Дорога во тьму. Часть 8. Путь (СИ)

Может, воспользоваться лошадью? Но верхом Трой меня догонит, а спрятаться легче пешей. Не раздумывая более, я развернулась и пошла прочь. Страх навсегда остаться рядом с ненавистным чудовищем подгонял меня и прибавлял сил. Постепенно становилось легче, и я, подобрав длинную юбку, перешла на легкий бег.

Через некоторое время, напрягая свои обостренные чувства, стараясь не привлекать внимания, я бежала все быстрее и быстрее, чувствуя, словно за спиной вырастают крылья, и я могу мчаться, как стрела. "Хотя, о чем я? - одернула я себя. - Крылья растут у ангелов, а не у чудовищ".

Выбравшись на мощеную дорогу, я повернула в сторону Мемфиса. Через пару часов ноги сами принесли меня к знакомому белому зданию с колоннами. Пансион, на долгие годы ставший мне домом. Здесь мне знаком каждый камушек и каждый закоулок. Можно спрятаться, например, на чердаке, а Энни поможет или хотя бы подскажет, что теперь делать. Она чудесная подруга, и я всегда могла на нее положиться.

Город спал, для человека, казалось бы, что тишина почти осязаема. Мне же теперь были слышны малейшие звуки вокруг. Скрип кресла качалки в одном из домов, вероятно хозяина мучила бессонница; шуршание котов в отбросах, сваленных в подворотню. Это и пугало, и вызывало восторг одновременно. Наверное, нужно время, чтобы привыкнуть к такому многообразию новых возможностей.

Почти все окна пансиона погружены в темноту. Лишь в комнате одной из воспитательниц горела свеча, да в сторожке виднелся свет керосиновой лампы. Успев убедиться по пути в своих возросших способностях, без усилий я перебралась через ограду и прокралась под окна своей бывшей спальни. Один прыжок - и я устойчиво встала на карнизе, заглядывая в окно. Рядом на кровати увидела спящее лицо Энни. Приоткрыть раму оказалось секундным делом. Осторожно рукой потрогала воздух и не почувствовала никакого препятствия.

Но тут в тишине дортуара я услышала отчетливое биение почти двух десятков сердец, и горло мучительно заполыхало, вытесняя разом все мысли, кроме жажды. Особенно привлекательным казалось вот это, ближайшее, принадлежащее моей подруге. Кажется, я даже слышала, как по ее артериям бежала кровь. Почти против воли, я подалась вперед. Осталось только одно движение, и я получила бы желаемое.

Но в тот же миг, где-то за спиной раздался резкий крик охотящейся совы, заставивший вздрогнуть от неожиданности и обернуться. Это отвлекло меня, пусть на мгновение, вернув способность мыслить. "Да что же я делаю?! - пришло ужасное осознание. - Чуть не убила и свою подругу. О чем я думаю? Как вообще можно так рисковать?".

Не задерживаясь ни на секунду, чтобы не поддаться соблазну, я быстро опустила раму и скользнула вниз.

Нет, в пансионе остаться невозможно, я поняла, что иначе не удержусь и до утра совершу убийство, а то и не одно. Значит, следовало отыскать хоть какое-то безлюдное укрытие, где я могла бы переждать день. Медленно брела я по пустынным улицам, в отчаянии осознавая всю степень своего одиночества. Для близких ранее людей я теперь опасна, как самый страшный злодей. Неужели Трой прав, и моя дальнейшая жизнь возможна только рядом с ним? Но сила ненависти к родному человеку, так легко поломавшему мне жизнь, отметала подобную перспективу, несмотря на безвыходность сложившегося положения. Наконец, найдя за городом старый полуразваленный сарай, я встретила в нем утро в размышлениях о том, как жить дальше.

Всего два дня назад я была молодой невестой, к тому же, богатой наследницей. Меня ждала спокойная нормальная человеческая жизнь, у меня было будущее. А теперь по воле Троя я потеряла все. У меня не осталось больше дома, я осознала, что нельзя мне в ближайшее время возвращаться в Гринвуд. Дело не в том, что Квентина, наверняка, уже хватились, и не в страхе перед кузеном. Жажда мучила меня все сильнее, и я понимала, что теперь смертельно опасна как для Нэнси, так и для других слуг. К тому же, падре знает обо мне, и у меня было мало причин рассчитывать, что он даст мне жить спокойно.

