Любовь заказывали? (сборник)

– Как скажешь, – тоном восточной женщины произнесла Лариса. Она умела быть настолько покорной, что могла обмануть любого. Кроме, быть может, Петра Деникина.

На выезде остановили машину и оглянулись. Белый город, манящий к себе миллионы людей на протяжении тысячелетий, парил на темно-синем фоне, освещаемый закатным солнцем.

Деникин обнял Ларису, поцеловал в лоб.

– Все будет хорошо? – то ли спросил, то ли напророчил он.

– Надеюсь, – ответила Лариса. Как всегда, спокойная. Как всегда, уверенная.

Почти как всегда.

9

– Куда сегодня двинем? – спросил Петр. Он уже умылся и сделал зарядку. А из-за раздвинутых им штор в комнату ворвался сноп яркого солнечного света.

Лариса зажмурилась, потянулась. Под простынкой обозначились вполне волнующие контуры. Но Деникин сдержал порывы, понимая, что в таком темпе (вечером они уже занимались этим) неделю ему не выдержать. Как-то незаметно и до обидного быстро ушли в прошлое времена, когда хотелось (и моглось!) ровно столько раз в неделю (сутки, час), сколько представлялось возможностей. А новомодную виагру он принимать не хотел из принципа.

– Я еще ничего? – спросила Лариса, специально натянув руками простынку.

«Вполне сохранная бабушка», – чуть не ляпнул Деникин. Эту странную фразу он услышал перед похоронами своей двоюродной тетки. Ей было под восемьдесят, она была полной и без морщин. А произнес явно одобрительную сентенцию специалист из фирмы ритуальных услуг, готовивший бабушку к ее последнему земному пути.

К счастью, Деникин успел затормозить, ограничившись первым словом определения:

– Вполне.

Так оно на самом деле и было. Лариса всегда была хороша собой и сейчас оставалась такой же. Вчера, когда они вечером обедали в ресторане и Петр отошел в туалет вымыть руки, к ней уже успел подклеиться местный красавец. И – сто пудов, как говорят деникинские дети, – Лариса не отвергла его поползновения с ходу. Не то чтобы замышляла измену, а просто проявила часть своего характера. Базовую, сказал бы Петр, часть.

– Так куда направим стопы? – повторил вопрос Деникин.

– Сам решай. – Лариса легко поднялась, не выказав никакого неудовольствия. – Ты же у нас главный.

Петр про себя усмехнулся. Он уже давно понял, в чем секрет Ларискиной притягательности для сильной половины человечества. Дело не только в миловидном лице, стройных ногах, высокой груди, гладкой мягкой коже и чего там у них еще. Не только и не столько в этом.

Главное – любое общающееся с Лариской двуногое в брюках совершенно искренне считало, что в данный момент Лариса увлечена только и исключительно им. Она внимала буквально каждому произнесенному слову, впивалась глазами в собеседника – и, ей-богу, ощущать себя объектом пристального внимания такой женщины было чрезвычайно приятно.

Отсюда и степень разочарования, когда субъект, только что якобы покоривший Ларискино сердце, вдруг оказывался полностью ни с чем, а очарованная им пассия прямо на его глазах уже очаровывала кого-то еще.

Справедливости ради надо сказать, что Лариска никогда не кидала своих ухажеров из-за какого-то женского садистского удовольствия. Просто она с увлечением играла в старинную игру, придуманную еще прапраматерью Евой. Иногда эту игру называют женским очарованием, женской силой, женской тайной. Иногда все сводят к примитивному либидо. Но суть от этого не меняется, и Лариса указанной сутью владела в совершенстве, причем – как искренне считал Деникин – с момента рождения.

– Может, погуляем по городу? – предложил Петр. – Съездим в Яффу, сходим на пляж искупаться. Проведем день без планов.

– Хорошо, – смиренно согласилась женщина.

В этот момент зазвонил телефон.

– Да, – ответил в трубку не ожидавший звонка Петр. – Миша, это ты? Как ты меня нашел? Ах, Замойнов сказал… Да, я остался на недельку, частным порядком. Хочу в Эйлат съездить… Нет, никакого сопровождения мне не надо… Сегодня? С удовольствием. Хорошо, мы тебя ждем… Моше звонил, – объяснил он Ларисе. – Пресс-секретарь отдела вооружений Минобороны. Предлагает услуги гида. Хороший парень. Да и служба обязывает.

