Это твоя жизнь

Моя мать увидела статью и спросила, не купил ли я втихаря квартиру, принадлежащую корейской чете на их улице. Приглушенным голосом я объяснил, что осмелился сфотографироваться в чужом доме, чтобы собрать деньги на благотворительность, но этот секрет нельзя выдавать, иначе раненые морские птицы не получат наличных. Мама пришла в восторг и обещала никому ни словечка. Потом она поинтересовалась, что это за благотворительность и много ли я уже собрал, и как-то так получилось, что прямо на месте мне пришлось выписать чек и вручить ей, чтобы она его отослала.

Было трудно оценить, возвысил ли меня репортаж в «ОК!» над коллегами еще хоть немного, но приглашения и просьбы поучаствовать в мероприятиях участились. И я отвечал согласием на все. Что-то подсказывало мне, что мои каникулы на планете Слава не затянутся, и, пока я здесь, хотелось урвать побольше. Из-за этого я почти не виделся со старыми друзьями в Сифорде. Не нарочно. Просто дело в том, что всегда подворачивалось интересное приглашение или вечеринка, которую не хотелось пропустить. Я ведь прекрасно знал, что ждет меня на дне рождения Дэйва в «Красном льве», поскольку бывал на нем не раз, но как я мог отказаться от бесплатного билета на премьеру мюзикла по сюжету «Апокалипсис сегодня»? На сцену выкатили самый настоящий вертолет, а на вечеринке после премьеры подавали настоящие вьетнамские блюда.

Высидев все представление «Напалм!», я общался с другими звездами, из-за которых, видимо, мест не досталось тем, кто действительно работал над спектаклем. Когда-то я робко стоял рядом, надеясь, что мне кто-нибудь представится, теперь же группки беседующих магически расступались и знаменитые лица приветствовали меня с таким жаром, словно мы были европейцами, волей случая повстречавшимися в дебрях Африки. Разумеется, здесь была своя иерархия и знакомства с некоторыми мегазвездами следовало дожидаться. Не подойдешь же запросто к Роберту де Ниро со словами: «Привет, Боб, я Джимми Конвей. Может, помнишь рекламу банковских операций по мобильной связи? Честное слово, эти съемки иногда такая морока…» Однако для звезд, которые нервничали из-за того, что их карьера пошла на спад, или для тех, кто отставал от меня на несколько ступенек, Джимми Конвей Кстати-о-дисках был именно тот человек, в чьем обществе неплохо бы засветиться.

Я пил шампанское рядом с каким-то милягой в шарфе, и он накинулся на меня с таким энтузиазмом, что я почувствовал, как заливаюсь краской.

— О, Джимми, вот что я скажу, видел вас на гастролях пару месяцев назад, вы были просто чудо!

Не знаю, что и думать, когда слышу такое. Они что, совершенно утратили чувство реальности или настолько пропитаны блефом шоу-бизнеса, что врут почем зря каждому встречному?

— Большое спасибо. Рад, что понравилось.

— Да-да, просто обхохочешься. Думаю, слова «гений эстрады» не преувеличение.

Мне стало неловко. Я решил сменить тему.

— И где вы его видели? — раздался голос из-за моей спины. Майк Меллор, бритый юморист, которого оставили на второй год на курсах обаяния. Вырядился в футболку с его собственной физиономией.

— Дай бог памяти… Дело было давно, а все эти клубы такие одинаковые, верно? — сказал миляга в шарфе, которого, как выяснилось, звали Малкольм. — Зато помню, что он был жутко смешной. Этот рыбный номер просто классика, да? Классика эстрады всех времен и народов. Берите пример с великих, дружище!

— Это в Лондоне было? — настаивал Майк.

— Вроде бы. Может, где-то в Северном Лондоне? — Малкольм явно надеялся, что ему подскажут название эстрадного клуба.

— Не в кэмденском «Жонглере»? — пришел на помощь я.

— Во! В «Жонглере»! Именно! Великолепно, очень смешно. Я даже хотел потом подойти, но время, дружище, время…

— Да, хороший вышел тогда концерт.

— В «Жонглере» ты никогда не выступал, — с расстановкой произнес Меллор.

— Пардон? — промямлил я, хотя прекрасно его расслышал.

— В «Жонглере» ты никогда не выступал.

