Человек-тело (СИ)

Так вот, эта страница, если рассматривать ее отдельно, выглядит как предсмертная записка самоубийцы. Бес это тоже заметил, внимательно прочитав страницу. Он покачал своей изящной головой:

— Не пойдет. Не может молодой счастливый муж покончить с собой на другой день после свадьбы.

Правда, тогда уже месяц прошел со свадьбы, но это он фигурально выражался. Тогда он и придумал: грибы.

Как же мы стречались-то? Как часто??

Получалось два раза в неделю. Бес придумал для меня курсы по подготовке в вуз. Мы с «писателем» решили: я уже не буду возвращаться в медулище, а лучше сразу поступлю в вуз. Для этого мне надо было закончить вечернюю школу, чтобы получить среднее образование. Для этого мне нужен был год, и я собиралась пойти в школу с сентября.

И вот, я записалась на курсы при Московском Гуманитарном Университете. «Писатель» мой выбор одобрил и оплатил обучение. Занятия были три раза в неделю, я ходила — один раз. Для моей будущей актерской карьеры это было хорошим упражнением. По вечерам, за семейным ужином, я рассказывала мужу о том, что произошло на занятиях, показывала в лицах смешные сценки, которые придумывала сама. Некоторые из этих сценок придумывал Бес — ведь эти самые занятия я чаще проводила в занятиях любовью с ним.

[На полях: «А «писатель» (как называет его моя девочка, в кавычках) посчитал это за очередной выверт реальности, бедный мой! Вот уж воистину можно, если постараться, свести человека с ума.»]

С этими сценками стало твориться что-то странное. Однажды «писатель» нахмурился и попросил повторить мой рассказ. В другой раз он вскочил с постели и забегал по комнате, нервно жестикулируя, приговаривая: «Но этого же не может быть!» Наконец, строго-настрого запретил мне рассказывать о моих занятиях, и я вздохнула с облегчением, потому что мне уже изрядно надоело это развлечение.

Лишь теперь, имея перед глазами тетрадь, я поняла, что так расстроило «писателя». Его расшатанный спиртным мозг вообразил, что и он помнит все эти смешные случаи, которых даже и на самом деле-то и не было.

Но я отвлеклась. В начале были грибы. Стоял сентябрь. На маленьком базарчике у метро, куда я хаживала за едой, появилось несколько деревенских, по утрам раскладывающих соблазнительные пузатые боровики рядками и кучками. Бес уже заготовил порошок. Еще в августе он дважды ездил в лесную глушь, где набрал грибов, высушил их и истолок.

Когда я рассказала Бесу про базарчик, он сказал:

— Пора. Теперь тебе надо вытащить нашего фенолога за грибами.

Одна мысль не давала мне покоя:

— А почему бы просто не купить грибков на базарчике? Очень мне хочется тащится с ним в лес!

— Неправильная мысль. Никто не подсунет тебе бледную поганку вместо боровика. А вот в лесу один из вас может ошибиться.

План был прост. Сама я грибы не ем, потому что у меня аллергия на них, а вот «писатель», судя по одному его вкусному рассказу, был большим любителем. Так что, супчик, как мы полагали, будет есть только он. Мы с мужем набрали грибов, я сварила изумительный жульен, бросив в кастрюльку порошок.

Идея оказалась бросовой. Я думала, что самым трудным будет вывести «писателя» из дому, но он согласился поехать в лес с большой радостью. Трудность оказалась в другом: «писатель» наотрез отказался жрать грибы. Пришлось вылить жульен нахер. Одно и осталось в утешение — интим в лесу. Я люблю необычный интим, в каком-то неожиданном месте. Бес тоже это знает и заламывает меня где и как попало. Недавно я стояла в коридоре, подложив под мои нежные коленочки валенок. Раскрыла кладовку и разбирала вещи внутри. Бес шел мимо, куда-то по своим делам. Увидев соблазнительную попку мою, молча накрыл меня сзади и кончил в три толчка. Я не успела, рукой догнала потом. Но это был кайф великий. Уже догоняя, в ванной, я снова представила, что стою на коленях, на валенке и разбираю вещи в кладовке, а сзади наяривает мой неистовый Бес.

