Истории счастливых судеб

— Добрый день, — приветствовал его редактор. — Я хотел поговорить с вами о вашем творчестве. Нам очень понравилось ваше стихотворение. Мы печатаем его в завтрашнем номере.

— Приятно слышать, — ответил Гарольд.

— Почему бы вам не поработать в нашей газете? Как насчет того, чтобы вести колонку «Уютный уголок тетушки Мириам» в нашем дневном выпуске?

— Нет, это не по мне, — покачал головой Гарольд.

— Жаль. — Пальцы редактора забарабанили по столу. — Но, может, вы согласитесь стать нашим военным корреспондентом?

— С удовольствием, — кивнул Гарольд. — Всем нравились мои письма из школы.

— Прекрасно! В Мексике как раз началась маленькая война. Когда вы сможете приступить к работе? Все расходы за наш счет, плюс пятьдесят фунтов, в неделю. Надеюсь, сейчас вы не очень загружены на службе?

— Я без труда смогу взять отпуск по болезни, — ответил Гарольд, — если он не будет превышать восьми или девяти месяцев.

— Возьмите, нас это вполне устроит. Вот вам незаполненный чек на вашу экипировку. Сумму проставьте сами. Вы можете выехать завтра? Однако, я полагаю, вам сначала надо закончить дела в конторе?

— Ну да, — осторожно ответил Гарольд, — мне действительно надо доиграть иннинг. С этим, правда, можно покончить прямо сегодня. Завтрашний день уйдет на магазины, а вот в пятницу я могу ехать.

— Вот и договорились, — кивнул редактор. — Удачи вам. Возвращайтесь живым, если сможете. Если нет, мы вас не забудем.

В четверг Гарольд закупил полный комплект снаряжения военного корреспондента: верблюда, походную ванну, мячи для гольфа, пробковый шлем, хинин, спальный мешок и еще тысячу и одну мелочь, необходимые для работы. В пятницу все сослуживцы приехали в Саутхемптон, чтобы проводить его в дальнюю дорогу. Едва ли кто из них думал, что на землю Англии он вновь ступит чуть ли не через год.

Я не стану описывать его удивительные приключения в Мексике. Достаточно упомянуть, что он всему учился на личном опыте. И если первая телеграмма пришла через неделю после описываемых в ней событий, то последующие стали приходить на неделю раньше. Так, сражение при Парсонз-Ноуз, которому он посвятил свой последний репортаж, не состоялось и по сей день. Остается надеяться, что оно подоспеет к выходу книги «С мексиканцами в Мексике», намеченному на следующий месяц.

Вернувшись в Англию, Гарольд обнаружил немало перемен. Вот и редактор «Вечернего сюрприза» перешел в «Утренний возглас».

— Вам бы лучше занять его место, — предложил издатель газеты Гарольду.

— Согласен, — кивнул тот. — Вероятно, мне придется уйти в отставку с государственной службы.

— Как вам будет угодно. Хотя я и не понимаю, зачем это вам.

— Мне будет недоставать крикета, — вздохнул Гарольд.

Не обошлось без перемен и в конторе. За время отсутствия Гарольда его повысили в должности с соответственным увеличением жалования: он стал старшим клерком. Как ему удалось выяснить, начальство очень высоко отзывалось о его сообразительности и трудолюбии, проявленных на новом месте.

Первым делом Гарольд оформил отпуск. Он работал без перерыва больше года, и государство задолжало ему восемь недель.

— Привет, — поздоровался с Гарольдом помощник министра, столкнувшись с ним в коридоре. — Ты прекрасно выглядишь. Должно быть, на уик-энды тебе удается выбираться за город.

— Я был в отпуске по болезни, — дрогнувшим голосом ответил Гарольд.

— Неужели? Ты, похоже, держал это в секрете. Пойдем-ка на ланч, а потом поболеем вместе.

Гарольд согласился. Ну, плохо ли стать редактором «Вечернего сюрприза», числясь при этом на государственной службе, которую он так полюбил. Помощник министра, похоже, не возражал. А когда кто-нибудь заметит его отсутствие, решил Гарольд, как раз подойдет время оформлять пенсию.

Актер

Мистер Левински, знаменитый импресарио, вылез из-под автомобиля, выплюнул снег изо рта и от души выругался. Простым смертным не избежать поломки автомобиля. Даже у королей глохнут моторы. Но казалось странным, что среди пострадавших мог оказаться импресарио. Мистер Левински даже не сердился — случившееся просто потрясло его. Если уж импресарио пришлось зимним вечером прошагать две мили до ближайшего городка, естественно, возникал вопрос: а все ли в порядке в этом мире?

