Хроника любовных происшествий

Витек неотрывно следил за парадным входом женской гимназии. Кто-то входил туда, кто-то весело сбегал по каменным ступеням, но здание оставалось безмолвным, словно замершим в ожидании, застывшим. Из боковой улицы выехал автомобиль, и у Витека потемнело в глазах. Он узнал этот синий кузов, похожий на жестянку из-под чая. Польский «фиат» ехал медленно, вздымая стелющуюся, жиденькую пыль, и остановился у каменной лестницы. Скрипнул ручной тормоз, из-за баранки вылез тучный сержант, поднял крышку капота и начал копаться в моторе. В салоне машины кто-то оставался и ждал, полулежа, в густой тени на заднем сиденье. Витеку, вероятно, почудилось, что этот кто-то внимательно наблюдает за улицей. И он отступил за дерево. Сорвал листок и принялся жевать его в волнении. Унтер поднял голову и посмотрел на небо, прикрывая глаза ладонью. Площадь затихла, вся толпа – торгующие, покупатели, любопытные и жулье – тоже уставилась на небо. А там в разрывах между золотистыми облаками плыли на север эскадрильи вольных птиц. Плыли тихо, во всю ширь неба, от горизонта до горизонта. Ломали строй и тут же его восстанавливали, послушные дисциплине великого перелета. Люди в молчании следили за величественной мистерией крылатых странников.

И вдруг пронзительно задребезжал электрический звонок, и тут же с лестницы посыпали сотни девчонок в синих мундирчиках. Витек даже не успел заметить, когда сержант закрыл капот, когда Алина села в автомобиль, когда машина тронулась. Услыхал только предупреждающее кваканье клаксона. Толпа гимназисток расступилась, и над их головами проплыла блестящая крыша «фиата». Потом машина, сверкнув отраженьями солнца в фарах, помчалась по улице с каштанами, увеличиваясь на глазах и грозно ревя мотором, словно хотела растоптать притаившегося за деревом Витека. Промелькнула совсем рядом, в облаках пыли и выхлопных газов. В эту долю секунды ему показалось, что он видит глубоко запавшие глаза Алины, устремленные на него с укором. Показалось, что, резко откинувшись назад, она прячется в тени, отстраняется от спутника. Показалось ему, что она кричит пронзительным, истерическим голосом, как человек, падающий в пропасть.

Толпа снова глазела на небо. Гимназистки тоже. В голубой вышине, чистой, еще не испепеленной зноем, устремлялась на север новая стая птиц.

– Не надо сюда приходить.

Витек резко обернулся, готовый к обороне. Но это была Зуза, которая также смотрела на небо.

– Алина просила что-нибудь мне передать? – спросил Витек сдавленным голосом.

– Она ничего не говорит, а я и так все знаю.

– Почему она не хочет со мной встретиться?

Зуза опустила голову. Черная коса скользнула с плеча на грудь, как испуганный зверек.

– Не может. После выпускных экзаменов ее увезут за границу.

– Значит, всего через несколько дней.

– Да, собственно, через несколько дней.

– Что же мне делать?

– Все равно будет война.

– Плевал я на войну, на мир, на выпускные экзамены, на будущее, на ее родителей и на всех прочих людей. Мне все безразлично теперь. Я должен с ней увидеться, иначе я сойду с ума.

– Она, вероятно, считает, что вы все это выдумали, – сказала Зуза.

Витек рванулся к ней, и девушка отступила на несколько шагов.

– Ну и что, если выдумал? А какое оно – невыдуманное? Может, вы скажете, если она не смогла?

Зуза прислонилась к металлической ограде, за которой бушевала белая сирень.

– Не кричите так.

– Я не стесняюсь. Пожалуйста, пусть все знают.

– Вы наверняка больны. Нельзя ходить с температурой.

– Значит, либо придумал, либо болен?

– Может, и то и другое.

Витек хотел крикнуть, но не хватило сил. Взглянул бессмысленно на тротуар под ногами. В зазорах между плитами виднелись комочки мельчайшего песка, напоминавшие ягоды. Земляные муравьи бежали по невидимым тропкам в заглохший сад за металлической оградой.

– Ладно, – тихо произнес Витек. – Пусть будет так. Но это только начало.

Витек отвернулся от Зузы и побрел прочь по сумрачному зеленому туннелю, каштаны источали веселящий смолистый аромат свежести.

