиться на Большой земле. Именно они, отправившись вместе с семьями в другие края, должны были разнести слух, что лагерь расформировывают, а заключённых и вохру рассылают по другим «командировкам» – благо ГУЛАГ большой, хватит места и тем, кому сидеть, и тем, кому охранять.

Освобождаться от лишних заключённых оказалось проще простого. Оставшуюся железнодорожную ветку, проходившую по открытым для обзора с воздуха местам перенесли в самые дебри тайги, в болотистую местность. На то, чтобы насыпать под шпалы гравий – щебёночную подушку – ушло полгода и около тысячи человеческих жизней. Несколько сотен зеков потонули в болотах. Остальные, стоя по грудь в ледяной трясине, попростывали так, что перемёрли в короткий срок, тем самым уменьшив количество подневольных едоков до приемлемых цифр.

Сотрудникам в погонах полковник зачитал секретную директиву, якобы поступившую из МВД, которую сочинил сам. В ней говорилось об очередном обострении классовой борьбы, что вызвало необходимость перехода к несению службы в особых условиях, приближенных к боевым. Директива отменяла все выходные и отпуска для служащих МВД, требовала неукоснительного, под угрозой трибунала, подчинения начальнику лагеря и выражала уверенность, что сотрудники органов внутренних дел проявят такие лучшие, присущие чекистам качества, как стойкость к тяготам и лишениям службы, дисциплинированность, бдительность, веру в идеалы революции и беспощадность к её врагам.

Вохровцы поверили и привычно взяли под козырёк. А если кто-то и усомнился, то проверить уже не мог, – к осени 1953 года всякая связь лагеря с внешним миром оборвалась. К тому же сотрудники НКВД лучше других знали, представляли воочию, как расправляется с контрреволюционерами, саботажниками, вредителями и изменниками советская власть, которую олицетворял здесь, в тайге, Марципанов.

Лаборатория тоже продолжала функционировать. Правда, в силу изоляции лагеря новое оборудование в неё почти не поступало. Тем не менее по нелегальным каналам, начавшим исправно действовать с середине шестидесятых годов, кое-что для учёных в обмен на золото получать удавалось.

Учёные не зря ели ржаной, с примесью сосновой коры, хлеб. Они помогли наладить добычу нефти из таёжных недр, смонтировали установку по её перегонке, обеспечив, таким образом, горючим электростанцию и автотранспорт. Кроме того, разработали и внедрили крайне важный для здешних мест прибор, отпугивающий с помощью ультразвуковых волн насекомых, и комары, гнус и прочая кровососущая сволочь исчезла из лагеря и его окрестностей на много километров вокруг. А ещё зримым итогом их изысканий стал уникальный светомаскировочный щит. Мощные проекторы, установленные на территории зоны и посёлка, сутки напролёт крутили в небе одно и то же кино – изображение бескрайней, без проплешин и островков, тайги. Благодаря этой развернувшейся под облаками проекции лагерь стал абсолютно невидим для пилотов пролетающих над ним самолётов и вертолётов, которые с годами всё чаще бороздили воздушное пространство над Гиблой падью.