Самородок

Лес все продолжался, взбираясь по холмам и спускаясь вниз. Когда поезд подбирался ближе к нему, деревья немного расступались, и Рой видел в глубине тот мир, с которым был по-настоящему близок во время своих скитаний. Этот зеленый мир, пронизанный таинственным светом и непостижимыми криками птиц, был погружен в глубокую тишину. Благодаря этой тишине уединение казалось таким полным, что Рой мог быть самим собой и предаваться честолюбивым мыслям. Потом он подумал о том, что происходило здесь и сейчас, снова и снова спрашивая себя, почему и ради чего их занесло в такую даль. Действительно ли Сэм знает, что делает? Иногда Роя терзали сомнения, и ему хотелось вернуться домой, где он по крайней мере представлял себе, что будет завтра. Вспомнив о белой розе в кармане брюк, он решил избавиться от нее. Но тут сосны скрылись за синими холмами, Рой увидел вдали золотистую гору со снежной вершиной, а на равнине, в нескольких милях от нее, — маленький городок, освещенный заходящим солнцем. Длинный состав медленно сбавил ход и остановился.

Эдди проснулся, приподнялся и стал смотреть в окно.

— Ох, беда, мы здесь никогда не останавливались.

Еще раз поглядев в окно, он спросил Роя:

— Что ты там видишь?

Примерно в сотне ярдов впереди, у перекрестка двух грунтовых дорог, вдали от города, был припаркован старенький «форд» модели «Т». Из него вылезал толстый пожилой человек в широкополой шляпе, ковбойских сапогах и с докторским саквояжем в руке. Кондуктору, нетерпеливо размахивавшему красным фонарем, он показывал желтый листок телеграммы. С минуту они препирались, потом кондуктор, открыв крышку карманных часов, знаком подозвал доктора, и оба вошли в вагон. Когда они проходили мимо Эдди, лицо кондуктора выражало недовольство, доктора — невозмутимость. Перед тем как скрыться за дверью, кондуктор сказал Эдди:

— Полчаса.

— Полчаса, — пропел Эдди, вытащил скамейку и поставил у ступенек вагона, чтобы тот, кому захочется размять ноги, мог бы спуститься на землю.

Из поезда вышли двенадцать пассажиров, в том числе Харриет Бёрд, не расстававшаяся со своей бесценной шляпной коробкой, Бомбардир и Макс Мерси. Все они держались вместе. Рой отыскал свой футляр для фагота, на случай если отстанет от поезда, нашел Сэма, и они вышли из вагона.

— Черт побери, глянь-ка! — Сэм показал туда, где ярдах в пятистах от них стоял паровоз. Там, расположившись на окраине города, вовсю гуляла ярмарка. Там были аттракционы, выставка уродцев и гигантское колесо обозрения, похожее на гигантские часы. Хотя до заката оставалось еще много времени, ярмарка сверкала гирляндами мигающих лампочек, ветерок трепал полотнища флагов, и вовсю звучала пронзительная музыка каллиопы.

— Пошли, — сказал Рой, и они двинулись за теми, кто направился к палаткам.

Когда они дошли до ярмарки и немного побродили по ней, Сэм остановился и выпил кокосового молока, незаметно подлив в него из новой бутылки. Рой тем временем обнаружил место, где можно было за дайм бросить три бейсбольных мяча в три деревянные мишени в виде молочных бутылок. Они стояли пирамидками, одна над двумя, на маленьких платформах, приподнятых над землей и расположенных в двадцати футах от стойки. Он разменял монету в пятьдесят центов, которую Сэм сунул ему, когда они выходили из поезда, и миленькая девица в желтом, полноватая, но с приветливым лицом и приятными манерами, обслуживавшая аттракцион вместе с тщедушным папашей, вручила ему три мяча. Бросив один из них, Рой без труда сбил пирамидку и выиграл куклу — голыша с большой головой. Ему понравилось, он положил на стойку еще один дайм и снова одним ударом отправил пирамидку на землю, получив на этот раз будильник. За три других дайма он выиграл новенький бейсбольный мячик в коробке, стиральную доску и детский ночной горшок, который поменял на шестидюймовую губную гармонику. Несколько мальчишек подошли поглазеть, и Сэм, оказавшийся рядом, милостивым жестом разменял для Роя на даймы еще полдоллара. Рой выиграл отличный кожаный футляр для сигар для Сэма, флажок с надписью «Боже, храни Америку», электрический фонарик, банку кофе и двухфунтовую коробку конфет. К восторгу ребятишек, Сэм, немного поколебавшись, подкинул Рою еще полдоллара, но на этот раз тщедушный человечек за стойкой подтолкнул дочь локтем, и она спросила, не согласится ли он принять по поцелую за каждую из трех разбитых пирамид.

