Книга

— Понимаю, — нетерпеливо ответил Клим. — Прочитайте, я вас очень прошу. Опасность ведь от этого не увеличится, не так ли?

Он испытывал необыкновенный подъем, даже радость, абсолютно неуместную в обстоятельствах, связанных с трагической смертью людей, причем людей, если уж не близких, то во всяком случае, не чужих. Записка Дрора свидетельствовала о том, что свиток и в самом деле не обманул ожиданий. Да, оригинал исчез вместе с Наджедом в буром водовороте потопа и сейчас лежит где-то на дне Вади Кумран под слоем губительной едкой грязи… а может быть, его вынесло в море, где тонкая медь не просуществует и нескольких недель… но какое это имеет значение?

Его нисколько не волновал вопрос сохранности старой металлической ленты. Уцелеет… не уцелеет… какая разница? Люди потребуют доказательств? Ну и что? Поход Клима за истиной был его скромным персональным походом: он вовсе не замахивался на спасение человечества: тут бы с самим собой разобраться… А потому вполне хватало того, что сам он не нуждался в доказательствах подлинности текста. Точная бумажная копия устраивала Клима не меньше, чем медный оригинал. Не меньше?.. больше!.. — не нужно таскаться с тяжелым свертком. Все это ерунда, незначительные мелочи. Главное же заключалось в том, что недостающее, оно же первое, важнейшее, звено найдено, что он держит его в руках, а вместе с ним и всю длинную цепь! Цепь, на которую можно будет без колебаний подвесить собственную душу и, наконец, успокоиться. Теперь-то он получит истину из самых что ни на есть первых рук!

Клим рассеянно слушал и не слышал слова Ханны по телефону, маскируя свое невнимание невпопад вставляемыми «угу» и «угм». Если бы не волнение, она поняла бы это намного быстрее.

— Эй! Вы вообще слышите, что я вам говорю?

— Угу…

— О чем я только что говорила?

— Ээ-э… Ханна, милая, — сказал он по возможности мягче. — Мы не на уроке и вы не моя классная дама.

— Вы идиот! — прокричала она в трубку. — А, черт!.. Извините, я не хотела.

— Ничего, — Клим усмехнулся. — Темпераментной женщине прощается многое.

— А, черт… — повторила Ханна. — Слушайте. Мне кажется, что мы оба не возражали бы дополнительно обсудить вопрос моего темперамента. Но если вы будете вести себя, как дурак, такой возможности может и не представиться. Я ясно выражаюсь?

— Гм… — ответил Клим нерешительно. — Надеюсь, что понял вас правильно.

— Обещайте мне ничего не предпринимать, пока я не приеду. Обещаете?

— Постараюсь.

— Смотрите же. Все.

Она повесила трубку. Теперь уже ничто не отвлекало Клима от его мыслей. В голове у него вертелись слова из дроровой записки: «…от имени Шимона из Бейт-Цайды и Йоханана бен Зевадия…» Клим вынул из нагрудного кармана листок и вгляделся в буквы, напоминающие птичьи следы на морском песке. «Там такое, такое… как в кино…»

— Как в кино… — повторил он вслух. — Как в кино. Что это значит?

Сердце вдруг неприятно кольнуло, будто комариным хоботком. Испугался, а? А что, если… Клим решительно передернул плечами, отгоняя комара, но тот отказывался улетать, вился вокруг, противно жужжа и требуя, чтобы Клим дослушал его комариную песню. А что, если и это окажется лажей? Как в кино… Что тогда станешь делать? Куда денешься?

Клим отмахнулся. Глупости. С чего это вдруг? Разве не этого ты искал? Ну?.. Этого, конечно этого. Нужно скорее получить перевод, чтобы уж никаких сомнений. Жаль, что с Дрором уже не поговорить, он-то прояснил бы. Как в кино… тьфу!

Так. Профессор Школьник. Тот самый, светило с мировым именем… вон, его книжки на полке. Позвонить? Наверняка его телефон есть в справочнике Иерусалимского университета. Клим набрал номер. Как в кино… — вертелось у него в голове. — Какая-нибудь дешевая интрига, как в паршивом голливудском сериале. Что ты тогда станешь делать?

Он бесчувственно продрался через несколько коротких разговоров, цепляющихся друг за дружку, как звенья одной цепочки. Вот и главное звено, первое, наиважнейшее… как свиток…

— Алло.

