Фанатка

Излишний реализм

— Привет, Росси, как делишки?

Разреженный воздух на такой высоте изгнал из крови самую память о той сигарете, что она выкурила по пути сюда.

— Все так же, О'Рейли, — ответила она, оглядывая царящую кругом роскошь и чувствуя себя здесь столь же неуместно, как и оба ждавшие ее детектива. В квартире Майка Левина все трое смотрелись будто нищие в дорогом магазине. Поработаешь в полиции — и забудешь о том, что значит хорошо одеваться. — Умираю — хочу курить, — объявила детектив.

— Навряд ли хозяин будет против, — отозвался О'Рейли.

Другого разрешения Росси не потребовалось.

— Это Гэри Джессап, — представил напарника О'Рейли, — а это Росси, старый друг со времен академии.

— Да, — подтвердила она таким тоном, что Джессапу захотелось сменить тему, — мы с Томасом давно знакомы.

Настало неловкое молчание, которое Джессап поспешил прервать:

— Что там насчет общего между Левиным и Холливеллом?

— Вы читали книгу «Анжела по прозвищу Ангел»? — спросила Росси.

Мужчины переглянулись.

— Слышали о ней, — сказал О'Рейли.

— В самом деле есть такая книга? — уточнил Джессап.

Росси затянулась так глубоко, что удивительно было, как не лопнули легкие, и объяснила:

— Это роман про юную девушку, которая воображает, будто неуязвима и непобедима. Сначала она становится проституткой, затем — наркоманкой и под конец попадает в лапы сводника в Алфабет-Сити.

— Роман художественный или документальный?

— Скажем так: некоторые подробности порой излишне близки к реальности.

Люсинда (часть вторая)

— Рауль осатанел. Я его в такой ярости никогда не видала. Отдубасил меня кулачищами. Все спрашивал: что да что я Питеру наболтала. Я ему: ничего не болтала. — Люсинда сердито тряхнула головой. — Рауль сказал, Питер выставил его дураком. Мол, какая-то девчонка его перехитрила, а такого быть не могло. Я ему твердила: это все не про него, это просто книга, вымысел, художественная литература. Рауль и слушать не желал. Ему было плевать на литературу. По-моему, он и не знал, что такое слово значит. Он знал одно: Питера надо проучить.

Они сидели за маленьким кухонным столиком. Люсинда рассказывала, а Росси делала пометки в блокноте и заодно поглядывала вокруг. Квартирка была чистая, опрятная, и несколько штрихов, внесенных женской рукой, создавали домашний уют, несмотря на то что Люсинда жила в трущобах.

— Питер хоть раз тебя касался?

— Нет, мэм. Единственный из всех — нет.

— А твой отец?

Люсинда не ответила. Однако по выражению ее лица — стоическому и печальному — по тому, как она прерывисто выдохнула, все и так было ясно.

— Как Раулю досталась та машина? — продолжила детектив.

— Это уже со мной было связано. Я Раулю надоела.

— В смысле?

— Он сказал, ему нужен «Эскалэйд». — Люсинда повела плечами. — Они заявили угон, но на деле просто отдали машину ему, а взамен получили меня. Я стала их собственной личной шлюшкой, пока им не наскучило. — При этом воспоминании Люсинда стиснула зубы. Помолчав, добавила: — Честный обмен.

— Они? — переспросила Росси, незаметно разглядывая ее, задаваясь вопросом, насколько Люсинда была когда-то похожа на Анжелу из романа. — Ты имеешь в виду Джеффри Холливелла?

— Его и Майка.

— Левина? — сорвалось у Росси с языка. — Литературного агента — того, чьим клиентом был Питер?

— Да, вроде бы его фамилия была Левин. Джефф сидел за рулем, Майк — пассажиром. Богатый, надежный свидетель. Кто бы им не поверил?

«Все бы поверили», — мысленно признала Росси.

— Они знали, для чего Раулю «Эскалэйд»?

— Им было наплевать. Скорей всего. Думаю, они радовались удачной сделке.

Росси оставила это и спросила о другом:

— Ты когда-нибудь Питеру про это рассказывала?

Люсинда промолчала и отвела взгляд.

На глаза навернулись слезы.

