Гранатовые джунгли (ЛП)
Гранатовые джунгли (ЛП) читать книгу онлайн
Я узнала, что сотни тысяч людей, а теперь и миллионы, меня прочли, и многие из них были достаточно великодушны, чтобы сесть и написать мне об этом. Я никогда не ждала таких теплых откликов. То, что больше всего меня поразило при этом - как некоторые люди не могли смириться с фактом, что героиня стала лесбиянкой. Я все время недооцениваю недостаток сексуальной изощренности в нашей стране. С одной стороны, кажется, что мы все одержимы сексом, в его непривлекательной и незрелой форме; с другой стороны, мы наказываем людей за то, что они им наслаждаются. Это было для меня бессмысленно, когда я писала «Гранатовые джунгли», и пятнадцать лет спустя это все еще не имеет для меня смысла. На самом деле эта моя первая повесть – о цене свободы. Ее центральная тема - та цена, которую личность платит за свою свободу. Поскольку героиня молода, и я была молода, когда писала о ней, счет не слишком высок. В более поздних повестях я продолжала писать о личной свободе, но я смогла уже вырасти как личность и, надеюсь, как художник, до той степени, на которой можно исследовать цену, которую платит за свободу все общество. Как американцы, мы с вами знаем только сильнейшее противоречие между личной свободой и стабильностью общества. Это настолько является частью нашей жизни, что, может быть, мы иногда забываем об уникальности опыта своего народа. Мы, то есть наш народ, никогда не определялись до конца, каким путем мы пойдем. Другие общества, например, японское, приняли свое решение. Для Японии стабильность превыше всего. Эта постоянная борьба американцев между истинной индивидуальностью и истинной общностью – то, что делает нас такими подвижными и, очевидно, такими творческими. В «Гранатовых джунглях» у меня впервые возникли еще две темы. Одна – это простой вопрос: необходимо ли для организации общества, чтобы в нем присутствовала группа изгоев или низший класс? По-моему, для нашего общего будущего эта тема будет становиться все важнее и важнее. Другая тема, та, которую большинство людей не заметило в «Гранатовых джунглях», и, может быть, в других моих повестях, такова: что значит быть христианином? Сцена рождественского спектакля в «Гранатовых джунглях» для христианской традиции гротескна. Я не уверена, что значит быть христианином (я лютеранка), даже когда я «знаю», чему меня учили. Мне удивительны те люди, которые абсолютно уверены в ответе; и мнение Бога у них на удивление похоже на их мнение. Эта проблема стоит минуты вашего времени. Важно помнить древнейшие корни нашей цивилизации, и это Афины, а не Иерусалим, который был внесен в нашу культуру позже. Наши древнегреческие матери и отцы (отцы забрали себе всю славу) разрабатывали религиозные празднества, когда они не только восхваляли своих богов, но и посмеивались над ними. Они, наверное, ожидали, что бессмертные не прочь иногда посмеяться, хотя бы даже над самими собой. Поэтому я спрашиваю, зачем же Богу было давать мне чувство юмора, если Он(а) не хочет, чтобы я им пользовалась? Если Аристофан мог схулиганить, не вижу причин, почему бы мне этого не сделать. Насколько я знаю, гром с ясного неба не разразил Аристофана, когда он писал в пятом веке до нашей эры, в Афинах. Я считаю, что должна изучать религию в комических терминах. Если мы не можем найти смешное в религии, разве это не значит, что наша вера настолько слаба, что не выдержит такой проверки? И что это тогда за вера? Как говорила моя мама: «Когда нет веры, волей-неволей появляются дьяволы». Она оказалась почти пророком, моя мама. Я верю, что смех – это еще один путь найти свою веру. Желаю вам многих лет смеха. Если «Гранатовые джунгли» заставили вас немного посмеяться, я счастливая женщина. Если нет, я все равно счастливая женщина. А вы, может быть, найдете повод посмеяться где-нибудь еще. Надеюсь, что еще через пятнадцать лет я напишу еще какое-нибудь предисловие к этой книге. Надеюсь, что я буду делать это до ста лет, а потом, наверное, успокоюсь. Я отчаянно хочу дожить до ста лет, потому что Жизнь хороша, волшебна, чудесна, и даже когда она не такая, я все равно не хочу упустить из нее ни одной минуты. Учитывая альтернативу. Наслаждайтесь жизнью, милые мои. Это все-таки не репетиция в костюмах. С любовью, Рита Мэй Браун. Февраль 1988 года, Шарлоттесвилль, Вирджиния.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Полина прервала мои мрачные мысли.
