Привычка выживать (СИ)

Впрочем, Пит Мелларк и до своего охмора порой вынужден был врать.

- Это все? – спрашивает он уставшим голосом.

- На данный момент, да, - поспешно заявляет Плутарх. – Сообщи мне, когда будешь готов навестить Китнисс Эвердин. И не забудь передать привет Джоанне Мейсон. У нас с ней были некоторые недомолвки в прошлом, но я надеюсь, что они и остались в прошлом, - Плутарх коротко смеется. – Эффи интересовалась, в какой стадии опьянения находится Хеймитч.

Питу кажется, что Плутарх намеренно поддевает бывшего ментора упоминанием Эффи, но сейчас он старается не заострять на этом своего внимания. Он встает со всего места, потом медлит, и делает шаг вперед. В голосе его появляется что-то жалобное, появляется впервые и застает Плутарха врасплох.

- Так как ей удалось выжить?

Возникает неловкая пауза. Министр связи разве что не открывает от удивления рот, но собирается с силами.

- После воздействия тех огненных бомб Китнисс долгое время подвергалась воздействию самых разных болеутоляющих лекарств, в том числе наркотических, как морфлинг. Для того чтобы свести счеты с жизнью, она приняла смертельную дозу снотворного, и запила ее алкоголем. Самый простой, самый распространенный способ, - Плутарх хмыкает, но вновь возвращается к своему серьезному тону. – Ее удалось спасти, но не удалось привести в чувство. Врачи думают, что во всем виноваты все лекарственные препараты. Сейчас ее жизнь поддерживается искусственно. Шансов на то, что она придет в сознание, ничтожно мало. Поэтому мы похоронили ее сразу, для публики.

- Что будет, если это все-таки случится? – спрашивает Пит с неподдельным любопытством, никак не комментируя то, что простым заявлением о смерти Огненной Девушки министр связи не ограничился, отдав в публичное пользование последнюю запись Китнисс Эвердин.

- О, - Хевенсби фыркает, - если это случится, поверь, мы найдем причину, которая оправдает любой наш поступок. Даже инсценировку смерти символа революции.

Есть игры гораздо хуже этой, - напоминает себе Пит, и покидает кабинет, оставляя министра связи в компании неразрешимых вопросов. Играл ли переродок в Пита Мелларка или Пит Мелларк играл в переродка? Играл ли он в равнодушие к Китнисс Эвердин или же играл в искреннее волнение за ее судьбу? Будет ли он так же благоразумен, как и прежде? Опасен ли он в действительности или же нет? Плутарх не склонен делать поспешные выводы, но что-то внутри него уже знает ответ.

От Пита Мелларка необходимо избавиться быстро и без шума.

И как можно раньше.

…

Выпроваживают Пита из Президентского Дворца с прежним пафосом. Те же узкие коридоры, те же высокие окна, через которые причудливо преломляется свет. Уже находясь в широком холле, и задерживаясь по непонятной причине, Пит поднимает взгляд, чтобы рассмотреть искусную лестницу, ведущую на второй этаж, и вдруг чувствует себя пойманным в сети. На самой верхней ступеньке он видит девочку лет двенадцати. Светлые волосы, голубые глаза, в которых детская непосредственность слишком тесно переплетается с житейской мудростью. Девочка смотрит на него прямо, даже вызывающе, и иллюзия спадает, и дыхание возобновляется. Это – вовсе не Примроуз Эвердин. У Прим более светлые волосы, она немногим старше, у нее нет жесткой складки в уголке тонких, почти бесцветных губ. К тому же, Прим мертва, а эта девочка, так поразительно похожая на нее, но так же разительно от нее отличающаяся, недовольно прерывает зрительный контакт, и пытается вырвать свою маленькую ладонь из руки темнокожей женщины, так недовольно окликающей ее и уводящей куда-то.

Пит не мог и подумать, что внучка Президента Сноу будет так похожа на сестру Китнисс Эвердин.

К счастью, Китнисс никогда не узнает, какими злыми порой бывают шутки природы.

Конец второй части.

========== ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Главная героиня. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, которая возвращает читателя в пролог ==========

Светлые волосы. Голубые глаза. Бледная кожа. Во взгляде – что-то, сродни высшей мудрости, таящее в себе красоту невинности и опасности знаний. Пит задумчиво рассматривает фотографии внучки Сноу, доступные широкому кругу пользователей. Фотографий мало, и все они сделаны давно, еще до революции. На них девочку почти всегда можно обнаружить рядом с суровым дедом, маленькую, очень нежную, в платьях длиной до колена, с цветами в волосах. Пит рассматривает девочку очень пристально, будто выискивая какие-то изъяны, ту порочность и деспотизм, которые не могли не передаться к ней по линии матери, но которые пока не обнаружили себя на красивом лице.

- Что с тобой? – спрашивает Джоанна, впервые подавая голос за целый вечер. С тех пор, как трое живущих в этой квартире узнали о том, что Китнисс вовсе не мертва, напряжение усилилось. Не осталось места для прежних жестоких и болезненных шуток, не стало места даже для банальных слов, и в комнатах повисла неприятная, режущая слух, тишина.

Пит не оборачивается. Джоанна стоит за его спиной в халате, под которым, разумеется, ничего нет. Ее ничуть не смущает присутствие Хеймитча, если постоянное затворничество в комнате и редкие вылазки на кухню и в санузлы можно назвать присутствием, разумеется. Джоанну никогда ничего не смущает, и, вместо того, чтобы убраться подобру-поздорову, она присаживается рядом и тоже смотрит на увеличенное фото, затем, устав, отбирает у Пита планшет.

- Что с тобой? – повторяет внушительным, не терпящим молчания тоном.

- Я видел внучку Сноу, - просто отвечает Пит, понимая, как сильно он устал.

- Маленькая девочка впечатлила тебя больше нашего министра связи? – Джоанна фыркает. – Не хочешь рассказать, что именно эта малютка сделала? Скрутила тебя на самом входе и пообещала отомстить за деда?

- Нет, - Пит медлит. – Она очень похожа на сестру Китнисс.

Выражение лица Джоанны можно толковать однозначно. «Опять эта Китнисс». Но, не отпустив очередной колкости, она изучает лицо внучки Сноу более тщательно, и соглашается.

- Ты хочешь узнать что-то о ней?

Пит вспоминает о своей недолгой поездке в Четвертый Дистрикт, вспоминает, как наблюдал за мисс Эвердин – светловолосой, голубоглазой, когда-то очень красивой женщиной, которая за недолгое время успела похоронить двух своих дочерей. Первая, Китнисс, напоминала своего отца, в то время как вторая была точной копией ее самой. Примроуз Эвердин, чье имя было вписано в первый раз на Жатве 74 Голодных Игр. И Китнисс Эвердин, вызвавшаяся на место своей сестры.

Действительно, удача никогда не была на их стороне.

- Разумеется, нас с нею не знакомили, - Джоанна отдает Питу планшет. – Президент пусть и гордился своими куклами, маленькой внучке дарил других кукол, более безопасных. Но что-то я, наверное, могу рассказать. Что тебя интересует?

- И какая она?

- О, - следует долгая пауза. – Понятия не имею. Я же говорю, нас с ней не знакомили. Я слышала, что она весьма талантлива по части пения, неплохо рисует, хорошо воспитана, хотя и капризна, но что еще я могла услышать о внучке тирана, державшего в своих когтях целую страну? – Джоанна смеется. – О ней не ходили плохие слухи. Чего нельзя сказать о ее покойной матери.

Пит оживляется.

- Она сирота?

- Ее родители погибли, когда ей не было и пяти, насколько мне известно. И история эта очень темная, потому что мне о ней ничего неизвестно, - Джоанна цокает языком и вдруг грустнеет. – Финник бы пригодился нам сейчас. В его арсенале было много страшных и не очень секретов, - Питу кажется, что впервые он видит Джоанну такой грустной, но иллюзия растворяется, едва девушка поднимает свои лихорадочно блестящие глаза. – Я знаю, что единственная дочка Сноу была редкой оторвой, и нервы своего драгоценному папочке истрепала вдоль и поперек. Кажется, она даже замуж умудрилась выйти, не получив родительского благословения. Представь, как ей было тяжело проделать такое?

Пит не представляет. Пит выключает планшет и идет на кухню ставить чайник. Хочется пить и спать. Пит стучится в комнату, ставшую комнатой Хеймитча, но в ответ получает недовольное бормотание и от двери отходит.