Целитель

– Владимир Федорович! – воскликнул я поражённо. – Что вы только что сказали?

– Я? – он пьяно икнул. – Про что? А… Так вот в нашей, подчёркиваю, нашей сущности… Если вам так угодней.

В уста любого человека можно вложить всё.

Володя не вспомнил последних слов даже после того, как я сбегал в магазин за чекушкой.

3

На открытии одной из многочисленных фотовыставок в Российском центре науки и культуры Вадим подошел ко мне с эффектной брюнеткой, с причёской «под Клеопатру».

– Позволь, старче, познакомить тебя с Тамарой Никоновой. Она – поэтесса, автор нескольких книг, в том числе и для детей, и крутая бизнес-леди.

– Здравствуйте, я о вас уже слышала.

«Поэтесса» улыбнулась.

– Вот Штерн все уши прожужжал.

Ей поклонился, Вадиму пожал руку.

– Знаете, времени нет, но сегодня пришлось сюда прийти, – продолжила она непринужденно, – мы скоро будем проводить здесь своё мероприятие и вас пригласим. Вы в «Вечерке» трудитесь? Я тоже там начинала.

Я не преминул поинтересоваться.

– Неужели? И сумели так быстро подняться?

Вадиму был неинтересен обмен любезностями.

– Пойду пива попью, – сказал он, немного поскучав, – а вы пообщайтесь.

С Никоновой я сам просил познакомить. Слухи о её деятельности и стихах ходили самые различные. Она слыла за мецената – спонсировала издание какого-то номера журнала «Нива», содержала литературное объединение «Гармония», была элегантна и красива. Добавлю, не по годам.

– Просила же не называть меня «поэтессой», – скривилась она, провожая Вадима взглядом. – Но Штерн неисправим.

– Простите, ничего плохого в этом слове не нахожу, – заступился я за друга. – Напротив, не понимаю, когда женщину называют «поэтом». Это слово мужского рода. Да и не бывает женщин-поэтов.

– Не буду спорить пока, – согласилась Никонова. – Вы правы, если не брать во внимание…

– Сафо, Цветаеву, Ахматову? – подхватил я. – Первая, правда, гораздо меньше известна широкому кругу…Но они ведь тоже – вначале женщины, а потом – всё остальное.

– Вадим просто терпеть не может моих стихов и считает меня графоманкой. Вот в чём дело! – возмущённо сказала Никонова.

– Но вы же делаете своё дело, печатаете книги, вот и продолжайте. Вы ж бизнес-леди, а вам никто не указ, – пытался я подбодрить, но чувствовал, что бесполезно.

Оказывается, мой друг, без напечатанных книг, да и практически не имея журнальных публикаций, продолжал оставаться авторитетным критиком. Если к его словам прислушиваются такие как Никонова, у Штерна дела неплохи.

– В бизнесе – да, но в литературе… В принципе, не это главное, – приятно улыбнулась Никонова. – В жизни ведь столько позитивного. Не правда ли?

– Позитивного? – переспросил я. – Это по-русски значит «хорошего»?

– Именно, – согласилась она, не заметив иронии. – И чудесного, и даже загадочного. Словом, солнечного. А негативно, значит, темно.

Таинственно было это сказано, очень таинственно.

В ответ я поблагодарил и поинтересовался:

– Например?..

– Например, вы в курсе, что все мы, – она резко понизила голос, – не с этой планеты?

– Да что вы говорите!

– Да, именно. Я, например, из созвездия Плеяды.

– А здесь как?

– Миссия.

– А я откуда?

– Тоже откуда-то оттуда, – она подняла глаза кверху и вдруг посерьёзнела.

– Не будем об этом говорить вот так вскользь, походя.

– Согласен с вами.

– Давайте переменим тему, – предложила она. – Я сейчас не расположена…

– Давайте.

– Вадим говорил, что вы учились в Литературном?

– Да, имел такое счастье. Но до Москвы оттрубил два года здесь на филфаке.

– А я его окончила, – вздохнула Никонова. – Хорошее было время.

– А что ж так грустно?

– Так оно прошло.

Мы рассмеялись.

Поговорили о стихах, изданных книгах, состоянии литературы в стране. Она была умна, имела чёткие суждения и давала точные формулировки. Но порой её эмоциональные всплески были подозрительны.

– А ведь вы в этом городе не просто так? – вдруг спросила она. – Наверняка, ждёте чего-то.

