Невероятное паломничество Гарольда Фрая

Он хохотнул, и в его смехе вдруг проглянуло что-то пренебрежительно-мрачноватое, напомнившее Гарольду о Дэвиде.

— Я не журналист. Газетчик из меня, наверное, вышел бы неважный.

— Скажите-ка еще раз, зачем вы идете в Брэдфорд? Гарольд спокойно поправил, что он направляется в Берик, чтобы примириться со своим прошлым. Его обескуражили признания известного актера, и он до сих пор не находил внутри себя уголка, куда мог бы их уместить.

— А откуда вы знаете, что эта женщина вас ждет? Она вам об этом писала?

— Писала? — переспросил Гарольд, хотя прекрасно расслышал вопрос.

Он просто хотел выгадать время для ответа.

— Она говорила вам, что ей это вообще нужно? Гарольд открыл рот и открывал его несколько раз, но не мог произнести ни слова.

— Так как же эта штука работает? — спросил актер. Гарольд потрогал галстук.

— Я шлю ей открытки. Я знаю, что она меня ждет. Он улыбнулся. Актер тоже улыбнулся. Гарольду хотелось, чтобы его собеседник сам нашел необходимые резоны, потому что не знал, как еще его убедить, и на мгновение ему показалось, что актер почти проникся, но потом его лицо перекосилось, как будто он распробовал что-то неподходящее.

— На вашем месте я бы поехал на машине.

— Простите, что?

— Какого хрена идти пешком!

— Но в этом вся суть! — Голос Гарольда дрогнул. — Поэтому она и должна выжить! Джон Леннон когда-то устроил лежачую забастовку в постели. У моего сына над кроватью висела его фотография.

— Вместе с Джоном Ленноном в постели была Йоко Оно и вся мировая пресса. А вы один-одинешенек тащитесь в Берик-на-Твиде! У вас на это уйдет не одна неделя! А если она не получала вашего письма? Может, ей забыли его передать. — Актер скривил рот, словно воображая все последствия подобной оплошности. — Какая разница — пойдете вы туда пешком или вас подбросят? Вам же просто надо с ней повидаться! Я одолжу вам свою тачку. И шофера. Вы доберетесь туда сегодня же вечером.

Открылась дверь, и мужчина в шортах направился к писсуару. Гарольд подождал, пока тот закончит. Ему необходимо было донести до очень известного актера истину, что и обыкновенный человек может стремиться к чему-то необыкновенному, пусть даже он не способен объяснить это логически. Но его неотвязно преследовал образ машины, едущей в Берик. Актер был прав: Гарольд оставил для Куини сообщение и слал ей открытки, не имея никаких подтверждений, что она приняла его поступок всерьез и что ей вообще известно о его звонке. Он представил себя в тепле автомобильного салона. Скажи он «да», и через несколько часов будет уже на месте. Гарольду пришлось стиснуть свои руки: так они тряслись.

— Я не слишком вас огорчил? — поинтересовался актер.

В его голосе вдруг послушалась забота.

— Я же предупреждал вас, что я сволочь.

Гарольд понуро покачал головой. Он жалел, что человек в шортах оказался свидетелем их разговора.

— Мне надо идти, — тихо сказал он, не ощущая в себе, впрочем, прежней уверенности.

Пришедший пролез к раковине между ним и актером и стал мыть руки. Вдруг он захихикал, словно припомнив что-то глубоко личное, и начал:

— Хотел сказать вам… Есть у нас песик…

Гарольд вышел на улицу.

Небо обложили плотные облака. Они нависли над городом, словно намереваясь выдавить из него любые признаки жизни. Посетители баров и кафе высыпали на улицу. Завсегдатаи пабов и магазинов разделись до маек, и их кожа, не видавшая солнца на протяжении месяцев, ярко заалела. Гарольд перекинул куртку через локоть, но ему то и дело приходилось вытирать лоб рукавом рубашки. В стоячем воздухе неподвижно висели семена и пушинки растений. Придя в обувную мастерскую, Гарольд нашел ее по-прежнему запертой. Лямки его рюкзака отсырели от пота и врезались в ключицы. Продолжать путь было слишком жарко, и сил на это у Гарольда не осталось.

