New Пигмалион

8

— Хорошо, — сказала Галина Петровна. — Убедительно. Но вот вы читаете мою служебную переписку — а в ящике есть ещё и личные письма!

— Так я к тому и клоню, — засмеялся Виктор. — В служебном ящике не должно быть личных писем. На этот счёт есть соответствующий пункт в контракте. Вы его видели?

— Да, видела, — сказала Галина Петровна. — И я считаю, что это произвол.

— Батюшки светы, — удивился Виктор, — с какой стороны ни глянь, кругом я сатрап. Послушайте, а светофоры случаем не ограничивают ваши гражданские права? Ну там, типа запрещают переходить улицу где захочется? И потом, «произвол» — это ярлык. А как насчет разумных доводов?

— Хорошо, — сказала Галина Петровна, — вот вам разумный довод. Почему я не могу переброситься неформальными письмами с друзьями и партнерами?

— Допустим. Но учтите, что другие люди, работая с вашим ящиком в служебных целях, будут постоянно натыкаться на ваши личные тайны. Как вы думаете, хорошо это?

— Это отвратительно.

— Ну вот, и я того же мнения. Потому я и запрещаю вести личную переписку со служебного адреса. То есть, этот пункт контракта не нарушает вашу личную жизнь, а, напротив, защищает её.

— Да, но у меня нет другой возможности переписываться с друзьями! У меня нет дома компьютера.

— И потому вы решили делать это за мой счёт? Но тогда, наверное, я имею право, придя к вам в гости, взять да позвонить в Нью-Йорк. Вы знаете, у меня тетушка в Нью-Йорке, она очень страдает ностальгией.

— Ну вы сравнили, — сказала Галина Петровна. — Одно дело вы у меня в гостях, другое — я на работе.

— Хорошо, — согласился Виктор. — Пусть я не в гостях. Я на работе. Я сантехник. Вы наняли меня починить унитаз. Я его починил. А заодно улучил время и поговорил с тетушкой в Нью-Йорке. Почему бы и нет?

— Нет, это разные вещи.

— Я протестую. Что за дискриминация? Почему мне нельзя на халяву пользоваться вашими ресурсами, а вам моими — можно? Объясните, пожалуйста!

— Потому что телефон и электронная почта — это разные вещи.

— Чем же это разные? Это просто средства коммуникации. Вы платите за свой домашний телефон. Я плачу за электронную почту в фирме. Где разница?

— Да вы просто крохобор, — сказала Галина Петровна. — Сколько стоит разговор с Нью-Йорком, и сколько — электронная почта?

— Минуточку, — заметил Виктор, — правильно ли я вас понял, что мой разговор с Нью-Йорком и ваша личная переписка по служебному интернету — это всё-таки одно и то же, и дело только в сумме?

— Да.

— Тогда назовите мне границу, до которой идет крохоборство с моей стороны и после которой начинается воровство с вашей (давайте уж называть вещи своими именами)? Это десять рублей? Сто? Тысяча? В месяц? В год? В квартал? Кто её определяет? Вы без моего ведома? Я без вашего ведома? Согласительная комиссия? Она должна быть записана в контракте?

— И всё равно, вы путаете разные формы собственности, — упрямо сказала Галина Петровна. — Телефон у меня дома — это мой личный телефон. А электронная почта в фирме…

— Как бы общая?

— Ну да… — замялась Галина Петровна.

— Должен вам сказать, что это не я путаю различные формы собственности. Это вы путаете различные формы собственности. Напоминаю: всё, что находится в этой фирме, есть моя частная собственность. Не личная. Частная. Но моя. Поскольку всё это — моя собственность, именно я решаю, как ею распоряжаться. Уж извините. Не вы. А я. Я выделяю вам эти ресурсы для того, чтобы вы могли выполнять свои производственные задачи. И я слежу за тем, чтобы эти ресурсы использовались по назначению.

— Да, но должна быть социальная справедливость, — упрямо сказала Галина Петровна. — У вас есть всё, у нас ничего.

— Браво! — заметил Виктор. — Вот мы и докопались до корня! Грабь, стало быть, награбленное! Кто был ничем, тот станет всем… Одного разу мало было?

— Да вы не так поняли…

— Я всё так понял. В первый раз, что ли?

