Второй шанс

Я села в кровати и покосилась на циферблат наручных часов. Ого! Уже почти четыре часа дня. Пора вставать, учитывая, что вчера я легла около шести утра. Или уже сегодня? Когда ночами не спишь, трудно найти границу между вчерашним и сегодняшним днем.

Соскользнув с теплой постели, я на цыпочках подошла к двери, тихонько отворила и увидела отца, намеревающегося войти в детскую спальню.

— Вот ты где! — воскликнул он при виде меня. — Угадай, что…

Со скоростью молнии я выскочила в коридор, перехватила его руку у самой двери детской и отдернула в сторону.

— Подожди, — прошептала я.

— Что? — удивился он.

Крепко схватив отца за руку, я потащила его в свою спальню, аккуратно прикрыла за нами дверь и жестом пригласила к окну — на самое дальнее расстояние от общей с детской комнатой стенки.

— Оден, — громко потребовал папа, — что происходит?

— Из-за колик малышка проплакала всю прошлую ночь, — шепотом объяснила я. — И утром орала. Правда, потом угомонилась и заснула. Хайди, наверное, теперь тоже спит.

Папа растерянно посмотрел на часы, а потом перевел взгляд на закрытую дверь моей спальни.

— Откуда ты знаешь, что спит?

— Кто?

— Фисба. И Хайди, если уж на то пошло, — добавил он.

— А ты слышишь плач?

Мы оба прислушались. Из-за стенки доносился лишь шум океана, издаваемый генератором звуков природы.

— Ну вот! Какая досада! — огорченно воскликнул папа через секунду. — Я наконец-то дописал роман, а никому и дела до него нет!

— Ты закончил книгу? — не поверила я. — Это ж здорово!

— Только что поставил точку в последнем абзаце, — гордо улыбнулся он. — Хочешь послушать?

— Шутишь?! Конечно, хочу.

— Тогда пошли.

Папа открыл дверь, и я легкими шагами последовала за ним по коридору. Наверное, отец безвылазно жил последние пару недель в кабинете, так как повсюду стояли немытые кружки, пустые бутылки из-под минеральной воды и лежали яблоки в разных стадиях огрызков. Иными словами, творческий беспорядок бросился в глаза, стоило только войти в комнату.

— Ну, начнем, — торжественным голосом объявил папа, сел за ноутбук и, щелкнув парой клавиш, открыл файл. Потом в предвкушении потер руки и пролистал главу до самых последних строчек. — Готова? — спросил он.

— Да, — кивнула я.

Папа прокашлялся и нараспев прочел:

— «Тропинка с каждым шагом сужалась, а над головой смыкались густые ветви столетних деревьев. Вдалеке синело подернутое туманной дымкой море».

После последнего предложения в кабинете воцарилась благоговейная тишина — слова обволакивали волшебным очарованием. Правда, в эту неповторимую минуту я отвлеклась на еле слышный крик, донесшийся из глубины дома.

— Прекрасно! — воскликнула я, надеясь, что крик просто послышался. — Это действительно здорово!

— Я так долго шел к финальной сцене. — Папа с довольным видом откинулся на спинку стула, робко скрипнувшего под его тяжестью. — Десять лет трудов вылились в девятнадцать слов. До сих пор не верится, что роман закончен.

— Поздравляю от всей души!

А? Нет, не послышалось. В детской заревела Фисба, и громкий плач теперь пробивается и в коридор. Даже папа услышал и тут же радостно объявил:

— А вот и наши девочки проснулись. Давай пойдем и поделимся с ними радостной новостью!

С этими словами он вскочил со стула и едва ли не вприпрыжку бросился к детской, где нас встретили оглушительным ревом.

— Дорогая, у меня прекрасная новость! — с энтузиазмом воскликнул папа, когда я его догнала. — Наконец-то дописал книгу.

Хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: для Хайди новость, мягко говоря, не имеет никакого значения. Стоя в пижаме — просторных шортах и футболке с мокрыми пятнами на груди, — она откинула с покрасневших глаз упавшие пряди волос и с растерянным видом уставилась на нас с отцом, словно не понимала, откуда ей знакомы наши физиономии.

— Ой, Роберт! — выдавила она, еле удерживая в руках извивающуюся в плаче крошку. — Это здорово!

