Человек-тело (СИ)

— О чем же они говорили при тебе?

— Я не всегда понимала. Поскольку они юзали незнакомые слова. Из-за одного слова все бросево может подернуться туманом. Иногда они такое гнедили, что у меня волосы становились дыбом.

Бес сделал страшные круглые глаза.

— Матом, что ли, ругались? — пошутил он.

— Они вели себя достойно! — с деланным возмущением панировала я. — Не выражались при даме. Правда, иногда читали матерные стихи.

— Например?

— Какую-то поэму «Хуй».

— Вот как? И что это за поэма «Хуй»?

— «Хуй»! Поэма такая. Они ее оба знали наизусть. Это была какая-то поэма, которая ходила у них в юности по Литинституту и ее читали на тайных сходках.

— Как на тайных сходках? У них в Литинституте были тайные сходки? Наверное, они готовили революцию. Как Ленин.

— Да не в этом дело! — вскричала я. — Поэма «Хуй» как раз и есть — о Ленине. А тогда было нельзя. И если бы их поймали за чтением поэмы «Хуй», то всех бы выгнали из Литинститута, а автора поэмы — посадили в тюрьму. Но в том-то и дело, что автора поэмы «Хуй» просто не существовало.

— Что за ерунду ты гнедишь? Если есть поэма, значит есть и автор.

— Нет автора! Поэма «Хуй» была сочинена в недрах КГБ. Над ней работал целый институт.

— Зачем? — сильно удивился Бес.

— В том-то и штука! — радостно подхватила я. — КГБ сочинило поэму «Хуй». Она легко заучивается, отскакивает от зубов. Все будут эту поэму учить, читать друг другу. А КГБ будет их ловить и сажать.

— Вот так мысль! Это твой писатель высказал?

— Нет, это сказала тетя Аня.

Бес помолчал, подумал.

— А каким образом поэма «Хуй» попала в Литинститут?

— Да очень просто! Один из студентов был штирлицем. Он всем читал поэму «Хуй» и говорил, что это он сам ее написал.

— Что-то сомнительно. Ты преувеличиваешь. КГБ не был таким уж изворотливым и страшным, как сейчас кажется. Просто этот парень и написал поэму.

— Мой писатель как раз и спорил с ней об этом. Он считал, что поэму «Хуй» написал этот парень. А тетя Аня настаивала на версии КГБ.

— Ладно. Ты сказала, что один раз подслушала их разговор, не предназначенный для твоих ушей. А тогда они о чем говорили?

— Опять об этом человеке.

— Каком человеке?

— О том, кто написал поэму «Хуй».

— И что этот человек?

— Он был у тети Ани бойфрендом. Она даже хотела выйти за него замуж, но у этого хуевого человека не было московской прописки, и писатель с легкостью увел ее у него. А потом они и расстались, как раз и развелись — тоже из-за него.

— Это еще как?

— Очень интересно! «Писатель» все время, пока они были женаты, пытал ее, трахалась она с ним или нет.

— А она с ним трахалась?

— Я думаю, что да. Но писателю все время говорила, что нет. А писатель изводил ее из года в год, спрашивал: трахалась ли она с этим хуевым? Читал отрывки из поэмы «Хуй» и выпытывал: не о ней ли написаны эти всякие подробности.

— Какие могут быть о ней подробности? Ведь поэма о Ленине.

— В том-то и дело! Если поэму сочинило гестапо, то она тут и вправду не при чем. Но если поэму сочинил чувак, то он описал в поэме свой трах с Анной! Вот почему «писатель» и был озабочен вопросом подробностей. В поэме «Хуй» Владимир Ильич Ленин делает кому-то куни. Но кому? Своей супруге Крупской, или тете Ане?

Несколько секунд Бес непонимающе смотрел на меня. Я пояснила:

— Вот, смотри. В поэме «Хуй» великий Ленин ебет то свою жену, то любовницу, Инессу — как ее?

— Арманд, — подсказал Бес с любопытством рассматривая меня.

— Дает ей в рот, — продолжала я, — ставит раком. Все это описано подробно и точно. Засадил, толкнул, откинул… — я засмеялась, вспомнив эту строку: помнится, они как раз и спорили о том, что откинул, и куда? — Кончил, вытащил, сбежал… На собранье. Новой шиной его «Ауди» блистал…

— Разве тогда уже были «Ауди»? — засмеялся Бес. — Сомневаюсь. Можно было бы написать, например: его добрый «Форд» блистал.