- Молли, ты спала со многими женщинами?
- С сотнями. Передо мной невозможно устоять.
- Будь серьезной.
- Я серьезно - невозможно устоять.
Я протянула руку, положила ладони ей на плечи и поцеловала, что обеих нас изумило. Она начала отстраняться, но затем решила рискнуть. Благородно и смело с ее стороны. Нетрудно было предсказать, что после поцелуя она начнет возражать.
- Ты не должна была это делать! Чем ты тогда отличаешься от мужчины, если вдруг вот так целуешь меня без спроса?
- Если бы я спрашивала, ты бы меня не поцеловала. Давай поцелую тебя еще раз, чтобы ты могла уверенно оценить разницу. Мне не понравилось бы, если бы ты спутала меня с противоположным полом.
Ее глаза расширились, и она начала упираться, но я не была настроена на сочувствие. Я сжала ее покрепче и одарила долгим французским поцелуем. Ей понравилось. Ей это нравилось, но не нравилось то, что я делаю так, чтобы ей нравилось. Она в ярости отстранилась от меня.
- Как ты смеешь? Как ты... Да мне уже столько лет, что я тебе в матери гожусь!
- А мне уже столько лет, чтобы понимать, что это неважно. Почему бы тебе не слезть со своего священного члена? Ты это оценишь. Любая женщина, у которой осталась хоть часть вагины, это оценит. Женщина, которая целует женщину - это прекрасно. А женщины, которые занимаются любовью - это динамит. Так почему бы тебе просто не дать себе волю и не заняться этим?
- Это неслыханно. Ты сумасшедшая.
- Есть такая возможность, но, по крайней мере, я знаю, о чем говорю, по личному опыту. А ты знаешь только с одной стороны...
Это ее задело. Было уже слишком близко к цели. Я была дюймов на пять меньше Полины, но это не удержало меня от того, чтобы перейти к следующему шагу и уложить ее на мой матрас. Прежде чем она смогла сложить свои нежные ручки в кулаки, чтобы ударить меня, я еще раз ее поцеловала. Я трогала ее грудь, прижималась к бедрам, и Полина решила, что она действительно не знает это дело с другой стороны, и сорок один год - достаточно долгое время для блуждания в потемках. Вот, она уже готова, и то, что я почти ее принудила, для нее было очень удобно. Так она могла избежать ответственности за то, что занимается любовью с другой женщиной; ну и вино тоже помогало. Но, какими бы ни были причины, на поцелуи она отвечала. Она вытянулась на матрасе и прижалась ко мне всем телом. Было особо не о чем говорить. Как только мы обе сняли одежду и забрались под одеяло, она взглянула на меня хитрыми глазами и спросила:
- Где мы сейчас?
- Что?
- Где мы сейчас?
- В кровати, в моей комнате. Где же еще?
- Нет, нет, мы в мужском туалете.
- Где?
- Да, мы обе в мужском туалете на станции метро «Таймс Сквер».
- Полина, нас не пустят в мужской туалет.
- Ты должна рассказать эту историю вместе со мной. Тебе надо участвовать в этой фантазии, иначе я не смогу кончить. Так что, прошу тебя, мы в туалете, и ты смотришь на меня, и замечаешь мой член и говоришь: «какой хороший член, большой и сочный», - ну, давай же!
- Хороший член, - кхм, - большой и сочный.
Она начала возбуждаться и заерзала на кровати.
- Дальше, дальше!
- Что еще сказать?
- Все, что угодно. Сама придумай.
- М-м... это самый сочный член, который я видела. По-настоящему крупный экземпляр.
- Спроси, можно ли его потрогать, - хриплым голосом.
- Можно потрогать твой член, пожалуйста?
Полина низко застонала.
- О да, трогай, целуй его, соси его! - и она кончила ровно в тот момент, когда я сказала, что хочу трогать его, целовать и сосать.
После десятиминутной рефлексии она перекатилась на бок и спросила:
- Ты хочешь, чтобы я занялась с тобой любовью? Я никогда не делала этого раньше, но уверена, что смогу.
