Жаркое лето Хазара (сборник)

Но эти глаза напомнили Хасару застрявшие в его памяти глаза другой женщины, связанной с не таким уж и близким прошлым. Хотя эти глаза и не были похожи друг на друга.

Он оживил в памяти голые каменные ступени перед входом на городской пляж…

Хасар тогда только что окончил первый курс мединститута и приехал на летние каникулы домой.

Он и в те дни страстно любил море.

Каждый день рано утром он отправлялся на море искупаться.

Утром морская вода настолько приятна, что, окунувшись в нее, ощущаешь себя на верху блаженства, словно в молочное озеро нырнул.

Хасар легко пробегал по тропинке сбоку от железнодорожного вокзала, сворачивал направо по дороге, ведущей на городской рынок, пересекал площадь перед историческим музеем, поворачивал налево и шел к морю.

С этого места к морю шли голые каменные ступени, проложенные Бог знает когда для облегчения спуска купальщиков.

В первый раз Хасар увидел эту девушку, когда она вышла из моря, отжала мокрые волосы и стала подниматься по этим ступеням наверх. Она ему понравилась. Эта девушка любому могла понравиться, потому что была красива, но самым большим украшением были ее голубые глаза. Когда девушка подошла ближе, Хасар с охотничьим азартом посмотрел на нее и окликнул.

— Вы, наверно, и есть русалка?

— Ну, да, — ответила девушка, поравнявшись с Хасаром, они оба вдруг замедлили шаги и окинули друг друга быстрым взглядом. Девушка прыгала по ступеням, как козочка, поднявшись вверх, смущенно улыбнулась и проскакала мимо Хасара. Не получилось у Хасара познакомиться с девушкой поближе, поболтать с ней. Ему не оставалось ничего другого, как с интересом смотреть ей вслед и надеяться на будущую встречу. Его тогда целый день преследовали глаза девушки, улыбнувшейся ему и одарившей пронизывающим взглядом.

По тому, что девушка успела с утра пораньше искупаться в море, Хасар заключил, что она не местная, явно откуда-то приехала. Потому что местные никогда не ходят на море рано утром, только в редких случаях. Он решил, что завтра утром придет к морю раньше девушки и непременно увидится с ней, но опять ничего не вышло. Вечером он засиделся на дне рождения у одноклассника, поэтому встать так рано, как думал, ему не удалось. Поспешив к морю, он увидел на голых ступенях каменной лестницы еще не успевшие просохнуть мокрые следы девичьих ног и понял, что девушка только что прошла тут.

— Эх, опять я опоздал! — грустно подумал он, поняв, как непросто ему совместить утренний поход на море и встречу девушки.

На следующее утро Хасар решил пойти к морю еще раньше и застать русалку плавающей в море, надеясь познакомиться с девушкой ближе.

Но стоило Хасару подойти к морю, как он понял, что опять опоздал. Увидев незнакомку с полотенцем на шее, поднимающейся по каменным ступеням лестницы, Хасар на миг представил, что эти ступени устелены не камнем, а частицами его души, и девушка, поднимается вверх, наступая на них.

Хасар смотрел на девушку, улыбаясь, он придал своим словам шутливый тон в надежде, что это в какой-то степени станет началом их диалога.

— Русалка опять меня опередила?

Девушка подняла голову:

— Это вы? — Потом продолжила: — Да, вы опоздали! — и хотя она улыбнулась, в ее тоне явственно прозвучал упрек.

С этими словами она пронеслась мимо него, не сбавляя скорости.

Хасару не оставалось ничего иного, как смотреть ей вслед и думать, что завтра надо будет встать еще раньше. Назавтра он с рассветом был на берегу моря. Уж теперь-то он точно не пропустит ее. Но и сегодня ему снова не повезло. Девушка, с которой он намеревался завязать тесное знакомство, не появилась ни ранним утром, ни потом, когда солнце уже было в зените. Вот тогда-то Хасар понял окончательно, что она не местная, что приезжала погостить к кому-то из своих родных или знакомых. И хотя они никогда больше не встречались, поднимающаяся по каменным ступеням лестницы девушка навсегда запечатлелась в памяти Хасара.