[На полях: «Что-то не припомню такого. Может быть, эта котовасия забывчивости происходит и со мной? Шутка. «]

Я всегда представляла его, с кем бы ни трахалась. Знали бы все эти клиенты, что девченка, [18] которая скакала на них, словно муха на слонах, на самом деле была доброй волшебницей, которая превращала их всех не в крыс и пауков, а в красивого, обаятельного, самого лучшего в мире мужчину!

А тогда, в лесу, я была сама собой. Это было нечто волшебное, будто дивный сон самой осени. Не было со мной ни мужа, ни Беса. Я была духом дерева, вплетенной в его корни, таинственной дриадой, отдающейся самому лесу, его могучим стволам… Очнувшись, я увидела свои розовые трусики, на которых топтался мой жирный «писатель».

— Возьмем их собой? — деловито спросил он, застегивая молнию между ног и указывая на трусики своим белым лбом.

— Да ну их в жопку, — ласково ответила я.

Так и остались лежать мои невинные трусики в жухлой осенней траве… Я была настолько удовлетворена в тот день, что не хотела продолжать дома, а ведь он был готов наброситься на меня, возбужденный совместным перебором грибов, касаясь под столом своими жирными коленями моих — изящных, словно суставы молодой газели. Сыпанула ему снотворного, как всегда делала при необходимости, чтоб он вырубился со своим гребаным медведом, большой ребенок, небось кончал с ним в сладком детстве своем! К тому же, надо было варить суп…

Перечитала сейчас назад. Да не Бес это был, в коридоре у кладовки, а мой несчастный муж. Что-то у меня с головой, будто старуха какая-то. И правда думала, что это был Бес. Отчего? Наверное, воспоминание о маструбации [19] врезалось сильнее, чем реальность.

[На полях: «То-то и оно. Помнишь именно оргазм. И нет у меня никаких валенков»]

5

Что-то сбивчиво я стала писать, как к самому главному подхожу. В общем, был принят план номер раз — самоубийство великого русского писателя.

В начале октября всё уже было готово. Старые рукописи «писателя» лежали на даче, я увязала их в коробки. Помню, как сладко мы провели время, когда отвозили эти коробки. Я повалила «писателя» на коробки и трахнула его сверху. Из-под полуприкрытых серповидных век своих я видела бедного моего мужа, лежащего на своих собственных сочинениях, словно апарыш на куче говна. А я скакала на нем, смеясь и вихляясь, как арлекин. Сквозь это бренное тело я ебла все его рукописи, все его «творчество», всю его жизнь.

Дома осталось только несколько рабочих тетрадей. Я написала письма от его лица, когда он валялся ужратый, на несколько сайтов, где висели его сочинения. Мой муж якобы решительно потребовал снять публикации, что и было исполнено. Как я и рассчитывала, он решил, что не помнит, как это сделал. То же и с самым рискованным ходом — звонком в редакцию.

Самое трудное было убедить Беса это сделать. Позвонить мужским голосом и наговорить гадостей. Я сказала, что может быть расследование о самоубийстве «писателя», и менты могут засомневаться. Ведь если у него всё хорошо, готовиться [20] к выходу книга — это одно, а если ему всюду отказали — другое. Бес сомневался, не хотел звонить. Тогда я сказала:

— Зачем нам лишний шум? Будет готовиться книга, а тут автор покончил с собой. И что? Поднимется шум, реклама.

Бес подумал и согласился. А чтобы голос на самом деле звучал пьяно, он еще и выпил. Позвонил от лица «писателя» и заявил, что он гений и ему не нужно это вонючее издательство. Эти офисные крысы с менструациями. Так и сказал, по-ученому — менструации, а не минстра. Я заткнула ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Бес был в ударе, он говорил с вдохновением. Затем мы занялись любовью, и это было прекрасно. Я люблю, когда муччина немного пьяный. Впрочем, когда он сильно пьяный, я тоже люблю. Кончив и вернув способность мыслить, я помыслила, что не зря в моей жизни был этот будущий покойник: он научил меня таким увлекательным штучкам, от которых мой любимый мужчина просто таял и млел…