По дорогам Вечности (СИ)

После того случая, моя мать с Веригусом развелась, хоть тот и сопротивлялся, а я перестал разговаривать, по ночам видел кошмары с участием Веригуса, который пытался меня придушить. Мы уехали обратно в Лесвинт. Там мама водила меня ко всяким детским психологам, чтобы вернуть сыну дар речи, но они не сильно продвигались в своих начинаниях помочь. Наверное, большинство из них были шарлатанами, а те, кто к этой категории не относился, не знали, как справиться с моим стрессом. Отчаявшись, мама обратилась к знакомой своей сестры, которая, потратив два долгих и кропотливых года, все же заставила меня заговорить снова.

Эти события остались далеко позади, а мне уже исполнилось десять...

Мама сидела на кухне и красила ногти в алый цвет. Настроение у неё было паршивое, а причиной всему - Веригус. Она не виделась с ним больше двух лет, но позавчера этот индивид объявился, завалившись в нетрезвом виде к нам на порог, и умолял снова выйти за него, за что был послан не в самой корректной форме полем через лес. Веригус на прощанье крикнул, что Фолия обо всем пожалеет.

Тяжело вздыхая, потряхивая кистями рук, чтобы лак сох быстрее, мама встала и вышла с кухни. Пройдя по тесному коридору, она дошла до моей двери и, стараясь не соскрести лак с ногтей, аккуратно постучалась.

- Да, мам? - Послышалось за дверью.

- Саймон, сынок, хватит спать... - Начала она.

- Так я встал уже.

Я быстро подошел к двери, чтобы продемонстрировать доказательство в виде проснувшегося себя.

- Вот и молодец! - кивнула мама, потрепав меня по светло-русым волосам.

Глядя на нее, я понял, что Фолия чем-то расстроена, причем, очень сильно.

- Что-то случилось?

- Нет, ничего особенного. Пустяки, - ответила она наигранно-твердым голосом, - по работе.

- Ничего серьезного? Не уволили хоть...

- Пусть только попробуют! - хмыкнула мама, - Просто, надо кое-что доделать, чтобы впредь к этому не возвращаться.

- Ну, хорошо.

Ей не хотелось говорить про Веригуса и его многочисленные угрозы.

- Ты иди лучше что-нибудь съешь, - посоветовала мне она, - на плите овсянка сварена.

- Хорошо, - улыбнулся я и отправился на кухню, где меня встретил запах свежеоткрытого лака.

Мама прошла следом за мной, потянулась к шкафчику для посуды, чтобы взять себе чашку, и, смотря на меня с какой-то особой нежностью, налила себе воды.

- Что? - я вопросительно поднял бровь, становилось неловко от её такого взгляда.

- Если бы ты знал, как похож на своего отца! - снова улыбнулась она, как будто это были последние мгновения, что она меня видит.

- И в чем это проявляется? - я фыркнул. Судя по его изображениям на оставшихся у мамы фотографиях, отец был высоким кареглазым брюнетом.

Высоким, может, я буду, когда подрасту, а вот кареглазым - точно нет. У меня глаза насыщенного синего цвета, точно не такие, как у Прохора Рейли. Брюнетом - если только свои светлые волосы покрашу в какой-нибудь тёмный. Но зачем? Да и кожа у меня гораздо бледнее, чем у отца, и создавалось впечатление, как будто я редко бываю на солнце. Бабки, которые просиживали свои последние деньки возле подъезда на лавочке, и вовсе считали, что я чем-то болен и не получаю необходимых витаминов. Они ведь "спецы" в вопросах здравоохранения, когда утренних передач о здоровье насмотрятся.

- Прохор был хорошим человеком, - ответила мама, - умел понимать людей, всегда помогал им. И ты у меня такой же...

- Ты так говоришь, словно не на работу, а в суд в качестве обвиняемой собираешься. - Я положил себе овсянки и сел за стол.

- Просто я немного волнуюсь... - Призналась она, уже в коридоре, надевая свои белые сапожки на шпильках.

- Ты справишься! - воскликнул я. - Ты же всегда справляешься, значит и в этот раз тоже.

- Ну, да. - Кивнула мама.