- Да, мне бы хотелось, чтобы ты занялась со мной любовью.
- Какая у тебя есть фантазия?
- Наверное, никакой.
- Но как ты можешь заниматься любовью без фантазий? У каждого есть сексуальные фантазии. Готова спорить, что это слишком ужасно, чтобы рассказать. Но мне-то можно. От этого я опять вся загорюсь.
- Мне жаль, но мне нравится просто заниматься любовью. Трогать, целовать, и все такое - от этого я возбуждаюсь. Тебе не надо ни слова говорить.
- Я не верю, что в наши дни и в наши годы кто-нибудь может жить без фантазий.
- Ну, у меня есть что-то вроде того, но я не уверена, что это фантазия.
- Давай-ка, расскажи, - она обняла меня за талию.
- Когда я занимаюсь любовью с женщинами, я думаю об их гениталиях как... как о гранатовых джунглях.
- Гранатовых джунглях?
- Ну да, женщины - они ведь пышные, сочные, полные скрытых сокровищ, и, кроме того, хороши на вкус.
- Вряд ли это фантазия. У тебя исключительно незрелая половая жизнь, Молли. Неудивительно, что ты лесбиянка.
- Если с тобой то же самое, мне кажется, я смогу обойтись без занятий любовью.
- А, ты смущаешься, потому что у тебя нет фантазий. Не стоит. Я тебе придумаю. Я, правда, хочу заняться с тобой любовью. У тебя очень сексуальное тело - легкое, гладкое и тугое. Ты идеальный платоновский андрогин. Нет, это неправда - ты безупречная женщина. Но ты такая сильная. В тебе нигде нет дряблости. Я... я хочу войти в тебя. Наверное, это возбуждает - войти в другую женщину, когда она влажная и открытая.
- Хорошо, хорошо, ты придумывай историю, а я послушаю, пока ты будешь заниматься любовью.
Полина придумала историю о том, что мы студенты в мужской школе-интернате. Там мы делали это в раздевалке. Это так возбуждало ее, что она занималась любовью в абсолютном неистовстве. Но я чувствовала, что мы с Полиной вряд ли будем слишком развивать отношения. Я терпеть не могла историй и не могла понять, почему они все о мужчинах.
Она не осталась на всю ночь, хотя я была бы не против. Приятно свернуться рядом с теплым телом, а потом проснуться утром, чтобы обняться для приветствия. Но она сказала, что не заснет без старого синего свитера и большой подушки под коленями. Возможно, она не могла заснуть в одной кровати с другим человеком. Так что она отправилась домой, а я не смогла заснуть всю ночь, пытаясь вычислить, снилось ли мне это все или было правдой. Это было правдой. На следующее утро, когда немного солнечного света пробралось сквозь загрязненный воздух к моей кровати, я нашла несколько длинных черных волос и немного седых.
День моего свидания с Полом наступил, и я пришла в безумном любопытстве. Чем могли заниматься эти двое? Рассказывал ли он ей эти нелепые истории? Был только один способ выяснить это.
Пол повел меня в итальянский ресторан, а потом стал прощупывать следующий шаг. Он явно не был привычен к женскому вниманию и нервничал. Я предложила прогуляться по парку Риверсайд. Я сказала, что провожу его домой, потому что он жил прямо рядом с парком. Полтора часа ушло на то, чтобы пройти четыре квартала. Мы прибыли к его двери, и он хромая, зашел внутрь, потом повернулся, будто его настигла ослепительная мысль.
- Не хотела бы ты зайти наверх и взглянуть на мою диссертацию? Ее высоко оценили в Гарварде.
- Хотелось бы посмотреть на вашу диссертацию.
Пол провел следующие полтора часа, объясняя мне громадное значение пунктуации в поэзии начала двадцатого века. Он загнал себя в пену, объясняя устрашающую мысль, что из поэзии должна быть выброшена пунктуация. После этой диатрибы он тяпнул «Сквирта» {69} с водкой и завел тираду против Эдмунда Уилсона {70}. Потом без предупреждения оборвал речь, накренился ко мне со своей стороны дивана и поцеловал меня - это с такими-то зубами. Господи боже! Прежде чем я смогла уцепиться, он нырнул мне между колен, будто герой «Утреннего патруля» {71}, и обляпал слюнями все мое тело. Пол не был сторонником долгого разогрева.