"Придется сначала научиться терпеть, сдерживаться, ведь даже Трой не кидался на всех подряд", - твердо решила я.

Взошло солнце. Поднеся руку к лучу, пробившемуся сквозь щель в досках, я вскрикнула от боли в обожженной кисти. Злодей не обманул, днем мне не выйти наружу.

Однако решить оказалось легче, чем сделать. Все мои мысли были теперь только о крови, и когда в углу под прелой соломой зашуршала крыса, я подумала, что это может оказаться выходом, ведь животные тоже теплокровные существа, чем они хуже людей? Возможно, есть способ не становиться убийцей. Прежде, как любая нормальная девушка, я панически боялась этих грызунов. Теперь же, одна только мысль, что в этом сером грязном тельце содержится несколько глотков спасительной жидкости, пробуждала во мне хищника и заставляла забывать о страхе и брезгливости.

Поймать грызуна оказалось на удивление несложно, мои рефлексы превосходили шустрого зверька. Но, к сожалению, ничего похожего на эйфорию тех первых глотков я не испытала, крысиная кровь имела мерзкий привкус. Подавляя тошноту, сплевывая противную щетинку, я с трудом заставила себя выпить до конца. Но это почти не придало сил, меня мутило от отвращения и вскоре вывернуло наизнанку. Я чувствовала, что слабею, и понимала, что убью любого случайного прохожего, который окажется у меня на пути, несмотря на все свои благие помыслы и самоубеждение, а осуществить это мешало лишь дневное время.

Кроме мучительной жажды была еще и ненависть. Жгучее чувство к человеку, сделавшему меня таким же монстром, как и он сам, ненависть к самой себе, потому что я осознавала: скоро эта жажда станет сильнее меня. Я ненавидела собственную слабость, потому что не могла заставить себя выйти на солнце, чтобы сгореть и избавить мир от еще одного чудовища, как поступила бы настоящая христианка. Нет, я продолжала лежать, скрючившись в вонючем сарае, с ужасом и нетерпением ожидая захода солнца.

И вот, ближе к вечеру, судьба послала мне первую жертву. Им оказался бродяга - высокий бородатый мужчина, забравшийся в сарай, наверняка, с целью переночевать в моем убежище. Едва ли я смогла бы сдержаться и, как только солнце скрылось, неизбежно отправилась бы на поиски крови, но бородач ускорил события и решил свою судьбу, когда, глумливо скалясь щербатым ртом, хотел воспользоваться подвернувшейся удачей и развлечься с молоденькой девушкой, показавшейся ему легкой добычей. И вот, он прижат к земляному полу, а я жадно, захлебываясь, пила его кровь. Мужчина дергался, хрипел и, наконец, замер.

Жажда отступила, сила вновь вернулась ко мне. А вместе с ней вновь вспыхнули ненависть к собственной сути, боль и отчаяние. Как же я проклинала Троя, желала ему мучительной смерти за то, что сделал со мной, призывала на его голову все мыслимые и немыслимые кары небесные, сомневаясь, однако, что Бог слушает исчадий ада. Большая часть свободного времени, которого у меня оказался переизбыток, проходила именно в этом состоянии.

Понимая, что веду себя нетипично для бездушной кровососущей твари, я сознательно позволяла боли и отчаянию вновь и вновь поглощать меня, действуя как бы вопреки, боясь потерять эти человеческие качества в себе, не позволяющие стать не просто кровопийцей, а убийцей, безжалостным и беспощадным.

Когда жажда становилась сильнее боли и мук совести, я выбиралась на охоту. Нападала на припозднившихся гуляк в темных переулках и пила их кровь, а потом вновь забивалась в свой сарай, чтобы упиваться страданиями и ненавистью. Если вампиры могли бы сходить с ума, то, наверное, я была на грани этого состояния.

Обычно ночные вылазки проходили достаточно гладко, меня ни разу не заметили. А вот я, однажды, столкнулась с одной из нас. Меня привлек запах свежей крови, перебивающий ночную сырость и вонь трущоб. Ведомая манящим ароматом, заглянув в подворотню, я увидела, как неопрятная пожилая на вид женщина пила кровь молоденькой девушки. Заметив меня, она повернула искаженное оскаленными клыками лицо и зарычала. Непроизвольно я ответила ей тем же. Ничего, кроме отвращения, к ней у меня не возникло, и я продолжила свою охоту, раздумывая, неужели и я выгляжу так же гадко?