Ему пришло в голову, что можно укрыться в аббатстве. Гарольд надеялся обрести там прохладу, а заодно и прилив вдохновения, напоминание о том, что значит верить. Но оказалось, что аббатство закрыли для посетителей из-за музыкальной репетиции. Гарольд уселся в тени, рассматривая бронзовую статую, но рядом вскоре раскапризничалась девчушка оттого, что статуя помахала ей рукой и протянула леденец на палочке. Гарольд переместился в закусочную, где, по его прикидкам, он вполне мог позволить заказать себе чайничек чаю.

Официантка насупилась:

— Днем мы не подаем только напитки. Могу предложить «Регентский батский чай» со сливками [21].

Гарольд все равно уже расположился за столиком. Он заказал «Регентский батский чай».

Столики были расставлены слишком близко друг к другу. Посетители сидели, раздвинув ноги, и обмахивались ламинированными меню. Принесли заказ. В жирной жижице плавал крохотный холмик комковатых сливок. Официантка пожелала напоследок:

— Приятного аппетита.

Гарольд спросил у нее, знает ли она кратчайший путь в Страуд, но официантка пожала плечами.

— Вы не против, если к вам подсядут? — сказала она, даже не трудясь придать голосу вопросительную интонацию.

Она окликнула человека, стоявшего у дверей, и указала ему на сиденье напротив Гарольда. Мужчина с извиняющимся видом сел и вынул книжку. У него был чеканный профиль и коротко остриженные светлые волосы. Рубашку он расстегнул у ворота, открыв правильный треугольник карамельного оттенка кожи. Попросив Гарольда передать ему меню, он заодно осведомился, как ему нравится в Бате. Затем мужчина сообщил, что он американец и путешествует по Англии. Его подружка в тот самый момент наслаждалась впечатлениями по Джейн Остин. Гарольд не вполне уяснил, что бы это могло означать, но понадеялся, для ее же блага, что впечатления никак не связаны с очень известным актером. Он почувствовал облегчение, когда они оба погрузились в молчание. Гарольд никоим образом не желал повторения той встречи, что произошла в Эксетере, и недавнего разговора в уборной тоже. Несмотря на обязательства по отношению к другим людям, сейчас он предпочел бы сидеть в пустых стенах.

Чай Гарольд выпил, но приняться за булочки был не в силах. На него вдруг навалилось такое же безразличие, как на пивоварне в те годы, когда там не стало Куини; словно он был пустотой внутри собственного костюма, которая произносила иногда какие-то слова, слышала их, садилась каждый день в машину и возвращалась домой, но уже никак не была связана с другими людьми. Управляющий, назначенный после мистера Напьера, предложил Гарольду до пенсии отсидеться в конторе. Заняться архивами. При необходимости давать консультации. Гарольду отвели отдельный стол с компьютером и его фамилией на табличке, но никто и не думал к нему обращаться. Он накрыл тарелку салфеткой и случайно перехватил взгляд чеканного мужчины напротив.

— В жару есть не хочется, — заметил тот.

Гарольд согласился и тут же пожалел об этом. Чеканный мужчина, видимо, счел себя обязанным продолжить беседу.

— Бат, судя по всему, приятное местечко, — заявил он и закрыл книгу. — Вы здесь в отпуске?

Гарольд нехотя, не вдаваясь в подробности, пересказал ему свою историю. В частности, опустил упоминание о девушке с автозаправки и обстоятельства спасения ее тети. Вместо этого он сообщил, что его сын по выходе из Кембриджа отправился в пеший поход в Озерный край, но неизвестно, много ли в общей сложности он тогда прошел. Возвратившись из похода домой, Дэвид несколько недель не выходил из дому.

— Ваш сын путешествует с вами? — поинтересовался мужчина.

Гарольд ответил отрицательно. Он спросил у американца, чем тот занимается в жизни.

— Я врач.

— Я недавно познакомился с одной словачкой, она тоже врач. Но ей приходится работать уборщицей. А вы какой доктор?

— Онколог.

Сердце у Гарольда так заколотилось, словно он нечаянно бросился бежать сломя голову.

— Вот как! — вырвалось у него.

Оба пришли в явное замешательство и не знали, как продолжить разговор.