Немного солнца в холодной воде

, что не слишком его беспокоило, так как она никогда об этом не узнает; хуже было то, что он обманул самого себя, потому что даже во хмелю удовольствие, полученное им, было какое-то нервное, вымученное, и, наконец, он обманул Элоизу, которая увидела в этом доказательство его любви. Нужно все ей объяснить, нужно сказать ей о Натали, сказать именно сейчас, когда по его вине она снова поверила в то, что его еще влечет к ней. Внезапно он зажег свет, нашел сигарету, холодно отметил про себя, что Элоиза очаровательна, когда волосы у нее вот так рассыпаны по подушке, и стал обдумывать, как начать свою речь. У него болела голова, он чувствовал себя разбитым, ему хотелось пить.

- А странно все-таки,- мечтательно произнесла Элоиза.- Устроилось все разом. Я буду постоянной моделью в "Вог" благодаря этому американскому фотографу; ты получил место, о котором мечтал, и ты совсем здоров. Ну кто бы мог предположить это месяц назад! Знаешь, ты меня напугал. Очень напугал. Очень, очень, очень.

Как всегда, после любви она начинала лепетать по-детски. Прежде это умиляло Жиля, а потом стало надоедать. Теперь же он лишь острее почувствовал угрызения совести.

- Не так все просто,- сказал он хрипло.- Я ведь еще не совсем в порядке. Как только уладится вопрос с работой, я поеду опять к сестре.

- А мне все лето придется участвовать в показе моделей,- сказала она.Но между двумя сеансами я могу к тебе приехать. Теперь есть самолет на Лимож.

"Только этого еще не хватало",- подумал Жиль. В дело вмешивался технический прогресс. Нет, надо сейчас же ей все сказать. Но он всегда испытывал почти маниакальный ужас при одной мысли о разрыве с женщиной... Нет, только не сегодня, только не сегодня. Впервые после приезда он внимательно посмотрел на Элоизу, увидел, как доверчив ее взгляд, как прекрасно ее тело, такое знакомое, и тут же почувствовал, как не нужна ему теперь эта нежность, эта красота, и внезапно ему стало так жаль ее, жаль себя, жаль Натали, так жаль любовь, всякую любовь, обреченную угаснуть рано или поздно в рыданиях и сожалениях; он поспешил уткнуться в подушку, чтобы Элоиза не увидела его слез. Она наклонилась к нему:

- Тебе грустно? Но ведь все устроилось. Он не ответил и выключил свет. Вытянувшись и закинув руки за голову, он вновь увидел перед собой лужайку на берегу реки, приближающуюся Натали; он вдыхал запах травы, нагретой солнцем, видел ветви тополей, тихонько качавшиеся над ним, и загадочное обещание в светлых глазах Натали.

Глава вторая

Фермон, главный редактор газеты, был высокий, сухой, нескладный и весьма трудолюбивый человек. Выходец из крупной буржуазии, он, ко всеобщему удивлению, основал на свои средства левую газету, которая действительно была левой в той мере, в какой это было возможно в те смутные времена. И тем не менее у него сохранилась властная диктаторская манера держать себя, и в газете все знали, что, осуждая любую форму привилегий, он вот уже несколько лет добивается, чтобы ради него был восстановлен титул графа