Еще един год в Провансе

Достаточно безопасными показались артишоки. Они прибыли, полдюжины artichaud à la bangoule [101], с петрушкой, сельдереем, морковью, сопровождаемые ветчиной в душистом, согревающем душу бульоне. Наши соседи приступили к своему главному блюду, говядине под соусом, используя вилки вместо ножей, а хлеб в качестве вилок или ложек. Не спорю, дурной тон, но зато весьма удобно, если не хочешь жертвовать соусом, поглощая daube [102].

Один из признаков хорошего ресторана — четкое соблюдение официантами ритма трапезы. Если обслуживание слишком медленное, возникает опасность переесть хлеба и переусердствовать с вином. Это плохо, но обратное еще хуже. Если сервис слишком резвый, если официант норовит выдернуть у меня из-под носа тарелку, прежде чем я подобрал подливку, если он дышит мне в затылок и нервно барабанит пальцами по спинке стула, пока я выбираю сыр, — конец всему, полный крах. Не успеваешь справиться с одним вкусом, как наваливается другой. Чувствуешь себя лишним, нежеланным. Ланч превращается в гонку с препятствиями.

Паузы между блюдами абсолютно необходимы для возрождения аппетита и некоторого волнующего нетерпеливого ожидания, для наслаждения моментом, для того, чтобы оглядеться и послушать, о чем говорят соседи. До ужаса люблю подслушивать застольные разговоры. Между делом можно узнать много нового. В тот ланч фраза дня прозвучала из уст крупной, но интересной дамы, владелицы местного lingerie [103].

— Beh oui, — заявила она собеседнице, взмахнув для убедительности ложкой, — il faut du temps pour la corsetterie [104].

Я подивился мудрости замечания и решил в следующий раз, когда отправлюсь покупать корсет, избегать спешки. Пока же пришлось обратиться к доставленному официантом главному блюду.

Перед нами поставили глубокий медный соусник с brouillade de truffles [105], классической комбинацией слегка взбитых яиц с кусочками черного трюфеля. Нас за столом двое, а содержимого соусника с лихвой хватило бы и на троих. Вероятно, повар учитывал пресловутую усушку и испарение по пути от плиты до стола. Решительно сжав в руках хлеб и вилки, кивнув святому Антуану, покровителю трюфельного промысла, мы бросились в атаку.

Аромат приготовленного трюфеля продолжает его природный запах, сложный, земной, не гриб, не мясо, но нечто среднее. Это блюдо более, нежели какое-нибудь другое, отдает свежим воздухом, едой на природе, оно построено на сбалансированной контрастности между «хрусткостью» трюфеля и нежностью яйца. Можно обнаружить трюфели в дюжинах более изысканных рецептов, начиная с миллионерских равиолей и до цыпленка «санди-бест», но не думаю, что они сравнятся с безыскусной brouillade. Яичница или омлет — лучший фон для трюфеля.

Постаравшись, мы одолели резервную порцию и откинулись на спинки стульев. Местный эксперт корсетов уминала открытый яблочный пирог со сливками и распространялась о влиянии правильной посадки на forme [106]. Суть ее воззрения сводилась к тому, что есть можно что угодно и в каком душе угодно количестве, нужно лишь сидеть за столом абсолютно прямо и не забывать о прочном сдерживающем и поддерживающем белье. Редакторам «Вог» следовало бы поинтересоваться ее мнением.

Пик ресторанной активности миновал. Голодающие насытились, хотя некоторые из наиболее выносливых еще не утихомирились, воевали с десертом. Мне показалось, что к последнему стакану вина не помешало бы немного сыру, кусочек, самая малость. Понятие «немного», однако, к порциям этого ресторана неприменимо. На стол прибыл увесистый круг банона в обертке из сухих листьев каштана, перевязанный пальмовым волокном. Снаружи сыр твердый, глубже смягчается, в самом центре пастообразный, почти жидкий. Отличный сыр, пряный, маслянистый, солоноватый. Каким-то образом исчез и он.

Чудесный ланч, простой, без вычурностей. Никаких изысков, никаких сложных соусов и приправ. Естественные ингредиенты с натуральными ароматами и безукоризненный вкус шеф-повара. «Не усложняй простого, дай его в достаточном количестве и непременно уважай сезон» — вот девиз настоящего повара. Идет трюфель — готовь трюфель. Созрела земляника — давай землянику. Возможно, принцип этот несовременен. Сейчас все, от спаржи до оленины, попадает на стол с самолета и доступно круглый год. Бог знает, откуда все это берется: теплицы, фабрики, далекие края… Хочешь — получишь, хотя бы и втридорога.

