Я не могу проиграть (СИ)

Консерватория место особенное, и мне все здесь нравится: и высокая с красной ковровой дорожкой лестница, и портреты композиторов в зале, и какая-то торжественность, исходящая из каждого уголка, словно музыка, звучавшая здесь, впиталась в стены. Даже люди, которых я вижу в зале, мне кажутся лучше и добрее, чем просто проходящие по улице.

Понимать музыку и наслаждаться классическими произведениями, которые пережили века и до сих пор вдохновляют людей, дано не всем. Среди моих друзей эту страсть разделяла лишь Ольга, моя лучшая подруга, которая обладала прекрасным голосом и получила музыкальное образование, а остальные предпочитали диско, рок, рэп. Я всю свою жизнь буду благодарна маме, что она помогла мне полюбить мир звуков, закрытый для многих людей, не понимающих, а, может быть, просто не имеющих желания понять.

В первом отделении исполняли Бетховена, сонату № 3 для виолончели и фортепиано. Строгая дама со сцены объявила имена исполнителей: Алябьевой Аллы, моей мамы, и Разумова Николая. От волнения я вцепилась в подлокотники кресла и затаила дыхание — как же он выглядит, мамин избранник? Своей королевской походкой на сцену вышла мама, и тут я увидела его — высокого роста, худощавый, в черном костюме. Они заняли свои места и обменялись с мамой взглядами, он ей чуть-чуть улыбнулся, она просияла и склонилась над клавишами. Я сидела в первом ряду и сияние маминых глаз, легкий румянец на ее бледных щеках, не могли ускользнуть от меня. С болью оторвавшись от мамы, я взглянула на него. Большой нос правильной формы, темные, видимо, карие, глаза, гладко зачесанные назад каштановые прямые волосы, четко очерченный рот. «Красив, безусловно красив», — подумала я.

Постепенно моим вниманием завладела музыка, которую исполняли эти двое, влюбленные друг в друга. Звучали аккорды, мамины пальчики неутомимо бегали по клавишам, а нежный голос его виолончели вторил ей, а иногда о чем-то настаивал. Они сыграли еще несколько произведений, которых я не знала, в паузах они обменивались взглядами, которые еще больше разрывали мне сердце, поскольку я поняла, что у папы, как бы его ни любили и каким бы прекрасным человеком он ни был, нет ни единого шанса. Эти двое на сцене, сплетенные звуками и их оттенками, очень подходили друг другу. Я вытерла слезы и решила им не мешать. Правильно или нет поступила мама, это ее жизнь, и в эти мгновения, в этом зале, я ее понимала и прощала. Да будет так, как они решили! Едва дождавшись перерыва улизнула на улицу, мне хотелось на воздух, я больше не могла смотреть на них. Я немного прошлась по Большой Никитской и, повинуясь порыву, купила у бабушки букет тюльпанов. Вернувшись в зал, я обнаружила, что гуляла слишком долго, второе отделение уже заканчивалось, публика кричала «браво» и аплодировала. Я поднялась на сцену и, поделив букет пополам, подарила им. В тот момент мне хотелось, чтобы они поняли, что я простила их.

Зрители устроили овацию, и мне показалось, что публика одобряет не только их игру, но и их чувства.

Я абсолютно не помню как оказалась дома, не помню как переходила дороги, ехала на метро, открывала дверь. Когда я начала осознавать окружающее я уже сидела в своей комнате со школьной сумкой в руках, пытаясь собраться в школу. Как-то неожиданно я поняла, что не пойду завтра в школу, потому что прежняя жизнь закончилась. Мне срочно нужно было уехать, спрятаться ото всех, чтобы наедине с собой решить, что мне делать дальше.