— Профессор Школьник? — Клим говорил по-английски. — Меня зовут Адриан Стойка. Я ассистент доктора Дрора Яари. Вы, наверное, уже слышали…

— Да-да. Ужасная трагедия. Мне рассказали буквально час тому назад.

— Видите ли… не знаю, сообщили ли вам и эту деталь, но он погиб по дороге к вам. Спешил показать фотокопию одной крупной находки.

На том конце линии воцарилось молчание. Клим немного подождал.

— Алло? Профессор?

— Это ужасно, — глухо ответил Школьник. — Ужасно.

Клим смущенно кашлянул. Он ожидал несколько другой реакции.

— Ээ-э… вы уверены, что не хотите посмотреть на то, что он вез? Я мог бы подвезти это вам прямо сейчас.

— Посмотреть? — растерянно переспросил профессор. — О чем вы? Прямо сейчас? Дрор еще даже не похоронен… как можно…

— Профессор, — сказал Клим, придав голосу непререкаемую твердость. — Он сам бы этого хотел. Я позвонил вам только для того, чтобы исполнить его последнюю волю. Последнее желание умирающего. Впрочем, если вам кажется…

— Подождите, господин…

— Просто Адриан.

— …Адриан. Вы, видимо, правы. Привозите вашу фотокопию… — Школьник замолчал, хотя по голосу слышно было, что он хочет еще что-то добавить, но сомневается, стоит ли.

— Да? — помог ему Клим.

— Когда поиск становится страстью, человек уже не смотрит ни под ноги, ни по сторонам, — проговорил Школьник с горечью. — Только вперед. Дрор был таким, светлая ему память.

— Не только Дрор… — неожиданно для себя сказал Клим.

— Конечно, конечно… — профессор неопределенно хмыкнул. — Не имею честь быть с вами знакомым, Адриан, но трудно не расслышать эти интонации и в вашем голосе. Приезжайте. До шести я на кафедре.

Клим нажал на кнопку «end». Мобильный телефон подрагивал у него в руке. End. Конец. Вот и все. Последняя остановка. Амит вернется в четыре. Ты одолжишь у него машину, он не откажет. А откажет, возьмешь в другом месте. Когда поиск становится страстью, человек уже не смотрит ни под ноги, ни по сторонам, только вперед. А твой поиск уже давно стал страстью, не так ли? Ай да профессор! Оказывается, он переводит не только древние тексты… Хотя, как сказать: твой личный текст, возможно, еще древнее того, медного.

Того, медного, в котором ты рассчитываешь найти последний ответ. В котором вместо ответа может оказаться какая-нибудь дежурная лажа, многословных образцов которой ты уже начитался тоннами. Вон они, на полках: Августин, Боэций, Аквинат, Паскаль, Кант, Гегель, Кьеркегор, Флоренский, Ясперс… мощные замки, прекрасные дворцы, висящие в воздухе, изощренное мастерство метода, скрывающее отсутствие смысла. Что нового добавят тебе Шимон из Бейт-Цайды и Йоханан бен Зевадия? Как в кино…

Снаружи послышался автомобильный сигнал; Клим выглянул из вагончика. Сияющий Амит смотрел на него из окошка слегка потрепанного, но совсем еще крепкого джипа песочного цвета.

— Привет, затворник! Отдыхаешь? Смотри, какую нам тачку выдали взамен того старья! Настоящая «суфа»! Сто восемьдесят лошадей! Зверь-машина! И на спидометре всего полтинник. Новье! Хочешь прокатиться?

Клим невольно улыбнулся и сам — зеркальным отражением амитовой улыбки.

— А что, можно? Я бы в Иерусалим съездил…

Уже произнеся это, он вдруг понял, что хочет, чтобы Амит отказал. Но тот, казалось, даже обрадовался его просьбе.

— Какие проблемы, брат! Конечно, езжай… Да если бы ты не припарковался на том обрывчике… ты что… бери, до завтрашнего утра, до шести. Годится?

Клим кивнул. Все один к одному. Конечная остановка приближалась с пугающей быстротой. Он выехал из Михмаса, когда еще не было четырех. Небо над пустыней расчистилось, джип и в самом деле катил легко, теплым зеленоватым светом мерцали циферблаты, под ладонями пружинила удобная оплетка руля, радио пело про дождь, который должен приходить вовремя, как цветы весной, как сын после долгой отлучки. Все должно приходить вовремя, Клим, и конечная остановка — тоже. Ты никогда не боялся искать, отчего же ты так боишься найти? Гм… понимаешь, это разные умения. Совсем разные.