Соска

Разбудила Дмитрия Сергеевича женщина.

— Осталось пятнадцать минут, — торопливо сказала она. — Сейчас объявляют каждые пять минут. У вас, наверное, выключено радио. Вы не буйный?

— Кажется, нет… — Дмитрий Сергеевич сладко зевнул.

— …сталось 15 минут, об…вляется гот…ность номер… — принес с улицы теплый ветерок.

— А я Татьяна Васильевна, ваша соседка. У меня лейкемия.

— Очень и очень приятно, — Дмитрий Сергеевич еще раз мирно зевнул. — А я — Дмитрий Сергеевич Лазарев. Совершенно здоровый человек, к тому же писатель, путешественник, геолог, испытатель, первооткрыватель, геодезист, картограф, археолог и бывший милиционер.

— Понимаю-понимаю, — слегка перебила женщина. — Вы не подпадаете под убежище?

— Под убежище? Не знаю. Может быть, и подпадаю, но я никуда не пойду. Мне очень и очень хорошо здесь, в этой прохладной и необыкновенно уютной комнате.

— Да, но…

— И тем не менее.

— Странный вы какой-то… Ах, да! Совсем забыла: вы же дурак. А я вот не подпадаю, но пошла бы с удовольствием… Все одно не пустят, а может быть, и семью денег лишат за нарушение распорядка. Так что осталось мне, как и вам, пятнадцать минут. Можно я залезу к вам?

— Конечно-конечно. — Дмитрий Сергеевич гостеприимно откинул край легкого одеяла. — Залезайте, я расскажу вам про город.

Женщина скинула с себя халат. Под ним у гражданки оказалось очень белое тело с неприятными черными волосами кое-где.

Она юркнула к Дмитрию Сергеевичу под одеяло, и там почти сразу стало невыносимо жарко.

— А может, не надо про город? Осталось так мало времени… Как тебя зовут?

— Ничего, я успею. Дима. Вот смотрите… — Дмитрий Сергеевич взял с тумбочки карту. Тем временем безумные руки соседки срывали с него пыльную рубашку, путались в застежках штанов, лезли под грубые армейские трусы. — Здесь я отметил месторасположение город…а. Теперь, если пометить еще одним крестиком «Ноев ковчег», то будет очень легк… а! К вам проложена железнодорожная ветка?

— Осталось равно десять минут. Всем-всем-всем…

— Скорее, скорее, — жарко зашептала в ухо Татьяна Васильевна, — ветка, ветка, веточка.

— Да-да, скорее. И ветка. Жаль, что, ах, но.

— Скорее, ах, ах, никаких но.

— Да. Да. Даю, даю. Жаль, что я не успел. Не успел, не успел я. Ах.

— Осталось семь минут…

— Да, Дима, да, Дима, да, Дима, да. Всего семь минут. А потом — все.

— Не успел я, не успел. А ведь там жили люди…

— Как тебе, повезло, ах-ах. Ты дурачок, и у тебя есть город. Еще, еще, еще! Не жалей меня, Дима!

— Осталось две минуты.

— Кончик, кончик, кончик, кончик!

— Город, город, город, город!

— Сладко, сладко, сладко, сладко. Не думай о городе, Димуля. Не успеем!

— Осталась одна минута. Во имя партии и лично товарища…

Из распахнутого окна донесся гул. Это гудел приближающийся самолет.

— Ну же, Дима, ну же, ну же, ну же!

— Да, да, да, да. Первым делом, первым делом самолеты.

Гул нарастал и дрожал в стеклах.

— Ой, ой, давай, Дима, давай, давай!

— Я сейчас, я сейчас, я сейчас.

— У тебя есть город, Дима. Город! Город-город-город-город! Аааааааа!!!

— Даааааааа!!!

Опустошенный Дмитрий Сергеевич откинулся на подушку, как напившийся комар.

Гул самолета стих. Стало очень тихо. Из окна долетел щебет птицы. Татьяна Васильевна широко раскрыла глаза и медленно приподнялась на локте.

Пузатая занавеска, полоса солнца на стене, мятая простынь, чье-то ухо…

— Ой!

Татьяна Васильевна резко поднялась, посмотрела на часы, бросилась к радио на стене, включила.

— Внимание! — хрипло и не совсем уверенно захрустел динамик.

Дмитрий Сергеевич тоже приподнялся на локте, а потом и сел. Панцирная решетка заскрипела.

