Переводы с языка дельфинов

Кое-как закончив разговор с сестрой, расстроенная Алина налила себе стакан сока, выпила его залпом и решила, что не станет больше посвящать близких в свои проблемы. Все равно никто ничего не понимает и понять не желает. Алина заглянула в комнату: Вова разложил на столе счетные палочки в каком-то ему одному известном порядке, а что это был порядок, сомневаться не приходилось! Да уж, еще неизвестно, где люди нормальнее: в ее реальности, где все живут эмоциями и сомнениями, или в его замкнутом мире, где все четко, размеренно и строго по правилам.

Ночью Алина проснулась — она плакала. Ей приснился кошмар: будто бы она, обычная здоровая маленькая девочка, живет в мире, где правит аутизм. Все вокруг аутисты, тут и там она видит стереотипные движения и действия, люди-аутисты ходят по улицам, мотают головой или, закрыв руками уши, повторяют наизусть латинские пословицы и считают вслух на китайском. Раскладывают предметы по цветам и размерам, все сортируют, гуляют по строго выверенным маршрутам, едят в строго отведенное время строго отмеренные продукты. Но самое страшное, что все они недовольны ею, Алиной, нормальной здоровой девочкой. Всех раздражает ее неорганизованность и эмоциональность. Попытки обнять родителей вызывают у них брезгливость, они с отвращением отталкивают ее. Их бесит ее поспешность, невнимательность к мелочам и плохая память. Люди вокруг неодобрительно качают головой, глядя, как Алина пытается что-то объяснить, им неинтересно, они ею недовольны.

Алина проснулась. Остатки сна улетучивались из памяти, но она вдруг поняла главное: та грань, которая отделяет нормальных людей от ненормальных, весьма условна. И навязывать свои желания даже своему собственному ребенку — особенно своему! — неправильно и жестоко.

Глава 13

Утром Алину ждал неприятный сюрприз. Ее разбудил Вова. Он с монотонными завываниями кружился по комнате, время от времени валился с ног, смеялся, поднимался и снова начинал кружиться.

Испуганная, Алина бросилась к компьютеру и написала письмо Лили. Ей нужно было подтверждение или опровержение: протокол не дал результата? Или дело в чем-то другом? В чем?

Лили ответила только на следующий день. Алина была словно в шоке: Вова менялся на глазах, возвращаясь к себе прежнему: писался только в штаны, плакал или канючил, пару раз взрывался бешеной истерикой, переходящей то в отчаянные рыдания, то в надрывный хохот… Что происходит?

Письмо от Лили содержало успокаивающие нотки, она писала, что Алина ни в коем случае не должна останавливать протокол, нужно продолжать, как будто ничего не происходит, но сдать анализы, чтобы быть уверенной, нет ли других отклонений. Лили утверждала, что причина резкого ухудшения в чем-то другом, что-то изменилось в организме Вовы, и это «что-то» нужно выявить и устранить. Алина внимательно прочитала, но успокоиться не могла.

Анализы оказались хорошими, придраться было не к чему, но Вова продолжал катиться по наклонной, сметая все улучшения, все выстраданные Алиной действия. Лили потребовала прислать ей недельный рацион Вовы, результаты анализов и вскоре сделала заключение, что у мальчика возможна глистная инвазия. Алина припомнила грязную морковку, которую грыз Вова в деревне, и горестно вздохнула.

Лили выслала ей скорректированные условия нового протокола, который одновременно с терапией лечил бы Вову от глистов и грибка, который также мог быть источником раздражения кишечника. Кроме того, Лили предложила внести изменения в диету, исключить, например, жареное мясо, так как, приготовленное не самым добросовестным образом, оно могло спровоцировать появление глистов. Алина стыдливо умолчала и про морковку, и про то, что она не готовит еду сама, а покупает готовую и лишь разогревает (а кто знает, насколько хорошо прожаривается мясо в магазинной кулинарии?). Она приняла во внимание рекомендации Лили и решила педантично выполнять инструкции.

Прошло несколько дней. Мясо Алина давала Вове теперь только вареное, шашлыки и жареные котлеты исчезли, и он это заметил. Вареное мясо его не устраивало, он швырял тарелку, кричал и бросался на пол, колотил о пол руками и ногами. Алина пугалась, что он снова «достучится» до соседей и те опять вызовут инспектора по делам несовершеннолетних. Она хватала Вову, несла его в детскую, а он вырывался, бежал на кухню, расшвыривал все, что было на столе, и снова бросался на пол с дикими воплями.