– Да как вам сказать, – промямлил я в ответ, не зная, как реагировать.

– Хочу привлечь вас к работе нашего творческого объединения «Гармония», – заявила Никонова решительно. – Вы нам подходите.

– Спасибо.

– Мы собираемся по субботам у меня в офисе. Это недалеко. Людей ходит много. Есть поэты, прозаики, художники.

Далее она опять снизила голос и наклонилась к моему уху.

– И даже контактёры.

Заметив мой недоверчивый взгляд, добавила.

– Да-да, их у нас много. Все – люди неординарные. Так что приходите, вам будет интересно. И кое-что вам, наконец-то, откроется.

– Спасибо, – заверил я, – обязательно приду. – Надеюсь, я не ошибаюсь?

– Нет, вы не ошибаетесь, – ответила она твёрдо и уверенно. Но вдруг смягчилась и добавила с улыбкой:

– Но мне бы хотелось увидеться с вами раньше субботы. Созрела мысль о необходимости ввести вас сразу в члены правления.

Меня, признаться, удивило такое стремительное «продвижение по службе».

– Обсудим перспективные планы работы объединения завтра вечером в холле отеля «Континенталь». Вы сможете?

– Безусловно.

Она удовлетворенно кивнула головой.

Потом сунула мне визитку и ушла.

– Извините, необходимость, меня ждут в объединении «Байтерек».

Мне показалось, что я становлюсь ближе к чему-то.

Загадка была во всей этой женщине: загадочны глаза, спрятанные за тёмными стеклами очков в дорогой оправе; загадочна одежда – длинная юбка и блузка чёрного цвета с вплетенными золотыми нитями. Голос её был тоже загадочен.

Всё было интересным и привлекательным. Жизнь вмиг преобразилась и блеснул в ней огонёк надежды – непонятно на что, неизвестно зачем.

Бывают же люди, которые иногда освещают нам серые будни: одни совсем коротко, другие дольше. Кто-то на мгновение блеснет мыльным пузырем на солнце и лопнет, но жить-то на это мгновение становится веселей.

_________________________

Следующим вечером мы встретились в огромном холле отеля. Играла живая музыка – скрипка и фортепиано, было много людей, они увлечённо беседовали, пуская клубы табачного дыма. «Видно вся деловая Астана здесь назначает встречи», – подумалось тогда.

Никонова была подчеркнуто красива. Видимо, она немало времени проводила у зеркала, чтобы справляться с проблемами, которые преподносит возраст. И справлялась неплохо.

Одета всё в те же сумеречные тона, она подошла неожиданно и села напротив. Официантки её знали, потому сразу приняли заказ.

Я заёрзал на месте.

– Не волнуйтесь, – угадала она мои мысли, – плачу я, так как вас пригласила. И потом, я – состоятельная женщина, которая может себе позволить маленькие прихоти.

– Вы ставите меня в неловкое положение.

– Ничего подобного, в неловкое положение нас ставит судьба, которая, впрочем, у каждого своя.

– Вы верите в судьбу?

– Скорее, в предназначение. У каждого – своё, и скрыться, деться, убежать – невозможно.

– Что же прикажете делать?

– А ничего… Готовиться к смерти. Все мы находимся на этом пути и, философствуя, учимся умирать.

– Спасибо за урок, Тамара, но я знаком с речами Цицерона и «Опытами» Монтеня.

– Я сразу поняла, вы – неординарный человек.

– Всякий идиот может начитаться Монтеня и цитировать направо и налево. Считаю, что это не есть признак неординарности.

– Не скажите, – задумчиво ответила Никонова и стала вытаскивать из сумки книжки. Три штуки, одна за одной.

– Я вам подписала свои опыты, хочу, чтобы вы с ними ознакомились и вынесли своё суждение. Например, Штерн говорит, что я испорченная богачка и издавать книги мне позволяют только деньги, которые я, кстати, зарабатываю сама. Надеюсь, вы мне свою книгу подарите?

– Спасибо, непременно прочту, – ответил я с благодарностью. – Насчет моей книги – обязательно… Просто с собой нету.

Мне было неловко. Не розданная часть тиража моей книжки находилась в горняцком городке, я о ней не вспоминал. Как оказалось, напрасно. Здесь это было наподобие визитной карточки поэта. И неважно, какая она: есть книга, вот и ладненько…