Рой посмотрел на ее груди, и она покраснела. Он тоже смутился.

— А ты чего скажешь, Сэм? Это же твои полдоллара.

Сэм низко поклонился девушке.

— Мэм, — сказал он, — теперь вы видите, какими дурачками бывают молодые люди.

Девушка рассмеялась. И Рой начал бросать мяч за поцелуи, каждый раз разнося пирамиды вдребезги с одного или двух бросков, а девушка вслух считала, сколько поцелуев должна ему.

Проходившие мимо пассажиры с поезда остановились посмотреть, когда узнали от веселившихся ребятишек, за что Рой бросает мяч.

Девушка, делая вид, будто ей это совершенно безразлично, выдала третий и четвертый поцелуи. В тот момент, когда Рой поглаживал мяч пальцами, чтобы бросить его за пятый поцелуй, к ним подошел Бомбардир. На плече он держал луисвилльскую биту, которую выиграл на тренировочной площадке для бейсбола. Раскрасневшаяся Харриет держала куклу-голыша, а Макс Мерси нес коробку сигар. Бомбардир был без солнцезащитных очков и страшно гордился своими выступлениями и полученными призами.

Рой уже занес руку для броска за пятый поцелуй и полной победы, когда Бомбардир громко крикнул ему:

— Бросай сюда, любитель, и я зашвырну его на луну.

Рой бросил за пятый поцелуй и промахнулся. Промахнулся он, бросив второй и третий мячи. Толпа разочарованно загудела.

— Только четыре, — сказала девушка в желтом, явно огорченная тем, что не получит пятый поцелуй.

Разозлившись, Сэм хрипло сказал:

— У меня есть десять долларов. Он может выбить вас тремя бросками, Бомбардир.

Бомбардир смерил Сэма презрительным взглядом.

— Что скажешь, Макс? — спросил он.

Мерси пожал плечами.

— Я очень люблю соревнования в мастерстве, — возбужденно проговорила Харриет. Рой побледнел.

— Ну что, теленочек, испугался? — рассмеялся Бомбардир.

— Только не вас, — бросил Рой.

— Значит, так, мы перейдем рельсы, и там никто не пострадает, — предложил Мерси.

— Никто, кроме теленочка и его базуки. Кстати, что это у тебя там, любитель?

— А тебе какое дело? — Рой взял футляр для фагота.

Вся толпа перешла через пути, ребятишки сгрудились, чтобы ничего не пропустить, машинист и кочегар взирали на происходящее из окна своей кабины.

Сэм отловил одного малого, который жил неподалеку, и послал его домой за перчаткой филдера [14] и рукавицами для кэтчера к своему приятелю. Пока тот бегал в город, Сэм спрятал под пальто, застегнув его на все пуговицы, стиральную доску, которую выиграл Рой. Макс начертил пластину бэттера [15] рядом с куском шифера. Он обещал считать броски, сказав, что они будут засчитываться, только если прошли вчистую или если Бомбардир замахнулся, но не попал по мячу.

Когда вернулся малый с рукавицами, солнце уже заходило, и, хотя небо еще светилось, воздух похолодал.

Сэм взломал печать, выдавил из коробки мяч и кинул его Мерси. Тот осмотрел его, проверил поверхность и швы, стер смазку и перебросил Рою.

— Брось пару раз, чтобы разогреться.

— У меня рука в порядке.

— Ну что ж, это твои похороны.

Рой положил футляр для фагота подальше в траву и снял пиджак. Один из мальчишек подскочил, чтобы подержать его.

— Поосторожней, смотри, не вырони ничего из карманов, — предупредил его Рой.

Надев перчатку кэтчера, Сэм выступил вперед. Перчатка была маловата для его большой руки, но он сказал, что ничего, сойдет.

— Сэм, зачем ты поставил на меня столько денег? — удивился Рой.

— Я не притронусь к ним, если мы выиграем, малыш, но ничего, если и проиграем, — смущенно ответил Сэм.