– Пан Витольд! – крикнула Зуза.

Он остановился, ждал не оглядываясь, понуро.

– Алина, пожалуй, очень страдает, – добавила она шепотом.

Потом он шагал вниз по склону, через лес, прогретый солнцем. Не замечал бутонов, лопающихся буквально на глазах, цветов, подрастающих с каждым часом, не замечал лета, торопящегося в долину Виленки. Лес гудел трубным гласом, прислушиваясь к самому себе. Мокрые нити паутины хватали Витека за волосы. Какая-то крупная птица тяжело летела зигзагами среди еловых стволов. Озерки теплого смолистого воздуха стояли на солнечных полянах. Витек брел напролом зарослями буйной, молодой зелени, и все травы, цветы, кусты цеплялись за руки, хлестали по лицу, преграждали ему путь к Алине.

– Магараджа!

Да, это был кот Магараджа. Он шел не спеша, извиваясь змеей среди высокого папоротника, прикидывался, что не видит хозяина, изображал пристрастие к ботанике, рьяно обнюхивал длинные травинки.

– Магараджа, куда это ты собрался?

Кот задумчиво оглядел макушки высоких деревьев, а потом, поигрывая хвостом, как заправский хищник, канул в чаще молодых трав.

Витек остановился на опушке леса у края оврага – бывшего русла. Земляные террасы на той стороне были свежевскопаны, кудрявая рассада торчала из бурой, жирной земли. Стены виллы зазеленели от дикого винограда. В широких окнах отражалась вся долина и каменная пирамида города, замыкающая ее устье.

– Истерия инволюционная, – сказал Витек. – Как хорошо болеть.

Нащупал пульс на левой руке. Считал, глядя на дом, облитый предвечерним густеющим светом. За рекой послышались цимбалы, словно бренчанье просыпающихся к вечеру комаров.

– Я не улавливаю пульса. Я весь – гигантский, оглушительный пульс.

Хлопнула дверь на задах дома. Из-за угла выскочил Рекс и покатился огромным черным комком к калитке. Распластался на проволочной сетке, демонстрируя рыжее брюхо. Отчаянно залаял, и раскатистое эхо где-то возле французской мельницы подхватило этот лай. На крыльце появился доктор Наленч в мундире и при орденах. Он долго вглядывался против солнца в стену леса, распираемого предвечерним ветром. Наконец принялся звать пса. Рекс возвращался неохотно, то и дело останавливался на дорожке и усердно облаивал Витека, который замер у шеренги деревьев, вибрирующих от собственного шума. Доктор запер пса в холле, словно желая и его уберечь от соблазнов, а сам направился за дом. Там хрипло кашлянул мотор, раз, другой, а потом заурчал на полных оборотах. Сержант сбегал к задним воротам, распахнул железные створки и вернулся к машине. Синий «фиат» покатил по новому, вымощенному камнем шоссе, которое вело в Новую Вилейку, где находился крупный гарнизон.

У Витека заныли ноги. Рядом золотился свежий сосновый пень. Витек тоскливо на него поглядывал, но не двигался с места.

– Сяду вечером, – сказал самому себе. – Тогда никто не увидит.

Мокрые штаны липли к телу. Он пошевелил пальцами ног. В ботинках чавкнула вода.

– Может, заработаю воспаление легких? Тем лучше. Очень хорошо.

Тени заметно удлинялись. В тесном ущелье накапливались сумерки.

– Алина, ты меня слышишь? – тихо произнес Витек. – Подойди к окну. Подымись со стула или тахты и подойди к окну. Видишь меня? Я стою здесь и жду тебя и ждать буду до конца света. Отвори дверь, пройди по дорожке к калитке, а потом ко мне, в лесной сумрак. Призываю тебя всей силой воли, всем своим могуществом.

Витек до боли вытаращил глаза, впился взглядом в окна, которые были мертвы, то есть, конечно, они не были мертвы, ибо отражали гаснущий день, просто никто за этим мертвым отражением не пошевелил занавеской, никто не помахал рукой в знак взаимопонимания.

– Алина! – воскликнул он негромко.

Тучи расступились, обнажив чистое небо. Сбились толпами над горизонтом и там поджидали наступление ночи.

– Алина! – крикнул Витек.

– Алина!

– Алина!