Ей по-прежнему было легко плакать о Питере Робертсоне.

Перекресток: уже не в обратном порядке

Это было прекрасное утро.

Лучшее утро в жизни Питера.

«Анжела по прозвищу Ангел» занимала первое место в рейтинге продаж, согласно данным «Нью-Йорк таймс».

Питер прилег вздремнуть на диване, а когда проснулся, обнаружил, что жена с дочкой уехали в магазин: так говорилось в записке, что была прикреплена к дверце холодильника магнитом в виде собачьей косточки.

Скорей всего, двинулись за продуктами. В магазин здорового питания, где Джулианна так любит отовариваться.

Питер надел чистую рубашку и отправился в ближайший ресторанчик «Старбакс» за кофе: следовало окончательно проснуться, чтобы на ясную голову отвечать на поздравительные звонки.

Это был воистину роскошный день.

В этот час машин на улицах было немного, и вести «Сааб» не составляло труда.

Джулианна с Кимберли и псом уже подъезжала к дому. Она стояла на перекрестке, ожидая зеленый свет, когда заметила спешащего по тротуару Питера и указала дочке:

— Смотри! Вон папа идет.

Питер их тоже заметил. Увидел Джулианну за рулем старого красного «Сааба», которая радостно улыбалась мужу. Углядел Кимберли — девчушка подпрыгивала на заднем сиденье, махала рукой отцу. А Гручо сидел рядом с Кимберли, высунув нос в приоткрытое окно, наслаждался солнечным теплом и ничего кругом не замечал. Два пакета с продуктами стояли на полу возле переднего пассажирского сиденья.

Питер обрадованно замахал в ответ. Он указал на ресторанчик, куда направлялся, и жестами дал понять, что купит жене эспрессо с молоком.

Джулианна энергично закивала, и в это мгновение слева от ее машины раздался отчаянный рев клаксона.

Кто-то заорал:

— Зеленый же, идиот!

Ни Джулианна, ни Питер не обернулись. И не видели, как черный «Кадиллак Эскалэйд» остановился на зеленый свет, как резко тормозили ехавшие следом машины и негодовали их водители. Водитель «Кадиллака» отер пот со лба, низко надвинул капюшон своей куртки и бросил взгляд вправо, на старый «Сааб» с Джулианной за рулем.

Сигнал светофора сменился с красного на зеленый, и Джулианна медленно вдавила педаль газа, аккуратно выезжая на перекресток.

Водитель «Кадиллака» бросил свой автомобиль вперед.

Улыбка у Питера на лице превратилась в страшную гримасу. Он перестал махать, поднятая рука так и застыла у лица. Две фигурки в его машине — жена и дочь — дернулись вперед, затем назад, как тряпичные куклы, когда огромный, по сравнению с «Саабом», тяжелый «Кадиллак» врезался в красную дверь, в стекла, смял «Сааб», как картонку.

Взрыв грохнул, словно сам Господь в гневе стукнул кулаком.

Визжали тормоза, кричали люди.

Питер услышал, как беззвучно отлетает в небо жизнь.

Водитель «Кадиллака» выбрался в открытое окно своей помятой машины. На неверных, подгибающихся ногах пустился прочь от дыма, воплей, катастрофы, которой он был причиной. Шатаясь, контуженный, он наткнулся на фонарный столб. Ухватился за него. Пальцы впились в металл.

Заледенев, еще не в силах шелохнуться, Питер смотрел, как по улице катится отвалившийся колпак от колеса «Сааба», серебристый, запыленный.

Колпак подкатился к ногам человека в капюшоне, завертелся на месте, упал и остался лежать на растрескавшемся сером асфальте.

Подняв взгляд, Питер на мгновение увидел лицо водителя «Кадиллака», его спущенные на кончик носа темные очки — и глаза.

Питер его узнал.

И ему до смерти не забыть усмешку, промелькнувшую на лице того человека.

Инициалы

— По словам Люсинды, это произошло около года назад, — рассказывала Росси. — «Анжела» была в списке бестселлеров, и вдруг Раулю взбрело в дурную голову, что его мужественность скомпрометирована. Желая отомстить, он обменял Люсинду на машину.

— И выместил зло на жене Робертсона и дочке, — с отвращением добавил Джессап.