Я не могу проиграть (СИ)

— Вадик, это очень важно для меня, и я прошу тебя отнестись со всей серьезностью к моему предложению. Ты знаешь, как я стремлюсь к самостоятельности.

Я передала ему наш разговор с Марией Васильевной и добавила кое-какие детали, которые мне пришли в голову, пока я поглощала удивительно вкусные блинчики с мясом.

Вадик, глядя на море, курил уже третью сигарету. Я молчала, пытаясь угадать о чем он думает, и почему просто не скажет, как здорово я все придумала.

— Я думал, ты счастлива, — вдруг сказал Вадик.

— Конечно, счастлива, — уверила его я. — Только счастью приходит конец, кошелек пуст, остается только купить билеты домой и уехать. Но лично я не хочу возвращаться.

— Вика, скажи, как тебе в голову пришла такая идея?

— Я смотрела на розы, а Мария Васильевна жаловалась на плохую торговлю. Тогда я и подумала, что мы можем продавать их в Москве, а потом вернуться сюда, взять новые, и так далее.

— Коммерсантка ты моя, — усмехнулся он. — Знаешь, мне очень жаль, что тебе пришлось думать об этом. Я бы хотел, чтобы ты наслаждалась жизнью, а я покупал тебе все, что ты хочешь. А я… Я даже и не думал о работе. Я размяк и совсем забыл о деньгах. А все ты виновата, — он погрозил мне пальцем.

— В чем? — удивилась я.

— Ты такая красивая, и я никогда не был так счастлив.

Он взял мою руку и поцеловал. В этот момент я очень пожалела, что не могу ответить ему взаимностью. Да, он нравился мне, и я таяла от его ласк, но в то же самое время прекрасно понимала, что не люблю его. Но что я могла сделать? Только постараться не обижать его, быть ласковой.

— Давай пойдем на пляж и все обсудим, если ты, конечно, этого хочешь, — предложила я. — Вечером нас ждет Мария Васильевна, и мы должны быть готовы к любым вопросам.

— Пойдем, — он обнял меня за плечи.

Наш будущий бизнес мы обсуждали целый день, валяясь на пляже. Основная трудность заключалась в том, где хранить цветы, но после долгих уговоров и поцелуев Вадик согласился, что попробует организовать это в своей квартире.

— А что ты скажешь маме? — спросил он.

Я задумалась. Рассказать ей, что ее дочь собирается торговать цветами на рынке, а непроданные цветы хранить в ведрах рядом с ее немецким роялем не представлялось возможным.

У Вадика была иная ситуация. Он жил вдвоем с мамой в двухкомнатной квартире в пятиэтажке. Мама работала на часовом заводе. Я любила бывать у него дома, у них было светло и уютно. Екатерина Ивановна, простая русская женщина, вырастившая одна сына, была терпеливой, мягкой и веселой. Ко мне она относилась очень хорошо, часто угощала то борщом, то котлетами, справедливо считавшая, что мама-пианистка хорошего обеда не сварит. Ей можно попробовать рассказать о наших планах. Другой вопрос: как она отнесется к нашим отношениям? До сих пор она была уверена, что мы просто дружим.

— Вадик, я ничего не буду рассказывать маме, — решила я. — Цветы будем хранить у тебя и жить я буду с тобой, если твоя мама не прогонит.

— Ты будешь жить у нас? — по его виду трудно было сказать, что он доволен.

— Ну, какое-то время, пока не сниму комнату.

— А твоя мама?

— Да что ты пристал, мама да мама. Пусть считает, что я еще не вернулась с юга. Я ей напишу открытку, что со мной все в порядке, и я вернусь в сентябре. Открытка будет отправлена из Сочи, так что в Москве она не будет меня искать.

— А если она тебя встретит на улице?

— Она ездит на такси, и не ходит по улицам.

— Да, — протянул Вадик. — Может, тогда поженимся, — вдруг предложил он.

— Что? Зачем?

— Будет проще объяснить нашим мамам тот милый факт, что мы живем вместе.

— Чтобы расписали, надо еще ребенка зачать, — напугала его я.

— Ребенка?! А ты уверена, что не беременна? — вдруг спросил он.

— В этом никогда нельзя быть уверенной, — поддразнила я его. — Но не волнуйся, ребенок не входит в мои планы.

— Ты относишься ко всему очень несерьезно, все у тебя шуточки.

— Нет смысла казаться серьезной, когда для этого нет повода.

