Координатор

Андрей отошёл от лавки на шаг и под взгляды сослуживцев указал на своё место.

— Вы садитесь, Ким Борисович. Удобней будет.

— А вы идите и займитесь фурами в Волгоград, — холодно сказал Ким.

А ты что хотел? — спросил себя Андрей мысленно, когда шёл в цех упаковки, где должны были стоять фуры до Волгограда. — Что ты хотел? Что бы он тебе в ножки поклонился? Э, нет, Ким не из той породы. Да ведь если и ты из-за лицемерной благодарности это сделал, значит и поступок твой лицемерный?

Андрей даже остановился от таких мыслей. Провёл рукой по щеке. Она горела так, будто тысячи чертей отбили её своими чёрными ладошками.

Всегда, когда было тяжело, Андрей вспоминал об Иисусе. Это помогало.

Андрей увидел образ окровавленного человека, тащившего крест на гору. Вокруг стояли люди и каждый на свой манер оплёвывал и колол его. А человек с крестом благословлял их.

«Помилуй мя, Господи грешного» — прошептал Андрей и увидел, что место, где стояли ещё утром две фуры пусто.

Андрей ускорил шаг. Сейчас было не до религии, не до духовности. Куда, мать их, исчезли два «Камаза», гружённые стеклом?!

— Эй! — крикнул Андрей охраннику. — Где машины до Волгограда?

— Так их отправили… — охранник моргал глазами и походил на крота, которого вытащили из тёмной норы на яркий дневной свет. — Ещё полчаса назад отправили.

— Кто отправил? — спросил Андрей.

— Начальник. Кто ещё? — изумился охранник, продолжая моргать. — У нас, по-моему, один начальник? Ким Борисович и отправил.

— Понятно, — прошептал Андрей и побрёл обратно, думая, что ещё месяц назад на «Заводе стекла» было два начальника цеха логистики. Он, Андрей, и Кольцов. А теперь только Ким…

Андрей вошёл в кабинет Кима. Тот сидел за абсолютно чистым столом. Ни бумаг, ни компьютера, вообще ничего. Только зеркальная поверхность стола. Андрей вспомнил, какие завалы бумаг приходилось ему помогать разбирать Кольцову в этом же кабинете.

— Удивлены? — спросил Ким вполне доброжелательно. Андрей уже начинал понимать суть его метода «добрый — злой полицейский» — Ни одной бумаги. Всё здесь.

Ким наклонил лысый череп и нажал на него указательным пальцем. Кожа продавилась и медленно, будто толстая резина, приняла исходную форму.

— Почему вы отправили фуру? — спросил Андрей. — Ведь это входит в круг моих обязанностей, а не ваших?

— Нет, Андрей Иванович, — сказал Ким. — Договоримся раз и навсегда: у вас есть строго определённые обязанности. Это так. А вот я всё, что касается цеха логистики, могу делать по собственному разумению.

— Хорошо, — распаляясь и проговаривая про себя «Господи, помилуй мя грешного», сказал Андрей. — Тогда зачем нужен был этот спектакль в курилке?

— Потом вы поймёте, Андрей Иванович. Сейчас пока не сможете. Но потом поймёте и оцените, — сказал Ким.

Андрей развернулся и вышел. Он знал, что если ещё несколько минут останется рядом с этим человеком, то вцепится ему в горло, ещё лучше — отгрызёт ему ухо!

Андрей оценил суть спектакля Кима уже вечером, во время пятичасового перекура. Он подошёл к курилке и встал возле лавки. Достал пачку сигарет, и не сразу сообразил, что не так. Ведь Андрей так привык, что ему уступают место! Волшебные ворота между задницами подчинённых не двигались ни на миллиметр. Больше того, диспетчеры, логисты, инженеры и менеджеры делали вид, что вовсе не замечают Андрея.

Андрей закурил и прислушался. Говорили о том, что возможно скоро клиенты из Волгограда будут заказывать в несколько раз больше стекла.

— Ну, это ещё как посмотреть, — сказал Андрей, перегибаясь через диспетчера и стряхивая пепел в пепельницу. — Как посмотреть, ребята…

Никто не обратил на слова Андрея никакого внимания. Он словно бы стал невидимкой для них…

7

В один из следующих дней на работе всё настолько закрутилось и завертелось, что Андрею пришлось даже обойтись без обеда.