Галина Петровна молчала.

— Подытожим, — сказал Виктор. — К чему мы сегодня пришли?

— К тому, что всё тут ваше, а моего ничего нет.

— И только?

— А что ещё?

— Отделите личное от служебного, вашу собственность от моей, и вы избавитесь от многих иллюзий сразу. А избавившись от иллюзий, избавитесь от коллизий. Кстати, по поводу контракта. Рекомендую посоветоваться с юристом. Чтобы принять решение обдуманно и осознанно.

— Юристы денег стоят.

— То есть, я и за это должен заплатить? — хмыкнул Виктор. — И ещё. Поройтесь в интернете, посмотрите, как этот вопрос решается на Западе.

— Ага. И вы тут же меня накажете за использование интернета в личных целях.

— Я вам дал поручение. Вы мне доложите о результатах. Тем более что тема для фирмы важная.

— У меня с английским плохо.

— Это ваши проблемы. И ещё. На будущее. Никаких домыслов и ощущений. Только доводы, только разумные доводы. Все доводы, которые я вам сегодня привёл, вы могли бы привести себе сами. Если бы дали себе труд подумать.

— Виктор Павлович, — сказала Галина Петровна. — Можно последний вопрос?

— Да.

— Хотя всё, что вы сейчас говорили, было серьёзно и разумно, у меня сложилось впечатление, что вы надо мной смеётесь. Это так?

— Разумеется, так, — сказал Виктор. — Потому что вы повторили стандартный набор глупостей на тему корпоративной почты. Я эти глупости слышал десятки раз.

— То есть, — сказала Галина Петровна, — я ничего нового не придумала?

— Абсолютно ничего. Даже кое-что пропустили.

— Например?

— Например, такой довод: то, что я могу читать служебную переписку без вашего ведома, означает, что я вам не доверяю.

— А что, разве не так?

— Ну вот, одно да потому, — сказал Виктор. — Что за привычка употреблять слова, не вдумываясь в то, что они означают! Я читаю переписку именно с вашего ведома. Вы подписываете контракт, в котором вы УВЕДОМЛЯЕТЕСЬ об этом. То есть правила игры понятны и недвусмысленны. Если они вас не устраивают, не подписывайте контракт, и мы расстаёмся. А если уж вы их подписали, то будьте добры, соблюдайте эти правила, тем более, что они оберегают вашу личную жизнь. Это же так просто!

— Больше вопросов нет, — сказала Галина Петровна. — Но, знаете ли, на душе нехорошо.

— Ничего удивительного, — сказал Виктор. — Тьмы низких истин вам дороже вас возвышающий обман?

9

Слушай сюда, читатель… Если ты, конечно, еще тут. Если не притомился читать бесконечные рассуждения. Нет, ничего страшного, вопросов на самопроверку не будет. Да собственно, что тут и спрашивать — разумному человеку всё то, о чём сказано в двух предыдущих главах и так ясно. Надо быть круглым идиотом, чтобы это не понимать. Я о другом сейчас. Точнее, о том же самом, но с другого боку.

Вот фраза была в предыдущей главке. Повторю еще раз: «правила игры понятны и недвусмысленны. Если они вас не устраивают, не подписывайте контракт, и мы расстаёмся. А если уж вы их подписали, то будьте добры, соблюдайте эти правила».

Остановись. Прочти еще раз. Речь идёт о правилах игры. Предполагается, что два свободных человека в здравом уме и твердой памяти о чем-то договорились — и дальше играют по этим правилам. Или не договорились — и разошлись. Но если уж договорились, правилам следуют. Во всяком случае, хозяин, заключая контракт с работником, рассуждает именно так. Ему так привычнее. Он работает по такой схеме с заказчиками. Он работает по такой схеме с партнерами. Ему естественно так же работать с сотрудниками. Вся штука в том, что сотрудники так не думают.

Хозяин фирмы живет в жестком реальном мире, в котором действуют жесткие объективные законы. Если хозяин будет жить мифами, он вылетит в трубу очень быстро, со скоростью, пропорциональной своей мифологизированности.

Хозяин вынужден просчитывать каждое свое решение, поскольку он несет персональную ответственность за эти решения. Лично он и в полном объёме.