Немного солнца в холодной воде

ально.

- Ты голоден? - спросила она, выключая телевизор.

- Нет. Элоиза... мне надо тебе сказать... я... я встретил другую женщину там, в деревне, и я... я...

Он путался в словах. Элоиза, побледнев, смотрела на него застывшим взглядом.

- Она очень помогла мне,- поспешно добавил он.- Право же, только благодаря ей я пришел в себя. Прости меня... И за вче-рашнюю ночь прости. Мне не следовало...

Элоиза медленно, не произнеся ни слова, опустилась в кресло.

- Я опять туда поеду. А ты, конечно, можешь жить здесь, сколько захочешь... ты же знаешь, мы с тобой всегда останемся друзьями...

"До чего глупо и нескладно,- думал Жиль.- Самый настоя-щий мещанский и жестокий разрыв. Но мне больше нечего ей сказать". Его охватило какое-то оцепенение.

- Ты ее любишь? - спросила Элоиза. Она, казалось, не верила его словам.

- Да. По крайней мере думаю, что люблю. И она меня лю-бит,- поспешно добавил он.

- Тогда почему же... почему вчера?..

Она даже не смотрела на него. Она не плакала, а пристально смотрела на экран телевизора, будто там демонстрировался некий фильм, видимый только ей.

- Я... наверное, я хотел тебя,- пробормотал Жиль.- Прости, мне следовало сразу все сказать.

- Да,- проговорила она.- Следовало.

Она замолчала. Молчание становилось невыносимым. Лучше бы уж она закричала, засыпала его вопросами, сделала бы что-нибудь ужасное - ему тогда стало бы легче, ему! Весь в испа-рине, он провел рукой по волосам. Но Элоиза по-прежнему мол-чала. Жиль встал, прошелся по комнате.

- Хочешь чего-нибудь выпить?

Она подняла голову. Она плакала, и Жиль инстинктивно по-тянулся к ней, но она отстранилась, закрыв лицо руками.

- Уйди,- произнесла она,- прошу тебя, Жиль, сейчас же уйди... завтра я уеду. Нет, уйди, прошу тебя.

С бешено бьющимся сердцем он сбежал по лестнице, выскочил на улицу. Задыхаясь, прислонился к дереву, обхватил его руками. Ему было смертельно тоскливо и стыдно.

- Я рад, что назначили именно вас,- сказал Гарнье.

Они сидели в баре отеля "Королевский мост"; бар помещался в подвале, и электрическое освещение здесь и днем и ночью было одинаковое. Жиль ночевал в отеле, он был плохо выбрит, в не-свежей рубашке и еще не оправился от мучивших его кошмаров. Как ни странно, но Гарнье, высокий и сильный, седой, с мягким взглядом серых глаз, казалось, чувствовал себя куда спокойнее, чем Жиль.

- Это... это место по праву принадлежит вам,- сказал Жиль.- И я не хочу его у вас отнимать.

- Вы тут ни при чем. Фермона не устраивает мой мораль-ный облик - в этом все дело.

Гарнье рассмеялся, и Жиль покраснел.

- Видите ли,- мягко продолжал Гарнье,- все это не так уж серьезно. "Потеряно все, кроме чести"... Я ведь мог бы с успе-хом все отрицать. У них не было доказательств. Но, спасая свою репутацию, я потерял бы честь. Забавно, не правда ли?

- Что вы собираетесь делать? - спросил Жиль.

- Через полгода мальчика выпустят из колонии. Он уже бу-дет совершеннолетним. И сам решит - видеться