Летящий и спящий (сборник)

но жуки-древоточцы —

тайная работа

превращала нас всех в труху

ИЗНАНКА

рассеянно чертил по листу бумаги

справа и слева:

сначала редкая решетка

потом штриховка все чаще и гуще

такой частый ельничек

дальше непролазные заросли

и в самой середине —

середке

возникла извилистая

чернота —

промежность

жуткое дело но я туда полез

не раздумывая…

с трудом протискиваюсь

сжимаемый влажными стенками

затем меня стало проталкивать

все сильнее —

больнее и судорожней

я завопил благим матом

снаружи басовито сказали:

головкой идет

и родился

с другой стороны

естественно сразу все забыл

все забывают

я рос

и теперь

лежа с закрытыми глазами —

ощупью продвигаться вспять

до самого испода

стать этим дном —

тонким рядном бумаги

и услышать как кто-то ее берет

перекладывает с места на место

говорит по телефону:

да я вернулся — прилетел

из Германии

хорошо

конечно надо повидаться

обязательно

и мне хочется с ним повидаться

кто это?

я подозреваю

что это я

но зачем я летал в Германию?

что касается меня

я там не бывал

ДЕЛО БЫЛО ОКОЛО

давно это было — до войны

во дворе летом

бывший кавалерист

в расстегнутой гимнастерке

с гитарой

присаживался на край

садового стола

на гимнастерке — орден

иногда выносил именную шашку

мы, дети, его не боялись

контуженный

«изрублю в ка-капусту!»

пел почти не заикаясь:

«дело было около

у поселка Сокола

очередь за квасом

очередь за мясом

за десятком яиц

бегаешь как заяц…»

выбрит до сизого блеска

в глазах стекленеет

свирепое веселье —

за что боролись?

шашка и гитара — на стене

но стакан с утра — регулярно…

в конце концов за ним приехали

то ли белые ангелы с красным крестом

то ли черные вороны в штатском —

увезли бедолагу

тридцать три жизни прошло на Москве

некоторые — многие умерли

а стихи слышу как вчера их сочинил

поэт-кавалерист

ТЕЛО ГУЛАГА

врал художник за стаканом водки:

входишь в барак — на нарах

баб навалом —

голые толстые булки

ба! кто к нам пришел…

воистину лагерное воображение

с седоватым венчиком

веничком бородки

новый Чернышевский:

интереснейшие люди!

таежный университет!

мой покойный тесть з/к

карточки перебирал в спецчасти

каждая фамилия —

чья-нибудь судьба

все же отложил себя вниз

в шахту в забой

к братьям по духу по сроку

видел я черный квадрат на снегу

человеческий дышащий

каждое утро его ровняли

лагерные малевичи в погонах

в ремнях и овчине — скрипит на морозе —

не размышляя о супрематизме

мама моей Милы реабилитированная:

утром поднимают на развод

волосы от стенки не оторвать

с ночи примерзли

по словам Сысоева да и сам знаю:

горяча похлебка — рыбьи кости на муке

селедочный глаз со дна миски

удивленно пялится:

как? вы все еще живы?

«на снегу на лиловатом

раны рваные траншей

грязно-серые бушлаты

расползлись как куча вшей» —

писал я — солдат с натуры

и еще на овощехранилище

бригадирша — нестарая женщина

с черными как нарисованными бровями

жалела мою серую шинель

картошкой угощала печеной

о консерватории вспоминала

била своих девушек наотмашь —

в кровь как по клавишам

(то-то мне снится картошка в сетке)

бушлаты как с иголочки

красивые ушанки

хромовые сапоги чеканят шаг

Господи! если бы видели

эти кинодети-американцы

как уныло тащится

подгоняемое окриками

— а те сколько верст оттопали

железо ладони прихватывает —

стегано-сатиново-бахильное

хитрое дурное снежно-пыльное

жилистое матерком повитое

рваное голодное немытое

битое овчарками травленное

стреляное резаное давленое

тело ГУЛАГа

ПОХОРОНЫ

мой брат был честный коммунист

на рынке — август и астры

в квартире от горя черно

все были растеряны

и не знали как надо

но кто-то привычно командовал

и дело двигалось:

ушибая гроб о стенки

вынесли тело —

автобус еще не подъехал

— автобус подъехал!

— где тело? несите тело!..

на кладбище

две белокурые женщины

так плакали убивались —

родственники? кто это?

гроб катил по дорожке

как именинник

кого-то забыли

кисли лиловые астры

в изголовье — лицо брата —

сырой нашлепок

видно долго мяли —

приводили в порядок

все равно не похоже

но вдова упала закричала —

пожелтела березовая прядь

запахли сыростью комья

наступила осень

старые коммунисты верны себе

у могилы произносили

товарищи —

на поминках вставали:

товарищи

седые с впалыми висками:

себя не жалел! —

если что — жилистые

ни себя ни тебя не пожалеют…

бедная моя Мария!

горе — нож с черным черенком

столько резали — сам притупился

а его втыкали в колбасу и мясо

покраснев осатанев от водки

всё вставали

всё произносили…

честные коммунисты

они и подумать не могли

что пришельцы их изучают

что мафия давно купила город

что родился Антихрист

и что брат мой снова родится

на этот раз у мулатки в Аргентине

ПОЛЕТЫ

1

главное найти подходящую свалку

и средство передвижения

вернее канал

не всякая труба годится

выхлопная слишком узка

застрянешь

банка из-под пива оливок

больно ударишься о дно

вот водопроводная с фланцем

правда кривая и ржавая

ну уж куда-нибудь выведет

нагибаюсь

сложив мысом руки

и ныряю

в темный тоннель

лечу

стенки слава Богу гладкие

главное выскакивая

не порезаться о края

Боже! меня всего выворачивает

одежда на мне винтом

это резьба

вывернулся —

вернулся на свежий воздух

выпрыгнул —

весь как штопор

прибыл благополучно

2

домой вернулся

кругом как всегда мечталось

будто дали кулаком —

сплющили

а потом долго завязывали узлом:

такая улица

такое небо

такие трамваи

хромая на обе

увлеченно ковыляю за кривобокой

(восхитительно извилистые ножки!)

и прохожие навстречу

изламываются

вроде идут перпендикулярно даже —

вообще вижу выпукло:

— кривет креветка!

хочешь кривушку

пенного крива? —

зацепило на крючок

закорючку

поехали в мою кривую квартиру

на стенах у меня — кривопись

хромая хромированная кривать

кривой писсуар —

к соседям!

моя волнушка —

так ей понравилось —

вся зигзагами пошла:

— если бы ты еще одноруконогий был!

— сама говорю не очень ступенчатая…