— А не отпраздновать ли нам знаменательное событие? — спросил папа, поворачиваясь ко мне за поддержкой. Пока я раздумывала, соглашаться или нет, он обратился к Хайди: — Давай вместе поужинаем, только мы вдвоем: ты и я. Как тебе такое предложение?

Удивительно, как отцу легко удается игнорировать детский плач, будто и не ревут под боком во все горло. А я ведь на себе испытала, еще в первый день приезда, до чего трудно бывает не обращать внимания на требовательные вопли Фисбы.

— Даже не знаю, — опешила Хайди, поглядывая на плачущую крошку. — Разве получится выйти с ней, когда она в таком состоянии…

— Конечно, нет, — быстро согласился папа. — Мы наймем сиделку. Кстати, твоя подруга Изабель как-то говорила, что не прочь помочь с малышкой.

Мачеха растерялась еще больше, напоминая контуженных пленных с фотографий военных лет из учебника истории.

— Говорила, — пролепетала в ответ Хайди, — только…

— Значит, позовем Изабель, — затараторил отец. — Пусть приступает к возложенным на нее обязанностям крестной матери. Хочешь, я сам позвоню? Какой у нее номер телефона?

— …ее нет в городе, — договорила мачеха.

— Да? — Папа на секунду задумался, а потом медленно повернулся ко мне: — Тогда… Оден, может, ты посидишь с сестричкой?

Хайди покачала головой:

— Нет-нет, так не пойдет. Нельзя сваливать на нее свои проблемы.

— Уверен, Оден не откажет в помощи, — заявил отец, а у меня спросил: — Верно? Надо посидеть всего-то пару часиков.

Может, стоило расстроиться из-за неожиданно обрушившейся на плечи обузы, но, взглянув на Хайди, я согласилась не раздумывая:

— Конечно, посижу.

Ведь это скорее дружеское участие, а не одолжение!

— Тебе же скоро идти на работу, — забеспокоилась мачеха, другой рукой перехватывая Фисбу. Кажется, крошка не собиралась успокаиваться или хотя бы сменить рев на жалобное хныканье. Потом Хайди вспомнила: — Надо оформлять платежные ведомости… завтра день зарплаты.

— Ну, — протянул папа, снова покосившись в мою сторону. — Может…

Папа в своем репертуаре! Вечно пользуется хитрым и не слишком честным приемом: резко обрывает себя на полуфразе, вынуждая собеседника самому додумать окончание. Словно вписываешь пропущенные слова в упражнение да еще берешь на себя всю ответственность за результат!

— Тогда возьму Фисбу с собой на работу, — успокоила я Хайди. — А после ужина заглянешь за ней в магазин.

— Что-то я беспокоюсь за малышку. — Мачеха не переставая покачивала сестричку. — Не до прогулок сейчас, если честно.

— Морской воздух пойдет ребенку на пользу! — поставил папа решающую точку в споре, забирая из рук жены Фисбу. Улыбнувшись при взгляде на крохотное личико, он сел в кресло-качалку и стал укачивать малышку. Хайди с беспокойством следила за младенцем, но папа снова успокоил ее: — Мы справимся сами, а ты беги в душ и прихорашивайся перед ужином.

Я кивнула в ответ на тревожный взгляд Хайди, после чего та нерешительно поплелась к двери и уже из коридора в последний раз оглянулась на отца. Тот спокойно укачивал Фисбу на руках, совершенно не реагируя на недовольный плач. Казалось, крошка не узнает собственного отца. Откровенно говоря, папа снова поставил меня в тупик.

Я бы нисколько не удивилась, если бы после ухода Хайди он сунул сестричку мне, но отец не сдвинулся с места. Более того, не только не отдал мне Фисбу, но даже не заметил, что я по-прежнему стою в дверях и наблюдаю, как он покачивает малышку на руках, поглаживая пальцами крохотную спинку.

Мелькнула шальная мысль: а не нянчился ли папа так же со мной или Холлисом? Если верить мамочке — нет. Десять минут назад я сама бы не поверила, что такое возможно. А теперь вот снова одолевают сомнения: что, если люди все-таки меняются с годами или, по крайней мере, пытаются? Впрочем, несмотря на доказательства, которые встречаются время от времени, я не слишком верю в правильность данной теории.