– Он что, шпионит за тобой?

– Ну зачем так сразу? Присматривает.

– А ничего, что ты с женщиной? Завербуют еще.

– Не завербуют, – улыбнулся Петр. – Шантажировать можно только тех, кто боится. А я не боюсь.

– А если жена узнает?

– Не узнает. А узнает – простит. Ты ж все-таки не чужая женщина.

– Ну, если только… – улыбнулась Лариса. – Хотя я бы своего не простила.

– Простила бы, – сказал Петр. – Сама девчонкам писала, что Джон раньше был изрядным девчатником.

– Джона – да, тебя – нет, – уже совсем невесело сказала Лариса.

…Миша влетел в номер, большой, толстый и веселый. Он был в гражданском, но кобуру от пистолета даже не пытался скрыть.

– Куда ты делся? – обратился он к Деникину, не заметив сразу Ларису. На ты они перешли на следующий день после знакомства, на первом совместном застолье. Когда служба и здоровье позволяли, Миша отмечал встречи с хорошими людьми так же, как раньше в Новосибирске. Короче, не рюмками.

– Никуда я не девался, – ответил Петр. – Официальная часть визита закончилась. Я предупредил и ваших, и своих, что хочу на неделю задержаться. Виза позволяет.

– При чем здесь виза? – почти обиделся Моше. – Неужели не продлили бы, если б даже кончалась? Ой! – Он увидел Ларису, но, как показалось Деникину, не слишком удивился – похоже, владел информацией. – Здравствуйте, я вас не заметил. Меня зовут Миша. Или Моше, как вам удобно.

– Здравствуйте, Миша. – Лариса направила свои лучистые глаза на израильского офицера, и тот слегка обомлел. Петр с удовлетворением отметил, что сила Ларискиного воздействия не зависит от места пребывания, национальности и воинского звания очаровываемого.

– Ну так куда поедем? – спросил офицер, слегка отойдя от Ларискиной атаки.

– Давай старую Яффу посмотрим.

– Давайте, – легко согласился Моше. – Только далеко от меня не отходите.

– А что, там опасно? – забеспокоилась Лариса.

– Да нет, не особо. Просто это арабская часть города. Но там не палестинцы, а свои арабы, – объяснил он.

– А чем они отличаются? – решила уточнить Лариса.

– Ничем, – подумав, ответил Моше.

Поехали на автомобиле Моше, не новом, но большом «Субару». Эта марка полноприводных легковых машин вообще была очень популярна в Израиле. Миша рулил, не закрывая рта, успевая и беседу поддерживать, и высказывать свое нелицеприятное мнение о других участниках дорожного движения.

– Нет, ты посмотри, – искал он сочувствия у россиян. – Что творит тетка, а?

«Тетка» на голубеньком «Ниссане Микра» проскочила свой левый поворот и теперь не придумала ничего лучше, как пятиться задом против потока. А потом из правого ряда все-таки уехала туда, куда хотела.

– Иной раз обидно, что тут гаишников наших нет. Бывших наших, – поправил он себя.

– Это все цветочки, – усмехнулся Петр, уже оценивший загруженность дорог и стиль езды израильских драйверов. – Покатался бы ты в Москве…

– Ну уж нет, – рассмеялся Моше. – Я там был проездом, когда уезжал на ПМЖ. Два дня на такси разъезжал. Все молитвы вспомнил, и на иврите, и на русском.

Они уже довольно долго неслись по набережной. Собственно, набережной как таковой не было. Сначала высоченные отели стояли с двух сторон улицы, потом только слева. Справа открылся огромный, длинный и широкий, пляж. Море штормило, и, несмотря на теплую погоду, купающихся было относительно мало. Только серьезные серфингисты в гидрокостюмах порхали по гребням высоких волн. Между отелями слева стали попадаться пустыри, а потом и вовсе пошли серые некрасивые строения.

– Все, Тель-Авив кончился, – объяснил Моше. – Началась Яффа.