Вдобавок ко всему привезли делегацию со шведского стекольного концерна и те ходили по цехам с видом отдыхающих германских туристов пенсионеров. Подходили к рабочим, знакомились, а загнанные работяги, готовы были делегацию на три буквы послать, лишь бы те не мешали в такой круговерти.

Без нескольких минут час Андрей поднялся к себе в кабинет. Он передвигался очень быстро, так и слыша позади себя окрик: «Андрей Иванович, одну минуточку…» Обошлось. Он заскочил в прохладный кабинет, казавшийся после цеховой кутерьмы оазисом спокойствия, и закрыл дверь на ключ. Покрутил ручку, проверяя, не откроется ли дверь. Вот будет конфуз, если войдут, а он тут на коленях стоит и Богу молится.

Андрей ослабил узел галстука, казавшегося в такие понедельники удавкой, которую снимешь только, выйдя на пенсию. За столом он нашарил розетку городского телефона и выдернул штепсель. Андрей достал из ящика стола, закрывавшегося на замок, молитвослов, иконки, склеенные между собой скотчем и коврик «Дом — милый дом».

Андрей встал на колени и упёрся взглядом в глаза Иисуса, перевёл взгляд на Богоматерь, потом на Николая — чудотворца. Кивнул им и заглянул в молитвослов.

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере и всех святых, помилуй нас. Аминь.

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас… — Андрей прочитал ещё молитвы Богородице и Святому духу.

Господи, дай мне любви ко всем…

В эту секунду дверь кабинета распахнулась и в кабинет, как тигр, ворвался Ким. За ним вошли четыре человека. Это была делегация шведов с переводчиком.

Всё случилось так быстро, что Андрей даже не успел встать с коленей. Ким подскочил к нему, и в первую секунду Андрею показалось, что тот ударит его сейчас. Взгляд начальника, полный бешенства метался с иконок на молитвослов потом на Андрея. Ким вдруг схватил иконки и молитвослов и прошипел Андрею:

— Это что за онанизм в рабочее время, Андрей Иванович? Ещё один выговор вы заработали! Вам не стыдно? Не стыдно я спрашиваю? Вы взрослый человек…

— Замолчите, — пробормотал Андрей. Язык плохо слушался.

Ким выскочил из кабинета, держа молитвослов и иконы, как женщина держала бы дохлую мышь.

Андрей был готов броситься вслед за Кимом. Он уже видел мысленно, как догоняет его. Вырывает из рук иконы и молитвослов. Как бьёт его по лицу. Нет, не кулаком. Он ведь не хотел сейчас драться, да? Он хотел ответить на унижение. А значит, это будет пощёчина. Звонкая. Двойная. Сначала внутренней стороной ладони по левой щеке, потом тыльной — по правой.

Эй? — воскликнул внутренний голос. — Как ты можешь говорить о правой и левой щеке? Ты, на чьей шее болтается крест? Ты ведь и так даже в церковь не ходишь толком. Постов не соблюдаешь. Если ты сами слова Христа будешь игнорировать, то какой ты христианин?

Ты не видишь, что Господь смилостивился над тобой и послал ещё один повод для самосовершенствования. Ещё одно унижение для твоей безумной гордыни. Поблагодари, Господа, за него.

Андрей не нашёл в себе сил поблагодарить Бога. Но хотя бы он не бросился вслед за Кимом и не отхлестал его по щекам. Он медленно, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, поднялся с колен и приветливо кивнул переводчику, потом шведам.

Андрей выдавил из себя вымученную улыбку, пожал плечами и сказал:

— Это моя послеобеденная молитва.

Швед что-то быстро заговорил на удивительном языке. Иностранцы заулыбались, и переводчик немедленно перевёл:

— Они говорят, что Россия сильная страна. Потому что даже работники стекольной промышленности так истово молятся Богу.

Через час после происшедшего Андрей зашёл в туалет, чтобы умыться и привести себя в порядок. Он увидел в мусорном ведре иконки и молитвослов.

Вытащил их из ведра и закусил губу от боли и обиды. Андрей посмотрел в кроткие глаза Иисуса на иконе и спросил сына Бога:

— Ну и что теперь?

Христос не ответил…

Дома вечером Андрей смочил ватку спиртом, протёр иконки и обложку молитвослова.