Но и у самой черной трагедии обязательно найдется светлая сторона. Жалкий вид мистера Левински, когда он прибыл в «Голову герцога», никем не узнанный и в перепачканной шубе, мог бы превратить скептика в самого заядлого пессимиста, и тем не менее Юстейс Мерроуби ни разу не вспомнил о том вечере без вздоха благодарности: именно там и тогда началась его карьера. История эта неоднократно упоминалась в прессе, чуть ли не в десятке еженедельников, в полудюжине утренних и в трех провинциальных газетах, и все-таки приятно пересказать ее вновь.

Последний поезд в Лондон уже ушел, и мистеру Левински пришлось остаться в «Голове герцога». Однако после плотного обеда настроение у него заметно улучшилось, и он позвал управляющего отелем.

— Так чем можно заняться в этой чертовой дыре? — зевнув, спросил он.

Управляющий мгновенно осознал, что имеет дело с особой благородной крови, и без промедления ответил, что в театре дают «Отелло». Его дочь, видевшая спектакль трижды, охарактеризовала игру актеров как бесподобную. И он уверен, что его сиятельство…

Мистер Левински отпустил управляющего и обдумал его предложение. Грядущий вечер требовалось чем-то занять, а выбирать он мог между «Отелло» и изучением местного телефонного справочника. Левински предпочел справочник. Но, к счастью для Юстейса Мерроуби, последний оказался трехлетней давности. Поэтому мистер Левински надел шубу и пошел смотреть «Отелло».

Как он и ожидал, поначалу пришлось поскучать, но где-то к середине третьего акта Левински начал просыпаться. Игра исполнителя главной роли странным образом задевала его за живое. Он заглянул в программку. «Отелло — мистер Юстейс Мерроуби». Левински задумчиво нахмурился. «Мерроуби, — повторил он про себя. — Не знаю я этого актера, но именно он мне и нужен». Он достал золотой карандашик, подаренный ему директором театра «Император», и поставил в программке птичку.

На следующее утро, когда он заканчивал завтрак, ему сообщили о прибытии мистера Мерроуби.

— А, доброе утро, — приветствовал его Левински. — Доброе утро. Я сейчас очень занят, — он тут же принялся листать страницы телефонного справочника, — но попытаюсь уделить вам минуту-другую. Что вам угодно?

— Вы попросили меня зайти к вам, — ответил Юстейс.

— Неужели? — Левински потер руки. — Я так занят, что забыл об этом. Ага, теперь вспомнил. Я видел, как вы вчера играли Отелло. Вы — тот человек, который мне нужен. В своем театре я ставлю «Уум Бааза», эпическую драму из жизни Южной Африки. Возможно, вы знаете.

— Я читал об этом в газетах, — ответил Юстейс. Во всех газетах, мог бы добавить он, каждый день в течение последних шести месяцев.

— Хорошо. Тогда вы, вероятно, слышали, что место действия одной из сцен — страусиная ферма. Я хочу, чтобы вы сыграли Томми.

— Одного из страусов? — спросил Юстейс.

— Я не стал бы предлагать роль страуса человеку, игравшему Отелло. Томми — слуга Кафира, работающий на ферме. Вы будете играть негра, как и сегодня, только ваш текст будет короче. Но в Лондоне вы пока и не можете рассчитывать на главные роли.

— Вы очень добры! — благодарно воскликнул Юстейс. — Я всегда мечтал попасть в Лондон. И начать в вашем театре! Это же один шанс из тысячи!

— Ладно, — кивнул мистер Левински. — С этим решено. — Взмахом руки он попрощался с Мерроуби и, придав лицу деловитое выражение, вновь взялся за справочник.

Вот так Юстейс Мерроуби попал в Лондон. Переезд в столицу — знаменательное событие в жизни молодого актера. Как и предупреждал мистер Левински, роль ему досталась поменьше, чем в «Отелло». Собственно, он произносил всего одну фразу: «Осторожно, мухи цеце», — предупреждая Кафира об опасности, когда тот слезал со страуса. Но ведь произносил он ее со сцены театра «Сент-Джордж»! Тут уж ему позавидовали многие менее удачливые актеры. А участие в сцене с настоящим страусом неизбежно привело к появлению его фотографии на страницах центральных газет.