Привычка выживать (СИ)

Мелларк – или уже переродок с лицом Мелларка, - медленно встает в полный рост. Невысокий и коренастый, сейчас он кажется устрашающим. Пэйлор перемещается ближе к двери, внешне спокойная, но точно знающая, что каждое лишнее движение может стать для него спусковым крючком.

- Правда или ложь? – сын уже мертвого пекаря из несуществующего дистрикта судорожно облизывает губы.

- Повтори свой вопрос, - говорит Пэйлор, делая очередной шаг назад, к двери.

- Пит Мелларк не существовал для вас без Китнисс Эвердин. Правда или ложь?

Он срывается с места, едва только Президент касается ручки двери, но останавливается, безучастно наблюдая за бегством из больничной палаты своей посетительницы. Потом, будто очнувшись, садится на пол, раскачивается из стороны в сторону. Его шепот – свистящий, безумный, похожий на шипение, - раздается из динамиков, передавая все сумасшествие.

- Правда. Правда. Правда. Она всегда лгала. Без нее не было никакого Пита Мелларка. Без нее Пита Мелларка больше нет.»

Пэйлор ставит видео на паузу. – Это записано на следующий день после самоубийства Эвердин.

- Почему я не знал о твоих посещениях?

Пэйлор вздыхает и закусывает губу. Должно быть, она с самого начала знала, что этот разговор принесет ей немало неприятных вопросов, имеющих лишь косвенное отношение к ее конкретному вопросу. Впрочем, эта серьезная девушка не так слаба, чтобы слишком долго прятаться от неприятностей в виде разъяренного доктора.

- Мне нужно хоть что-то скрывать, - замечает она как-то нагло, и глаза ее слишком темные, зло сверкают. – Все мои предшественники вели двойную игру.

- Хочешь быть похожей на них? – интересуется доктор. – Хочешь кончить так же плохо, как они?

- Нет. Нет, конечно, - здесь она пытается улыбнуться, но вместо этого принимает какое-то непростое для себя решение и сцепляет руки в замок. – Я могу сказать, что я из другого теста, что власть меня не интересует, что я ратую только за свободу людей, которые выбрали меня президентом. Разумеется, все это «если» будет ложью. Я знаю, что я хороший человек, но я знаю, как сильно власть меняет людей. Она уже изменила меня. До того, как стать главной персоной в рядах сопротивления Восьмого Дистрикта, я была совсем другой. И я не знаю, что может сделать со мной власть над всем Панемом. Эта неизвестность меня пугает. Я не хочу меняться. Я не хочу становиться новой Койн, и дело даже не в том, как она умерла.

Исповедь дается ей нелегко, договорив, она опускает глаза. Руки ее по-прежнему сцеплены в замок.

- Еще до того, как мы нашли личное хранилище всех этих записей Сноу, я начала собирать свою собственную коллекцию. Конечно, это не записи Голодных Игр. Это видеозаписи с Китнисс Эвердин и Питом Мелларком. Ты хочешь узнать, зачем они мне нужны? Я уже ответила на твой вопрос – я хочу понять, как Китнисс Эвердин, самая неподходящая на роль пересмешницы девушка, сумела разжечь огонь революции. Я хочу понять, как ей, такой безнадежно слабой, удалось стать олицетворением силы. Я не могу это понять. Как и не могу понять, почему Сноу не помешал ей сделать все то, что она сделала.

Пэйлор встает с места и подходит к окну.

- Он был умен. Удачлив. Омерзителен в своей жестокости, но он не был дураком. Так почему какая-то девчонка сумела победить его, всего лишь достав из кармана горсть ядовитых ягод – его, самого опытного отравителя из всего правящего аппарата? Эта нелепость всегда казалась мне кощунственной.

Мысленно доктор соглашается с нею. Девчонка была слаба. Ее спасали только безнадежно геройские поступки, легкомысленные, но совершенно самоубийственные. Еще ее спасал Пит Мелларк, своей безнадежной до зубовного скрежета влюбленностью, которая, в конечном счете, помогла им победить. Или их спасло желание постоянно жертвовать своей жизнью ради жизней других? Желание умереть за кого-то – желание, идущее вразрез с вложенным в человека животным инстинктом. В этом инстинкте доктор никогда не сомневался, поэтому не раз начинал сомневаться в умственных способностях двух победителей из Двенадцатого Дистрикта.

