По дорогам Вечности (СИ)

А я в хорошем настроении отправился на улицу.

Старушки, у которых головы были покрыты узорчатыми платочками (чтобы не напекло), как всегда сидели на облезлой скамье у подъезда и обсуждали цены на еду, власть и собственные недуги. На детской площадке с горками, качелями и песочницей мамаши выгуливали своих детишек. Я зевнул, глядя, как маленькая девочка в розовом платьишке, с хвостиком-пальмочкой на голове, делает в песочнице куличики, вытирая грязные ладони о свой чистенький лобик, и принялся ожидать своего приятеля.

Оважкин не заставил долго ждать. Он вышел из соседнего подъезда в любимом спортивном костюме черного цвета, с серыми полосками по бокам, подмышкой он держал потрепанные ролики, и сиял, как спелое яблоко, гордо вышагивая по двору. Я тут же поймал себя на мысли, что он напоминает космонавта, бредущего к ракете со шлемом в руках, предвосхищающего свой первый полет к звёздам.

Он тут же бесцеремонно пихнул мне в руки свои ролики, прислонился к растущему возле скамьи тополю, и стал снимать кроссовки, один из них при этом улетел под скамью к бабушкам, а мне, перечисляя многочисленные извинения, пришлось его доставать. Когда процедура снятия обуви закончилась, Оважкин отобрал у меня ролики. Так как скамейка была занята старшим поколением, присесть ему было некуда. Он фыркнул, будто знал, с какими трудностями столкнется, и остался гордо стоять возле тополя. С надеванием роликов на ноги мой приятель намучился. Он пыхтел, бурчал и злился, но помощи не просил, считая, что и сам справится. Пару раз Оважкин чуть не плюхнулся в лужу, но я вовремя его придержал. Когда эпопея с надеванием роликов окончилась, и он приобрел весьма неустойчивое положение, боясь выпрямиться и держась за дерево, я не выдержал и спросил:

- Ты кататься умеешь?

- А ты как думаешь! - буркнул тот. Признаваться в том, что не умеет, он не хотел, ему казалось это ниже собственного достоинства.

Зачем тогда вообще позвал, если не хочет, чтобы я наблюдал его красочное падение?

Он отцепился от дерева, его длинные ноги тут же предательски разъехались, и мне пришлось привести мальчика в исходное положение. Улыбаясь самой дурацкой из своей коллекции улыбок, Оважкин таки отчалил от дерева, промахал руками до фонарного столба и вцепился в него, словно утопающий в спасательный круг.

- Неплохо! - крикнул я, пытаясь подбодрить. Нельзя смеяться над начинаниями, ведь смех может стать причиной, по которой начинания откажутся подниматься на новый уровень, да и желание этим заниматься у объекта, подвергшегося насмешкам, пропадёт. Главное в такой ситуации - не спугивать инициативу.

Бабки с лавочки увлеченно шушукались, глядя на его попытки прокатиться ровно. Видимо, их внуки не имели такой тяги к прогулкам на свежем воздухе и физическим нагрузкам, и поэтому, Оважкин вызывал зависть.

Я подбежал к другу, пытаясь подстраховать того от падения, пока он ползет, пошатываясь, до другого фонарного столба, но гордый приятель отказался.

- Спорим, через неделю я уже смогу перепрыгнуть на роликах через ту скамейку? - Оважкин попытался горделиво взмахнуть рукой в пафосном жесте, но потерял равновесие, и мне пришлось его поймать.

- Охотно верю, - хмыкнул я, думая о том, что через неделю тот будет ныть от большого количества ссадин и синяков и жаловаться на то, как болят мышцы ног, если конечно, не забросит свои попытки научиться кататься, ну, или, для начала, держать равновесие.

В тот момент, когда я встал чуть дальше, ожидая, пока друг доползет, спотыкаясь и держась за железную изгородь, ограждающую клумбы, в наш двор неожиданно вбежала моя мать. Ее глаза были красными от слёз, а лицо покрылось пятнами. Тушь размазалась, а глаза казались неестественно-впалыми. Мама тяжело дышала и держалась за щеку, и, когда она приблизилась к подъезду, шушукающиеся бабули смолкли, пытаясь понять, что случилось, пялясь на Фолию Рейли, словно безмолвные филины.

Мать не выдержала, и зарыдала, стоя под высоким тополем, что рос рядом с домом.

Это зрелище заставило меня содрогнуться, редко, когда приходилось видеть маму в таком состоянии, а, если приходилось - это пугало. Мама не должна плакать, это противоестественно! Ее нельзя обижать!

Оважкин в этот момент протянул мне руку, достигнув цели, чтобы удержаться на ногах, но я его порыв проигнорировал, бросившись выяснять, что случилось с мамой, а друг, размахивая конечностями, благополучно рухнул в заросли малины, которую высадил под своими окнами сосед, грезящий собственным дачным участком.

- Что случилось? - я легонько коснулся маминого предплечья, пытаясь ее успокоить.

Скорей бы она улыбнулась!

Но, это касание, конечно же, маме не помогло.

- Ничего ос... особенного, - соврала она, не прекращая плакать, пытаясь вытереть нос кистью руки, но вместо этого, размазывая по лицу сопли.

А я заметил красные следы от удара у нее на щеке.

- Кто это сделал? - мне было очень горько смотреть на это. Нельзя бить мою маму! Нельзя! У кого рука поднялась на беззащитную женщину?

Петька обиженно фырчал в зарослях малины, пытаясь снять с себя ролики. Кажется, он собирался домой, и не разговаривать со мной, по крайней мере, неделю. Но, ведь надо сначала дождаться, пока я поговорю с матерью, и сообщить о своей обиде прямо в лицо.

Мама не хотела отвечать, пытаясь прийти в себя, а бабки на скамье снова о чем-то зашушукались. "Небось, хахаль её! Видела я вчера, как он тут ошивался" - донеслось до моих ушей.

- А ну, прекратите! - прикрикнул я на старух, которые не имели права обсуждать маму, особенно, когда она всё слышит.

Благодаря скамеечным сплетням, Фолия Рейли прослыла у местных легкомысленной дамочкой, которая заигрывает с кавалерами и меняет их, как перчатки. Но мама не такая! Бабки любят придумать всякое, а потом верить в свою чушь и говорить внукам "тетя плохая, она ведет себя аморально, так что, не подходи к ней". Даже и не скажешь, кто первым пустил такой нелепый слух.

- Сынок, прекрати так себя вести, - у мамы не оставалось сил на то, чтобы повысить тон.

- Но они врут... - не считаю, что должен был извиняться перед здешними "оккупантами скамеек", глазеющими на меня, как на большого мерзкого таракана.

- Уверяю вас, миссис Рейли, хорошая порка поможет привить вашему сыну уважение к старшим! - фыркнула та из бабок, что сидела на краю скамьи. Какая-то часть теснящейся под натиском подруг филейной части находилась на весу, но бабку, похоже, это не смущало.

Три другие старые туши, по-другому и не назвать, ибо каждая из них обладала телосложением моржа, с согласием закивали. Мне же, было неприятно это слушать, но, наверное, эти вредные кошелки, специально шли на провокацию, чтобы потешить себя зрелищем. В нашем дворе их все недолюбливали.

- Наверное, вы его неправильно воспитываете, - заметила бабка, что сидела в центре, она была самая морщинистая, и обладала ядовито-зеленой косынкой, цвет которой, попадая на солнце, заставлял глаза слезиться. Кроме того, безрукавное платье с красными горизонтальными полосками на синем фоне, никак не скрывало её комплекцию, а, наоборот, визуально увеличивало и без того не балерину.

Мама от такой наглости даже забыла о том, что сегодня получила по лицу от подвыпившего Веригуса, пытающегося заставить бывшую жену вернуться. Хоть глаза и оставались красными, всхлипнув, она с недоумением уставилась на старушку.

- То есть, вы считаете, что я плохая мать? - казалось, еще чуть-чуть, и Фолия Рейли сорвется на них, словно злой, сторожевой пёс, у которого лопнула цепь. Сегодняшний день не собирался добавлять ей спокойствия.

Но обстановка лишь нагнеталась, а, вместо безысходности и обиды на Веригуса, к моей матери подступал гнев.

- Конечно, вы многое спускаете ему с рук. По-вашему, лишение ребенка сладкого тянет на настоящее наказание? - бабка в платье с полосками пыталась научить Фолию уму-разуму. - Вот я своего сына порола, на горох в угол ставила. Он ревел, закатывал истерики, но я была непреклонна, ибо ребенок должен получить по заслугам и понять, что его поступок был плох.