Закрытый перелом

Ты заметил, как я решил, так оно и есть. Ты влюбился, ты влюблен, ты любишь, именно ты — именно ее и равнодушно проходишь мимо остальных, также, как остальные равнодушно проходят мимо нее. Любовь — чувство индивидуальное, эгоистическое. Вспыхивает, как порох. И обжигает. Как порох твоих эмоций. А время проходит, уходит время…

Да, время уходит, все пройдет, ничто не вечно — это истины, известные всем, да не всем они по силам… А что вокруг тебя? Оглянись…

Шагаешь, думаешь, творишь, и ищешь, чтобы лично придти к сознанию, что лишь первична боль!

Страдание вторично.

Первична боль, понимаешь? Не сразу, только потом ты осознаешь, что любое действие, любой поступок, любая радость, даже любовь таят в себе боль, вершат ее, как кару, как рок. А за что?..

А время идет, а время уходит. И копится в душе горечь утрат. Привыкай к потерям, с каждым днем их больше…

А время идет, а время уходит. И если ты сейчас, сегодня счастлив, весел и наслаждаешься жизнью, то завтра наступит похмелье, и ты поймешь, что ничего не было, нет и не будет, кроме пустой суеты.

Бом!.. Прозвенит колокол, пойдешь на последний круг… Финал… Нас на Земле скоро пять миллиардов. А сколько уже ушло в небытие? И жизнь твоя, и смерть твоя — песчинка в великой реке бесконечного времени… А итог?..

— Я читал тебе эти стихи, помнишь? Говорящее безмолвие… — повторил Антон и умолк.

"Массаж мозга" был закончен.

Уже давно сгустились сумерки, царил полумрак, стол, стулья,

маски, фигура Антона, молча стоявшего у стены, теряли свои очертания — словно мир погружался в черную бездну…

Антон бесплотно и бесшумно проплыл по комнате и включил свет.

Виктора будто обожгло.

— Где у тебя коньяк?.. В буфете?.. А мясо разморозил?.. Ну-ка, давай поставь что-нибудь в стиле диско, только не очень быстрое…

Виктор кивнул в ответ, механически, как кукла, поднялся, долго размышлял, какую кассету поставить, наконец, выбрал, включил стереосистему, вернулся и сел в кресло.

За это время Антон нарезал тонкими кусками, посолил, поперчил, посыпал приправами мясо, кинул его на раскаленную сковородку, обследовал холодильник, достал и открыл банку с маринованными огурцами и помидорами, выложил их в глубокую тарелку, нарезал хлеба и поя вился в дверях комнаты со сковородкой.

— Вика, давай подставку, живо. А то горячо.

Виктор бросился на кухню, принес подставку. Вдвоем они расставили тарелки, рюмки, разложили ножи, вилки. Антон разлил коньяк.

— Ну… — поднял он рюмку. — Жизнь продолжается… Ты знаешь, что сказал Хайям обо мне?

А нам с тобой он дал простой, но мудрый совет:

— Давай за нас, Вика! За нас! Понял?.. Надо бы тебе все-таки научиться на горных лыжах кататься… И приятно, и полезно во всех смыслах. Ну, поехали…

Они выпили.

Потом еще.

И Виктор с некоторым удивлением понял, что проголодался, что жив, что есть в этом мире тепло. То ли от того, что отпустило нервное напряжение последних часов, то ли от бессонной ночи, Виктор, сам того не замечая, опьянел. Ему показалось, что боль в душе ушла и не вернется. Ему уже не хотелось есть, он подливал себе коньяк, отпивал из рюмки часто, но понемногу и держал терпкую, жгучую жидкость под языком, прежде чем проглотить ее.

Антон тоже пил, но сдержанно и добродушно-внимательно слушал, как Виктор, пьяно улыбаясь, рассказывал, что Марина, похоже, сыграла свою роковую роль, посвятив Люсю в дела триумвирата. Про себя Антон выругался с досады от того, что Марина решилась открыть кому-то факт существования триумвирата без ведома его магистра и основателя, но виду Антон не подал. А потом задумал недоброе…

Для начала он завернул анекдот "со смаком", над которым Виктор долго смеялся, повторяя последнюю фразу: "Странно, что-то есть, а слова нет…"

Потом Антон рассказал, как он в доме отдыха попал в сложную для мужчины ситуацию. Его поселили в одном номере с молодым человеком, а напротив жили две девицы, одна из которых была подругой этого молодого человека. Каждый вечер молодой человек уходил к своей подруге, ее соседка деликатно оставляла их вдвоем, а поскольку ей некуда было деться, то она приходила к Антону. Антон, накатавшись за день на лыжах, не желал ничего, кроме того, чтобы блаженно растянуться на койке, но ему приходилось вести светские беседы с соседкой. На третий день соседка принесла бутылку коньяка. Они с Антоном выпили, развеселились и Антон поцеловал ее в щеку. В ответ она страстно обвила его шею руками, прижалась и прошептала ему на ухо: "Ну, и сила воли у тебя… Целых два дня терпел, бедненький…"

Виктор от этого рассказа развеселился до развязности.

— Вика, если только между нами, мужиками… — доверительно спросил Антон. — А сколько раз ты встречался с Люсей здесь, в твоей квартире?

— Два, — не задумываясь, ответил Виктор.

— За полгода? — искренне удивился Антон. — Ну, это просто несерьезно, старик. Кстати, лучший способ забыть женщину — пойти к другой. Почему бы тебе к Марине по старой памяти не наведаться? Баба она теплая, не откажет, не так ли?

Они еще сидели, еще пили. Виктор дошел до такой кондиции, что, проводив Антона, бессмысленно оглядел комнату, неубранную посуду, махнул рукой и завалился спать.