Через некоторое время план возник в моей голове, как будто кто-то прокрутил короткометражный фильм. До окончания школы осталась неделя, и мама вполне сможет объяснить учительнице, что мне срочно пришлось уехать, не называя настоящих причин. В конце концов, она довела нас всех до такого состояния и не должна сердиться. Я решила поехать к бабушке в деревню, это недалеко, всего в трех часах езды на электричке, и у меня хватит денег на билет. Бабушка Маня, папина мама, очень любила меня и у нее в деревне я по-настоящему отдыхала. Я буду гулять босиком по траве, слушать пение птиц и купаться в прозрачной голубой речке, а, может быть, заведу роман с деревенским крепким пареньком. Только там, разобравшись в себе, я смогу обрести силы и обязательно придумаю, как мне жить дальше. Я пнула школьную сумку ногой: для меня уже начались каникулы и, сочинив маме записку, собрала вещи. Я улеглась в постель, решив подняться в семь тридцать, словно собираюсь в школу, а записку оставить на кухонном столе. Когда мама проснется — я уже буду далеко-далеко отсюда. Я была совершенно уверена, что мама не поедет за мной, так как она не выносит деревенской жизни и жить не может без ванны, телефона и других благ цивилизации. Другое дело — папа, который долгие месяцы проводил в палатке на берегу озера, изучая повадки животных. Но папа опять уехал, и когда мы прощались, он как-то особенно смотрел на меня и так же как раньше попросил, чтобы позаботилась о маме. Он всегда просил, чтобы я о ней заботилась, словно она была ребенком.

Глава 5

Утро было солнечным, я выбежала босиком на балкон, радуясь, что погода не обманула моих ожиданий. Я посмотрела вниз — школьники с портфелями уныло плелись в школу.

«Как хорошо, что меня это больше не касается», — подумала я. Наскоро перекусив, в джинсах и кроссовках, я выскочила на улицу и почти бегом направилась к метро. Мне было немного страшно, что мама проснется, прочитает письмо и вернет меня, но опасность пришла с другой стороны — навстречу мне шел Вадик. Спрятаться было некуда, поэтому я вздернула подбородок, намереваясь холодно поздороваться. Никакие Вадики больше не беспокоили меня.

— Куда это ты собралась? — придержал он меня за локоть, полностью проигнорировав мое ледяное приветствие.

«Ну зачем же я вышла в то время, когда все идут в школу?» — с тоской подумала я, не отвечая на вопрос.

— Так куда же ты так рано, и в джинсах, и с такой большой сумкой? Что у тебя там? Неужели учебники? Наверно ты запаслась на весь класс? — издевался он.

— Пусти сейчас же. Я не обязана ничего объяснять, — я смерила его презрительным взглядом. — Особенно тебе.

— Вика, я же твой друг, — его голос стал мягче, но железная хватка не ослабла.

— Тебя это не касается. Беги, а то в школу опоздаешь, — я сделала попытку высвободить руку.

— Вика, перестань, я тебя прошу. Ты должна мне все рассказать. И дай я помогу тебе нести эту сумку.

— Иди в школу, — я спрятала сумку за спину.

— Школа стоит, стояла и еще постоит, а вот с тобой нужно разобраться. Вероятно, ты решила сбежать из дома?! Мама спит?

— Надеюсь, что да.

— Значит нужно, чтобы узнала, что ее непутевая дочка сбежала, — он опять схватил меня за руку и начал тянуть в сторону дома, а я сопротивлялась изо всех сил. Увлеченная борьбой, я не заметила, как мы оказались слишком близко друг к другу, и неожиданно его губы прижались к моим. Поцелуй был долгим, несмотря на то, что сумки очень мешали нам, поэтому через некоторое время мы бросили их на землю и снова потянулись друг к другу. Голова у меня кружилась, и я точно знала, что так, как Вадим, меня никто не целовал, и так сильно меня не тянуло ни к одному парню. Конечно, школа была благополучно забыта, Вадик поехал провожать меня на вокзал после того как между поцелуями я объяснила ему, что собираюсь всего лишь к бабушке в деревню, а родителям больше нет до меня дела. Вадик крепко держал меня за руку, и я решила не копаться в себе, что же все-таки произошло с нашей дружбой. Впереди лето, у меня полно времени разобраться. Вадику были нужны серьезные отношения, он не разменивался на случайные встречи. «Девушка, которую я полюблю, будет со мной всю жизнь», — вспомнила я его слова. Не моя вина, что я не готова стать его девушкой. В будущем я видела себя роковой женщиной, окруженной интересными мужчинами, сходящими с ума от любви ко мне. Я мечтала о головокружительной карьере, ступеньки которой были вымощены мужскими сердцами.