— Так ты выйдешь за меня?

Боже мой! Казалось еще минута, и он упадет передо мной на колени. Взгляд исподлобья, то ли ударит меня сейчас, то ли заплачет.

— Вадик, прекрати! Мы еще маленькие для этого.

Слышала бы моя мама все эти наши разговоры! Вадик из всех моих знакомых ей особенно не нравился. «Мама на заводе работает, отца нет, он не нашего круга. Не трать на него время», — так я и слышала ее голос. Хорошо, что у нее не было времени следить за моими привязанностями. Узнай она о наших отношениях, она бы пришла в ужас. «Муж должен быть твоего круга», — неустанно повторяла она. Я, конечно, с ней соглашалась и бежала на свидание с каким-нибудь двоечником, который мне такие песни пел под гитару, что плевать мне было на все сословия. Хорошо еще, что папа был совсем другим. Среди его знакомых был один министр и обычный водитель троллейбуса дядя Ваня, с которым они любили выпить по кружечке пива. Ну а замуж выходить, считал мой бедный папа, надо только в том случае, если без этого человека тебе белый свет не мил.

«Эх, папа, папочка, ты не должен был оставлять меня одну!»

Вечером мы держали совет с Марией Васильевной. Решено было сделать следующее: упаковать розы в два больших чемодана перед вылетом. Прилетев в Москву рано утром, мы сразу отправляемся на Тишинский рынок торговать, потом едем к Вадику, ставим остатки роз на ночь в ведра отпиваться. Утром следующего дня опять на рынок. Сколько времени это займет, никто не знал, все зависело от того, какая будет торговля. Потом мы летим обратно в Адлер и, в случае успеха, все повторяем.

На следующий день мы купили два билета в Москву. Вадик позвонил маме и предупредил ее о нашем приезде. Из переговорной кабинки он вышел веселый и объявил:

— Мама будет рада, что ты поживешь у нас.

— О, она, наверное, знает, что мы с тобой спим, да? — вдруг забеспокоилась я.

— Об этом она не спрашивала, — засмеялся он.

— И она знает, что я сбежала из дома?

— Я рассказал ей об этом еще перед отъездом. Я сказал, что ты в депрессии и тебе нужна моя помощь, и как друг, я должен быть с тобой, чтобы ты не наделала глупостей.

— Она меня осуждает?

— Вовсе нет.

Я обхватила голову руками и съежилась на стуле.

— Мне стыдно! Я не могу показаться ей на глаза. Она, наверное, считает меня дурой.

Вадик расхохотался и пропел ехидненьким голоском:

— Ну же Виктория, выше голову. Я удивлен, что ты можешь испытывать такие чувства. Тебе же всегда было плевать, что о тебе подумают другие?!

Я молча вышла из здания почты, Вадик закурил. При одной мысли, что я возвращаюсь в Москву, у меня начиналась паника. Вдруг меня ищут? И как я буду жить у Вадика? А вдруг не пойдет торговля? И что подумает его мама о наших отношениях? Что же я наделала! Еще всего три месяца назад я жила у папы с мамой под крылышком, и не случись ничего такого, отдыхала бы с родителями на курорте. И тут я сказала себе: «Стоп». Я расправила плечи. «Ну и пусть думают, что хотят, меня это не трогает. Екатерина Ивановна готова меня принять — это главное. Я смогу осуществить свой план — заработать денег, много денег, и никто меня не сможет остановить. А может, мне удастся развернуться в цветочном бизнесе и встать на ноги? Нет смысла беспокоиться о том, что будут говорить другие. Я не буду тратить на это силы, они мне понадобятся, чтобы добиться успеха. А победителей не судят, а я собираюсь победить», — успокаивала я себя мысленно.

Я подняла глаза на Вадика и улыбнулась:

— Пройдемся по набережной?

— Рад, что угрызения совести не слишком долго беспокоили тебя, — иронично сказал он, обнимая меня за плечи.

Глава 11

Мария Васильевна была абсолютна права, когда говорила, что я совершенно не представляю во что, я ввязываюсь. Чемодан с розами был очень тяжелым, и к тому же бил по ногам, но, стиснув зубы, я тащила его вперед. В Москве стояла такая же жара, как и на юге, только без моря и свежего воздуха. Сначала мы заехали к Вадику и пересортировали розы, самые стойкие поставили в ведра и кастрюлю, а часть связали для торговли. По всей квартире стоял сладкий приторный запах, как в цветочном магазине.