То, что говорил голос из динамика, было непонятно, но Дмитрию Сергеевичу было все равно. Он был счастлив. Кончик светика — замечательное дело!

— По техническим причинам… а также по причине… просьба соблюдать полное… просьба оставаться на… просьба не выходить за… и переносится на завтра на 19 часов вечера. Повторяю… Повторяю… Повторяю…

— Ой, ой, ой! — Татьяна Васильевна занервничала, заторопилась. — Какой вы чумазый, пыльный и вообще. Что же я натворила. Распутная рожа! Можно я возьму эту салфетку?

Татьяна Васильевна накинула халат, схватила с тумбочки салфетку, на которой полоумный сосед поставил карандашом важный крестик, и принялась подтираться внутри халата.

— Ох, и влетит же мне! — донеслось уже из коридора. — Ну и вам, соответственно, тоже.

— Странный, ух странный город!

Цезарь лежал на спине и смотрел в потолок. Тело приятно постанывало, не хотелось ничего. Только пить.

Все странности, одна за другой, опять полезли ему в голову. И самая главная странность — их совсем, совершенно, однозначно и абсолютно не интересовал найденный им город. Научная революция обитателям этого странного места была по барабану. Рапорт, который он сделал компетентной пепельнице, не принес результата. А ведь он ожидал немедленного интереса на самом высоком уровне!

Он ошибался. Всех здесь интересует только непонятный «кончик светика», на остальное им всем наплевать. А тогда какого черта…

Дмитрий Сергеевич решительно вскочил и начал торопливо одеваться. Быстрее, туда, к фонтану!

Дмитрий Сергеевич натянул снятые усилиями соседки штаны, надел рубашку и вдруг спохватился.

— Карта!

Карты не было. Ни на тумбочке, где он ее оставил, ни даже под кроватью.

В голове мерзко заверещали злые черные птицы.

Дмитрий Сергеевич бросился к выходу. Быстрее! Ничего страшного, у него прекрасная зрительная память. Главное сейчас не это. И даже не то. Главное другое.

Город был пустее пустого. Обмакнувшееся в красненькое солнце давало большие черные тени. Чувствовалось приближение холодной ночи. Дмитрий Сергеевич представил, как жители города сидят по своим убежищам, как глупые черные тараканы без усов, в ожидании голоса из динамика, и весело захохотал.

Быстро, но осторожно, а главное не это. Бесшумной тенью беглец проскользнул мимо «Москвича» с табличкой «Москвич», по грунтовке, мимо колодца (в нем чернела налитая вода, и в ней плавала луна), туда — к заветной пробоине в ограде.

Первым делом и пока не стемнело, нужно было подобрать золотой обломок пики от ворот настоящего города. Теперь у него было достаточно сил, чтобы донести обломок куда следует.

Нашел его Дмитрий Сергеевич на удивление быстро, в нескольких метрах от пробоины. Подобрав, пошел, стараясь идти размеренно, чтобы не уставать.

Ночь опустилась отовсюду и сразу. Дмитрий Сергеевич еще немного продолжил движение, но вскоре лег на колючку и уснул под магически красивым звездным небом.

И опять ему снился город. В городе тоже была ночь. С крупными звездами, сочными, чистыми. В мягком лунном свете серебром поблескивал заборчик с отломанной пикушкой. Черное небо покачивалось как перевернутый океан.

Весь следующий день Цезарь шел, шел и шел. Потом тащился, потом полз.

Белое солнышко раскачивалось из стороны в сторону, песок жегся в дырах штанов, а в небе кружились и кричали большие черные птицы.

Ровно без трех минут семь Цезарь в изнеможении перевернулся на спину и замер. Песок помаленьку проседал и ссыпался под ним, и путник сполз на добрых полметра с бархана вниз головой, прежде чем открыть глаза.

А открыть глаза было просто необходимо, хотя бы чтобы увидеть в последний раз эту щербатую пустыню, бархан и, если повезет, что-нибудь еще, например корову.

Цезарю повезло, он увидел необыкновенное зрелище. Далеко у горизонта вдруг вырос ослепительно яркий фонтан, похожий на гриб с неподвижно кипящей шляпкой.

Гриб отразился в перевернутых глазах Цезаря, поднялся вниз, до самого неба, и потух. А может быть, это всего лишь Цезарь закрыл глаза…