— Не выступал? Ну, не знаю, ведь Малкольм верно говорит, все эти клубы на одно лицо. Может, это «Жонглер», что в Баттерси?

— Там ты тоже не выступал. Моя жена работает в сети «Жонглер». Ты не играл ни в одном клубе и ни на одном концерте, где я бывал за последние пять лет.

Я замешкался, не зная, как защититься от столь уверенного обвинения. Но тут нашелся:

— Знаешь, я ведь тебя тоже не видел, Майк, но что это доказывает? Малкольму вот моя интермедия понравилась, правда, Малкольм?

— Очень смешно, вам нужно у него учиться, право слово.

— Извините, я должен вас познакомить. Малкольм, это Майк Меллор. Тоже юморист. Может, вы его видели. Майка номинировали на лучшего юмориста года. — Я тут же пожалел о столь откровенной провокации. Меллор мигом ощетинился.

— Неужели? Поздравляю. А с кем вы состязались?

— Да вот Джимми оказался лучшим новичком, — презрительно усмехнулся Майк, глядя на свои ботинки.

— Простите, не расслышал, дружище. С кем? — настаивал Малкольм.

— С ним вот, с Джимми, — буркнул Майк. — С Джимми Конвеем.

Похоже, Майк Меллор возненавидел меня с первого взгляда. За месяц до того он подошел ко мне на футбольном шоу и предупредил:

— Та твоя фраза в рекламе, насчет ушей мистера Спока, — ты ее забудь, потому что «Звездный путь» делаю я,это мой материал, ты вторгся на чужую территорию.

Я вздохнул и сказал:

— Оставьте меня, капитан Скотт! — и вряд ли он меня больше полюбил. — А что, разве Джин Родденберри ^[59]отдал тебе эксклюзивные права шутить по поводу его персонажей?

— Нет, но это как если бы я сделал номер о рыбах. Просто нельзя воровать темы у других юмористов, это не принято на эстраде. Хотя откуда тебе знать, — уколол он.

— А если существо наполовину рыба, а наполовину бог Вулкан? Можно мне о нем шутить?

Он задумался, а потом ответил совершенно серьезно:

— Можно, если не про «Звездный путь». И если это существо значится в рыбном меню ресторана, тогда оно твое, я не претендую.

Майк Меллор всегда напоминал мне, что я шарлатан. Если бы в рекламных роликах меня показывали просто говорящим в телекамеру, я бы почувствовал, что знаменит законно, но поскольку меня показывали именно за работой, когда я делал то, чем зарабатывал «Джимми Конвей», то получалось сплошное вранье — мол, я один из ведущих юмористов. Я никогда не чувствовал себя в своей тарелке, находясь в одном зале с Майком Меллором. ОН ЗНАЛ. Я ощущал это всякий раз, когда он оказывался рядом. Я не понимал, откуда он знал, я просто чуял, что ОН ЗНАЛ. Мне стало известно, что он выспрашивал у других юмористов, не играл ли Джимми Конвей с ними в концертах. Я видел, как он беседует с одним продюсером, кивком указывая на меня. Майк Меллор активно копил на меня компромат, и я чувствовал, что моя страшная тайна вот-вот будет раскрыта.

И до меня начинало доходить, что если я намерен сохранить свой миф о знаменитом юмористе, то есть только один выход. Скоро выбора не останется, придется просто выйти и сделать это. Отдать себя на суд живой аудитории.

И такая перспектива меня ужасала. Но судьба уготовила это испытание раньше, чем я ожидал. На той же вечеринке присутствовала и Стелла Скривенс. Я как раз собирался с ней поговорить, но ждал, пока от нее отлипнут папарацци из таблоидов, потому что не хотелось потом полчаса оправдываться перед Нэнси.

— Привет, Джимми, — сказала она, лихо целуя меня под всполохи фотовспышек. — Хочу попросить тебя об одном одолжении.

Майк Меллор подслушивал, прячась за слоеным тортом.

— Я организую благотворительный гала-концерт в «Палладиуме», ведущие юмористы, музыканты и так далее, сбор средств на звездный мемориал в память о Билли. Ты не против выступить минут на десять?

— М-м, ну да, наверное, — заметался я. — Рад буду. Всего десять минут? Могу больше, если надо…

— Ну и отлично. Посмотрим, как у нас получится, мне еще надо заполнить пару дырок.

Я чувствовал сверлящий взгляд Майка.

— А как насчет Майка, например?