Любовь заказывали? (сборник)

…Вот и встретились. Она, как всегда, уткнулась носом в верхнюю пуговицу его рубашки. Он обнял ее двумя руками, поцеловал в затылок. «Господи, поймет, что крашеная!» – мелькнула дурацкая мысль. Конечно, нет. Он такой же бесхитростный во всем, что не касается работы.

– Ты совсем не изменилась, – почти честно сказал Деникин. – А я вот седой весь.

– Седина украшает мужчину, – усмехнулась Лариса.

Деникина передернуло.

«Неужели помнит? И неужели это для него еще важно?» – удивилась она. И это было приятное удивление. А почему бы нет? Для нее ведь это оказалось важным. И она ведь помнит!

4

В машине некоторое время молчали.

– Ну, рассказывай! – не выдержала Лариса.

– Да ты и так все, наверное, знаешь.

– Кое-что знаю, – улыбнулась она. – Девчонки по мэйлу сообщают. Но все равно из первых уст интереснее.

– Мальчик и девочка. Сын – студент, дочка – в девятом классе.

– Из скольких?

– Что «из скольких»? – не понял Петр.

– Сколько сейчас классов в России? Вы всегда что-то меняете.

– «Вы…» – улыбнулся Деникин.

– А что поделаешь… Знаешь, я, когда в Москву приезжаю, чувствую себя в гостях.

– А я в гостях везде, кроме Москвы.

– Ты всегда был патриотом. Давай лучше про своих детей.

– А про детей особо пока и говорить нечего. Вот проявят себя…

– Надеешься?

– Какой же родитель не надеется?

– Я не надеюсь, – спокойно сказала Лариса.

Петр вздрогнул:

– Я уже отвык от тебя. Неужели все так плохо?

– Хуже некуда.

– Слушай, Лариска, у меня сейчас один доктор-фанат деньги просит. Под наркологический центр. Говорит, что с гарантией снимает с героина.

– Про героин – девчонки сказали?

– Не сердись на них.

– Не сержусь. Я знала, что скажут. Но иногда невозможно держать в себе.

– Ну так, может, попробуем? У него куча сертификатов, патенты. Лечит как-то ядрено: с помощью чистого ксенона снимает с наркотика. А к ксенону привыкания нет. Может, рискнем?

– Спасибо, Петенька. И закрываем тему. У Наташки еще AIDS и гепатит В.

– Что значит – AIDS?

– По-русски – СПИД. В стадии болезни. Так что с героина снимать ее уже не надо. – Лариса как-то судорожно кашлянула, потерла лоб рукой. – И хватит об этом. У тебя в машине можно курить?

– Можно.

Петр был ошарашен. Он слышал про Ларискину беду, но не знал, что все настолько безнадежно. Деникин искоса взглянул на нее.

Лариса достала зеркальце и подкрашивала губы. Абсолютно спокойная. Лишь левое веко слегка подрагивает.

Кто ее не знает – сочтет бесчувственной. Но Петр ее знает.

5

В городе Лариса наконец поинтересовалась:

– Куда ты меня везешь?

– Хороший вопрос! – засмеялся Петр. – Хоть и запоздалый. Уже привез.

Они и в самом деле уже въезжали на парковку крошечного отеля «Центрум». От парковки здесь, собственно, было только название: на маленьком пятачке столпилась кучка автомобилей, и Деникин сейчас как раз пытался пролезть в узкую щель между «Субару» и «Хендай». Со второго раза ему это удалось.

– А дверцу как открывать? – возмутилась Лариса.

– Как получится, – объяснил Петр. Несмотря на наличие полной страховки, процесс парковки автомобилей за рубежом отнимал у него слишком много нервов.

Лариса тихонько приоткрыла дверцу и змейкой проскользнула в образовавшуюся щель. А вот Деникину со своей стороны это сделать не удалось: «Субару» подпирал. Чертыхнувшись, он пролез через пассажирское сиденье и с огромным трудом выбрался на свободу. Лариса с удовольствием наблюдала за процессом.

– Что ты улыбаешься? – притворно рассердился Петр. На самом деле он был доволен. Пусть лучше смеется над ним, чем думает о своей несчастной Наталье. Не приведи господь ни одному родителю. – Пошли? – то ли спросил, то ли приказал он.

– Куда?

– Я номер снял. – И зачем-то добавил: – Двухместный.

– А у меня спросил?