Введение лекарств опять стало пыткой для них обоих. Только теперь Вова активно сопротивлялся матери. Конечно, она брала верх, но чего ей это стоило!

Между тем улучшений не наступало. Алина вспоминала, как быстро, практически мгновенно, дало результат исключение из Вовиного рациона булок и йогуртов. Буквально через пару дней Вова уже был самостоятельным мальчиком, сам ходил в туалет и спокойно спал по ночам. Сейчас же, несмотря на новые ограничения, ничего не помогало — по ночам Вова снова кричал и трясся. Алина из-за этого не спала, часами сидела возле сына в детской, а Семен матерился сквозь зубы и плотнее закрывал дверь спальни.

Еще через две недели Алина написала Лили письмо: за полмесяца не наступило ни одного улучшения, Вова очень страдает, занятия заброшены — к нему не подступиться, она сама выбилась из сил. Лили ответила очень быстро: не отчаиваться, продолжать протокол, четко соблюдая рекомендации; у аутистов бывает парадоксальная реакция: перед наступлением улучшения состояние идет на спад. Алине ответ не понравился. Сколько будет длиться эта парадоксальная реакция? Она же объяснила Лили: ни одного улучшения за полмесяца, ни одного! Значит, что-то делается не так? Может, нужно пересмотреть протокол?

Алина снова написала терапевту: она готова на все, но это «все» не помогает. Что еще можно сделать? Ответ был получен через день: добавить к уже сказанному нечего, протокол продолжать, диеты придерживаться, лекарства вводить, лечить от глистов, курицу варить без кожи, вместо компота заваривать ягоды в термосе. В конце она приписала: пора переходить на американские препараты, может, динамика улучшится. Алина обещала подумать, закрыла почту. Неужели конец? Но ведь это был их последний шанс! Она вроде многого добилась, но он ни разу не сказал даже «мама». А ему ведь уже три года.

Вова нервно вскрикивал, лежа на полу в коридоре. Алина хотела взять его на руки, но мальчик свернулся упругим кренделем и взвыл громче. Тогда Алина села рядом с ним на пол и, поглаживая напряженную спинку сына, тихо заплакала.

В субботу наутро Сема уехал, нагруженный спиннингами и сачками, даже не объясняя, куда и с кем. Алина почувствовала, как они с мужем отдалились друг от друга. Она зашла в ванную и мельком глянула на себя в зеркало. И замерла. Кто это? Боже мой, как она себя запустила, мама дорогая… Боже, что это на голове? Волосы закручены комком и схвачены резинкой. Во что она превратилась!

Алина сорвала резинку и принялась яростно расчесывать свои белокурые волосы массажной щеткой, отметив, что корни нужно было осветлить еще месяц назад. И тут она услышала странный звук: что-то звякнуло и грузно шлепнулось о пол. Раздался страшный крик. Вова!

Она выбежала из ванной и увидела в кухне ребенка, сидящего в луже воды, которая вылилась из разбитого стакана на кафель. При попытке его поднять она увидела, как кровь смешивается с водой. При падении Вова приземлился попой прямо на кусок стекла, торчащий кверху узким острым сколом.

Алина, перепуганная насмерть, никак не могла схватить его. Вова кричал, захлебываясь слезами, пытался уползти, но вновь падал. Как только Алине удавалось ухватить его покрепче, он завывал и выворачивался с силой, которую никак нельзя было заподозрить в маленьком мальчике. Он старался не даваться ей в руки, делал себе еще больнее, не понимал, что мама хочет ему помочь, что она не виновата в этой боли, которая пронзает его.

Наконец Алине удалось схватить его за ноги и оттащить от красной лужи. Кровь хлестала из раны, пульсируя возле краев, стекала по ногам, смешивалась с разлитой водой. Там и тут валялись осколки. Зрелище было ужасное. Оттащив Вову от опасного места, Алина скрутила его, прижав руки к туловищу, зажала между ног его колени, бегло осмотрела рану. Кусок стекла вытащить Алина не рискнула: вдруг поврежден крупный сосуд? Вова истечет кровью… А он барахтался в ее руках, пытался ее укусить дергался то вверх, то вниз.