Вот и взгляд Тоты, как и взгляд той незнакомки, показался ему жгучим, но вместе с тем и загадочным, как будто за ним таилось что-то такое, чего ему не дано было знать. Он задумался.

Хасар пересек пустырь, раскинувшийся с обратной стороны Дворца нефтяников, и вышел на узенькую тропинку, ведущую в южном направлении. Вскоре показался красивый купол железнодорожного вокзала, а если смотреть поверх него, то можно увидеть морской залив, огибающий край города.

Он немного задержался в больнице, куда пытался устроиться на работу, но и дома у него не было каких-то особенных дел, поэтому решил пойти к морю и немного прогуляться вдоль берега.

Дома в этом районе города были выстроены привезенными сюда после войны японскими военнопленными. Эти дома стояли в центре города, рядом с вокзалом и Дворцом железнодорожников, образовав своеобразный микрорайон, и были крепкими и красивыми.

Дома эти выросли на глазах городских ребят, рожденных после войны, таких, как Хасар. Каждый раз, видя эти дома, Хасар вспоминал свою первую встречу с теми пленными.

Погружаясь в мысли, он на какое-то время представил себя живущим в то время, когда работали японские военнопленные.

…Японские военнопленные покрывали головы разноцветными — белыми, синими, какие под руку попадутся — кусками материи, их речь была быстрой и непонятной, но работали они, как волы, в любую погоду. Им нипочем были и обжигающий зной, и дождь, и ветер, и трескучие морозы.

Они выпиливали блоки из горного камня и аккуратно укладывали их в стены будущих домов.

Все они были японскими воинами, попавшими в плен после разгрома Квантунской армии советскими войсками.

Судьба вырвала их с Востока и забросила на южный берег Хазара, на туркменскую землю.

Большинство из них были юными парнями, которые только начинали жить, многие из них еще не познали женщин, хотя некоторые уже были женаты.

Среди пленных были и парочка-тройка мужчин старшего возраста, с присыпанными серебром висками. Японские военнопленные, словно не замечая окружающей их жизни, с присущей их природе серьезностью строго придерживались своих военных порядков.

Поначалу к японцам приставили военную охрану, но потом поняли, что в этом нет необходимости, и отдали их под присмотр их собственного командира. Пленные жили в бараке на окраине города, работали, разделившись на несколько бригад. Большинство из них занималось строительством.

Среди людей, видевших, как упорно трудятся японцы, поползли слухи: "Если они хорошо отстроят город, их отпустят досрочно". Считалось, что именно такое обещание заставляет этих людей работать так хорошо и добросовестно.

Как-то летом мальчишкой шести-семи лет Хазар возвращался с матерью с рынка, и их путь пролегал как раз рядом с тем местом, где работали японцы. В те дни пленные строили шикарные четырехэтажные каменные дома рядом с вокзалом ^{3}. В одной руке у матери была авоська с продуктами, а в другой руке она несла, прижав к правому боку, большой арбуз.

Поблизости работали японские пленные, они по двое-трое, согнувшись, и подталкивая друг друга, перетаскивали на свою сторону тяжелые бревна, рассыпанные на другом конце строительной площадки. Когда они приблизились к ним, мать Хасара замедлила шаг, выжидая удобного момента, чтобы пройти по пустоши. Вот тогда-то Хасар и увидел, что эти японцы в черных робах похожи на казаха Куйкула, коллегу отца, который иногда приходил к ним почаевничать с отцом, только они были еще костлявее его.

Мальчик заметил, как приветливо улыбаются ему японцы, как любуются им. Кто знает, может, он напомнил им об их оставшихся в далеких краях детях. Но такая мысль пришла в голову Хасара гораздо позже, когда он вспоминал о них.

Он помнит, с какой завистью смотрели они на полосатый арбуз, зажатый под мышками матери, наверно, мечтали: "Вот бы в такую жару поесть арбуза!" Мать Хасара вроде бы и не смотрела по сторонам, но заметила их жадные взгляды, брошенные на ее арбуз. Пройдя несколько шагов, она остановилась, будто хотела поменять грузы местами, взять в другую руку. Опустила авоську на землю и прислонила ее к ноге, после чего осторожно, чтобы не уронить, положила арбуз на землю.