– А ты – против?

– Я – нет, – сообщила Лариса и первой двинулась к двери.

Отельчик был совсем крохотным: на каждом этаже всего по два номера. Но, главное, он полностью оправдывал свое название – находился в самом центре Тель-Авива.

– Прими душ, и, если не устала, пойдем погуляем, – предложил Петр. – Море обожаю. Да и жара вроде спала.

– Пойдем пройдемся. Я выспалась в самолете. Только чуть освежусь. – Она скрылась за дверью ванной комнаты, там зашуршал душ.

Петр с наслаждением утонул в глубоком мягком кресле. Достал зажигалку, сигарету. Закурил. Потом вдруг резко затушил ее в пепельнице, встал и пошел к ванной.

Дверь была не заперта.

Лариса стояла в ванне, под душем, спокойно опустив руки. Занавеска не задернута. Теперь они были почти одного роста. Стояли, смотрели друг на друга и молчали.

– У меня все в порядке? – уточнила Лариса.

– Да, – поперхнувшись, сказал Деникин. И неожиданно для Ларисы (для себя, наверное, тоже) закончил фразу: – С приездом!

Лариса рассмеялась. Это было и в самом деле смешно.

Петр не обиделся, сделал наконец шаг вперед. Обнял ее, прямо мокрую. Прижал к себе. Она обняла его. Он легко вынул ее из ванны и понес в комнату.

Когда все закончилось, она встала и через минуту уже ходила по комнате, обернутая большим мохнатым полотенцем. А Петр растерянно смотрел на свою мокрую одежду, судорожно соображая, в чем же пойдет на улицу.

– Непонятно, кто из нас принимал душ, – пробормотал он.

– Почему непонятно? Душ принимала я. А ты – просто мокрый.

– А может, ну ее – прогулку?

– Не возражаю. А что взамен?

– Давай подождем, пока одежда высохнет. У меня чемодан в другом отеле остался.

– Давай подождем.

Деникин развесил мокрые шмотки, включил телевизор и снова забрался под простынку. Лариса угнездилась рядышком, удобно пристроившись на его плече. Он обнял ее, погладил по голове.

– Я старая, да?

– Не заметил. Слишком стремительно все вышло.

– Дурак, – смутилась она. – Я вообще спрашиваю.

– А я конкретно отвечаю.

Лариса повернулась на бок, лицом к Петру. Обняла его рукой и ногами сразу. Он поцеловал ее в губы. И снова крепко прижал к себе.

– Нет, пожалуй, не старая, – сделал наконец вывод.

– Мог бы и без «пожалуй»… – прошептала Лариса и закрыла глаза. Ей было совершенно ясно, что в эту ночь они уже никуда не пойдут…

6

– «Нас утро встречает прохладой…» – сообщила Лариса, откидывая занавески. На улице – редчайший случай – было почти пасмурно. Синее небо все равно проглядывало, но жары на ближайшие часы не предвиделось.

– Тогда поехали в Иерусалим, побродим по Старому городу. В жару там тяжко.

– Поехали. – Она смотрела на улицу, где прямо с подъехавшего крошечного фургончика начали продавать свежайшие фрукты и овощи.

Петр набрал номер телефона.

– Ты кому? – спросила Лариса. – Домой?

– Нет. Замойнову. Помнишь такого?

– А кто это?

– С нами учился. На два года младше. Теперь мой сотрудник.

– Не помню. – Лариса улыбнулась. – Никого не помню. Ты тогда всех затмил…

– Спасибо на добром слове… Коля, привет! – сказал он, когда Замойнов снял трубку. – Нет, я не пропал. – Его слова прерывались, видимо, репликами Николая. – Все нормально. Какие события? Нет, еще не в курсе. Думаю, не страшно. У них тут пятьдесят лет так. Обойдется. Слушай, Коль, я останусь здесь еще на неделю. Поеду в Эйлат, отдохну. Я позвоню, когда встречать. Все. Пока. – Он повесил трубку.

– Что случилось? – спросила Лариса.

– Теракт. На иорданской границе палестинец обстрелял автобус с девочками-школьницами. Видела, здесь девчонки в длинных платьях? Из религиозных школ. Четырех убил и нескольких ранил. По Израилю идут митинги.

– Думаешь, не ехать?

– Думаю, для нас ничего страшного. Они воюют уже полвека. Туристов никогда не трогали.