- Но она просто победила его. А потом она победила Койн. Чтобы вскоре покончить жизнь самоубийством. Поставив под удар решение нового правления о ее невиновности. Поставив под сомнение мое решение, - выделяет голосом. – У меня не получается ее за это простить.

- Всему виной эгоизм, - доктор качает головой. – Но твоя неприязнь, давняя, нужно отметить, неприязнь к Эвердин, не могла стать причиной сбора подробной информации о Пите Мелларке.

- Но он был прав, говоря, что был бесплатным приложением к ней, - президент усмехается. – Во всем, что происходило между ними, было что-то чудовищно неправильное. Мне нравился Пит, еще до того, как он стал переродком. Быть может, поэтому я приняла решение о его лечении, о круглосуточном наблюдении за ним. Быть может, сейчас я пытаюсь понять причину, которая заставляла меня приходить к нему едва ли не каждый день. Искать в нем то, что видела в нем Койн. Искать в нем то, что увидел в нем Сноу, - она замечает удивленный взгляд Аврелия. – В хранилище Сноу много записей с ним. Это какие-то личные беседы, их я еще не смотрела.

Аврелий никогда не замечал в этой женщине склонностью к драматизму.

- Ты просто чувствуешь свою вину перед ним.

- И из-за чувства вины я распорядилась выпустить на свободу капитолийского переродка? – Пэйлор цокает языком. – Какая я последовательная.

Тревожный сигнал на телефоне заставляет доктора вздрогнуть, а Президента – поморщиться, как от зубной боли. Пэйлор неохотно снимает трубку; что-то подсказывает ей, что новости будут не из приятных. Так и оказывается. Она прикусывает губу, прежде чем повторить вслух то, что было передано по секретной линии.

- Пит Мелларк только что воспользовался своим правом на свободу.

========== ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой президент Пэйлор страдает паранойей, а доктор Аврелий получает задание, от которого не может отказаться ==========

Решение о том, что Пит Мелларк может быть свободен в виду своей безопасности для окружающих людей, президент Пэйлор приняла публично, основываясь на письменном отчете лечащего врача о нынешнем состоянии пациента. Разумеется, лечащим врачом был доктор Аврелий. Разумеется, он немного поспешил со столь обнадеживающим результатом. На самом деле, это был вопль отчаяния; его пациент лишился любых человеческих эмоций, иного лечения врач предложить уже не мог, да и последствия этого лечения невозможно было предугадать заранее, прекрасно понимая, что поведение наблюдаемого объекта может измениться, едва только изменятся условия его существования. Разумеется, о своих подозрениях он сообщил Президенту, но уже не в письменной форме.

Разумеется, Пэйлор знала о его сомнениях, но это знание не помешало ей принять решение о том, что победитель 74 голодных игр может быть отпущен на свободу.

Это был какой-то замкнутый круг, и в нем становилось все теснее, будто кольцо из совершенных ошибок и опрометчивых поступков с течением времени сужалось вокруг них двоих. Стало немного проще дышать, когда пациент, уведомленный о своей свободе, остался в палате на первый и второй день. Они почти перестали чувствовать угрозу от потенциально опасного бывшего трибута, подумав, что он, вероятно, так и умрет добровольно в ограниченном пространстве своей незапертой уже клетки. Потеря бдительности плохо отразилась на них обоих.

Пит Мелларк собрал свои немногочисленные вещи в одну сумку, захватил с собой карту, своеобразного рода льготу для активного участника революции, обеспечивающую своему владельцу почти беззаботное существование в течение всей жизни. Конечно, по причине ограниченности ресурсов, и у этой карты был определенный лимит, который, впрочем, должен был сняться после укрепления разрушенных революцией связей между Дистриктами. Говоря иными словами, Пит Мелларк, покинув пределы больницы, не обрекал себя на голодную смерть. Он даже мог покинуть Капитолий. Он даже мог посетить любой дистрикт, и остановится в любой гостинице, и делать все, что угодно. Такой свободой наградила Пэйлор многих активных повстанцев. Такой свободы удостоился и переродок в лице Пита Мелларка.