Затем она взяла сумочку, нашла ключ, вздохнула и вышла из квартиры. Жаль, что я еще не знал, что готовит этот день. Фолия собиралась вовсе не на работу, а на встречу с Веригусом, чтобы расставить все точки над "i", и больше с ним не пересекаться.

Я закрыл дверь за мамой и вернулся к своей овсянке. Уныло поковырявшись ложкой в тарелке, я подумал, что же люди находят в этой прелестной каше? В общем-то, в ней нет ничего необычного. Не понимаю, она же такая склизкая, что представляется, будто в твой рот проникает множество маленьких скользких пиявок, а вовсе не благородная каша аристократов, сваренная из отборных овсяных хлопьев.

- Если хочешь быть здоров, кушай кашу и посещай докторов. - Возникла в голове дурацкая рифма.

Докторов я посещать не любил. Получалось так, что мама водила меня в поликлинику чуть ли не два раза в месяц, а то и чаще. А все из-за того, что ко мне липла всякая простуда, и я имел свойство температурить неделями. При этом температура обычно не поднималась больше тридцати семи, но и не опускалась до нормальной человеческой отметки. Придирчивый врач не знал, какой диагноз поставить, осматривал меня, ставил ОРЗ, выписывал микстуры и отправлял на всякие прогревания, которые мало помагали. Он злился, что не мог найти причину моего состояния и под конец начал уверять маму, что я симулянт. Мама на это, как правило, обижалась и искала другого врача, история с которым повторялась...

Однажды, мамина знакомая предположила, что, может быть, какой-нибудь недоброжелатель сглаз наложил, и посоветовала обратиться к экстрасенсу. И Фолия решила поступить так, как советовала эта "мудрейшая" женщина и повела меня к местной ведьме, которых развелось в Лесвинте, пруд пруди, как лягушек в болоте. "Сниму сглаз за раз!" - гласил девиз большими желтыми буквами на штендере возле подъезда магички. Экстрасенсом оказалась престарелая дама, лицо которой было настолько добродушным, что заподозрить её в обмане не представлялось возможным. Лукаво улыбаясь и поправляя свой многозначительный тюрбан, Иллория поклонилась и провела нас с мамой в свою обитель - большую комнату, мрачную и душную, с черными занавесками которые не пропускали никакого лишнего света. Находиться там не хотелось, а хотелось стремглав выбежать на улицу за глотком свежего воздуха. Кислорода почти не хватало, было жарко, спертый дурман ароматных свечей входил в резонанс с пространством, у меня разболелась голова, а Иллория, наверное, начала ловить галлюцинации. Усадив нас за круглый столик, покрытый черной вуалью, посреди которого покоился хрустальный шар, она, глядя на меня, прощебетала:

- Вы хотели показать мне этого мальчика, могу сказать сейчас, что у вашего сына, миссис Рейли, плохое будущее.

Тон её ни капли не сожалел о сказанном. Я не знал, бояться или нет, наверное, ожидал сигнал к этой вполне закономерной реакции, а мама насупилась, скрестив руки на груди.

- С чего вы взяли? - из её голоса пропало всяческое доверие.

- Простите, что так сразу. Иногда я опережаю события.

Я посмотрел на Иллорию, совершенно не понимая, что она хочет этим сказать. Мама готова была уже встать, взять меня за руку и уйти.

- Вы говорите, не стесняйтесь, зачем пришли. - Экстрасенс вела себя так, словно забыла, что сказала нам мгновение назад.

- Саймон часто болеет, и я подумала, может это как-то связано... - Но Фолия держалась из последних сил, мечтая, что когда вернется домой, позвонит своей подруге и выскажет много хорошего насчет её "сверхгениальной" идеи. Да и деньги уже заплачены, так что стоит перетерпеть этот показушный сеанс.

- Это не сглаз, - отмахнулась Иллория. - А очень древнее проклятие, причина которого кроется еще в прошлой жизни этого мальчика.

Моя мама еще сильнее насупилась. Она не верила в то, что мы проживаем множество жизней, в то, что есть душа, которая способна возрождаться, как феникс. Для неё истина была лишь в том, что есть одна единственная жизнь, единственная попытка, которой и остается довольствоваться, несмотря ни на что, и в том, что после смерти ты уже перестаешь существовать. Да и вообще, после смерти тебе уже становится все равно, как именно ты жил. Мысли, чувства, слова, эмоции - всё тлен.