Дороже и не отличается свежестью местного продукта, несмотря на чудеса морозильных технологий и процесс искусственного сдерживания созревания. Хуже всего, что при этом игнорируется календарь, исчезает прелесть ожидания сезонного деликатеса. Жаль расставаться с этим чувством.

Настанет весна, брокеры рынка в Карпантра спрячут до следующей зимы свои весы и калькуляторы, жандарм даст отдых своему свистку, рынок закроется. Браконьеры и их собаки найдут себе другое занятие, наверняка не менее предосудительное. Шеф «Бистро де Франс» изменит меню, свежие трюфели исчезнут из него до конца года. Но я подожду. С удовольствием.

Зеленые таланты и черные томаты

Декоративно-садовое поветрие достигло долин Люберо — на два десятка лет назад. Сбегавшие от своего промозглого климата северяне, без сомнения, полюбили свои вторые дома, солнце и сухое тепло Прованса. Однако, привыкнув к новизне, к постоянно висевшему в небе светилу, оглядываясь вокруг, они заметили, что чего-то им недостает. Пейзаж, несомненно, впечатляющий: серые и зеленые просторы, склоны холмов, кряжи предгорий, низкорослый дубняк… Но… слишком голо.

Да, конечно, лаванда, ракитник, розмарин… Да, виноград, вишня, иной раз и миндальное дерево чахлое, полузасохшее… Но тоскует душа по чему-то более пышному, изобильному. Сезонные беженцы с севера мечтали о более яркой, более декоративной растительности. О садовых беседках и цветочных клумбах. О на травке полежать, на персональной. Воображение рисовало им настоящий сад, изобилие роз, гирлянды глициний, смягчающие весь этот бесконечный камень, деревья, настоящие деревья, а не здешние карлики. Пренебрегая местными условиями, они принялись планировать свои личные оазисы среди каменистых полей и холмов.

Пришлось преодолевать такие существенные препятствия, как неблагоприятный климат, скудная почва и недостаток воды. Не меньшей проблемой оказалось свойственное человеческой природе нетерпение, нежелание томиться долгие годы в ожидании результатов. Сад, заложенный с нуля, требует для своего развития лет десять, а то и четверть века, прежде чем достичь зрелости и, главное, декоративной фотогеничности. Платанам, дубам и оливам требуется еще больше времени. Что уж говорить о классическом рецепте безупречного газона: посеять, а потом поливать, укатывать и подстригать двести лет. Такое возмутительное отсутствие энтузиазма и понимания человеческих потребностей со стороны природы требовало внесения корректив. Кому охота всю жизнь провести среди саженцев?

Нетерпение иностранцев поначалу удивляло местных. К чему эта спешка? Сельскому обществу, привыкшему к неспешному чередованию времен года, к миллиметровым темпам роста, идея насилия над природой, подстегивания ее, казалась дикой. Но заблестели монетки, зазвякали, и население увидело новые возможности. Возникла целая индустрия садов на заказ, поставляемых с поражающей оперативностью, с впечатляющим умением и, следует признать, по ценам, не менее ошеломляющим.

Чаще всего процесс начинается с подпочвенного уровня. Прежде чем что-то сажать, следует выяснить, куда, во что придется высаживать, в благодатную плодородную почву или в истощенную каменистую россыпь. Знакомство с участком размещения предполагаемого сада обескураживало. Лопата вызванного хозяином профессионала-озеленителя скрежетала по щебню, выворачивала нечто серое и невразумительное вместо плодородного слоя, с частыми вкраплениями культурных наслоений. Что может вырасти на обломках битых горшков, на ржавых бидонах из-под керосина, скрученных велосипедных рамах и колесах, битых бутылках, перегнивших сапогах и подштанниках? Да ничего. Для вашего сада, мсье, нужна земля. Многие тонны настоящей плодородной почвы. Нужна, разумеется, и вода, чтобы она не засохла, не развеялась по ветру, а дала жизнь саду вашей уважаемой мечты. Лишь после этого можно здесь что-то посадить.