— Нет, «Ауди», это точно! — я хорошо помнила этот разговор. — Дело в том, что там и на самом деле был «Форд», но на «Ауди» его заменил уже писатель.

— Что за ерунда? — нахмурился Бес. — Зачем, по какому праву?

— Он утверждал, что Владимир Ильич ездил именно на «Ауди». И пусть добрый «Форд» звучит поэтичнее, но «Ауди» — это все-таки исторически точно.

Бес как раз сидел за своим компом. Он нащелкал что-то на клаватуре.

— Википедия… — пробормотал он. — Автомобильный завод «Ауди»… Первый автомобиль был выпущен в 1910 году. Возможно. Но что-то я не врубаюсь. Ты постоянно теряешь нить разговора, перескакиваешь с места на место. Представляю, чего бы ты нагородила, если бы вздумала сама писать, взяв пример с муженька. Как мы перескочили на «Ауди»? Почему я полез в Википедию?

Он потер пальцами свой великолепный выпуклый лоб.

— Ага, вспомнил. Ты говорила о том, что Ленин ебал ни Крупскую, ни Арманд, а собственной персоной тетю Аню. И твой писатель ревновал тетю Аню к автору поэмы «Хуй». Я правильно понял?

— Да!!! — с какой-то даже странной радостью воскликнула я. — Если поэму «Хуй» сочинило КГБ, то они просто так сочинили, не с натуры, или с какого-то другого образа. Но если ее сочинил чувак, то прототипом была тетя Аня. И именно свою еблю он там и описал. Вот и пытал «писатель» ее всю жизнь этой поэмой: не было ли этого, не было ли того? В рот там или раком? Читал ей отрывок и говорил: это ТЕБЯ он так? Это про ВАШУ случку написано? Про ТЕБЯ, сучка, написано? Вот, как раз такой разговор я и слышала однажды. Не предназначенный для моих ушей.

Бес глянул на меня угрюмо, потом постучал пальцем по виску. Сказал:

— Творческие люди.

С такой интонацией можно сказать: жалкие люди, ничтожные люди.

Я все хотела как-то перевести наш разговор на женщину, чьи следы остались в квартире. В тот момент у меня уже была важная улика, нечто большее, чем просто волосы.

Я нашла листок. Он был как раз за цветочным горшком, рядом с той лилией, где я нашла первый волос. Я не сразу поняла, что это именно стихотворение, потому что оно было написано сплошняком. Вот, разделяю на строчки:

Это обо мне и о ней, бесспорно. Это я плююсь через зубу.

Никогда бы не подумала, что мой мучина пишет стихи. И ты, брут! Брут тебя, как Сидорову козу. Неисповедимы пути бесовы.

Глядя на этот листок, я подумала, что впервые вижу почерк его. Два года общались. Получала от него СМСки и имейлы. Но ни разу не видела ничего, написанного им. Ровные, круглые буквы кажутся мне почему-то знакомыми. Может быть, все-таки, видела, на каких-то квитанциях, что ли?

Он уходил из дому, когда я нашла листок. Вернулся, вошел в кухню, где я сидела. Я скомкала и швырнула листок ему в лицо. Он подхватил комочек на лету, уже после того, как тот отскочил от его щеки. Развернул, посмотрел, усмехнулся в нос. Сказал:

— Откуда у тебя это?

— Птичкой влетело в окно.

— А если по еблу? Не зажило еще?

Пришлось рассказать. Бес как-то странно улыбнулся. Несомненно: что-то особенное было связано с этой лилией, с этим горшком, за которым прятался листок.

— Ты полюбил другую! — в гневе вскричала я.

Ответ меня поразил:

— Ну и что?

— А еще взрослый мужчина!

— Любви все возрасты покорны, — он не сказал это, а как-то мелодично и загадочно пропел: вот уж и вправду съехала у моего любимого крыша от этой линялой блондинки.

— Я не о любви говорю, а об этом жалком писеве!

Бес с удивлением воззрился на меня.

— Да! Писать любовные стишки и прятать их за горшком. Вот о чем я говорю! Ладно! Меня ты никогда не любил, я об этом и не говорю. Но эта женщина! — я потрясла в воздухе бумажкой. — Кто она? Откуда она взялась?