Солнца двух миров (СИ)

Шахматный пришёл в гости на этот раз обеспокоенным. Нашёл Ветер изменённым, переделанным, надавил на него, выпутывая из памяти подробности, ударил наотмашь, тьмой пронизывая и пропитывая завихрения. "Как ты смел?" - будто имел право указывать и диктовать, будто заявлял право на то, чтобы быть предупреждённым. Ветер разбросал тьму, вытряхнул её из себя, - как капли из шерсти, дразняще обжёг тёмного неровными ледяными иглами - как язык показал. А потом сплёлся с ним, показывая, делясь, давая впитывать новые воспоминания и новые ноты восприятия, и Шахматный обнимал свой Ветер, укладывая в понимании, что он стал другим.

Плен ощущался острее и больнее, чем прежде, с тех пор как Тераэс пропал. Несколько дней спустя после того, как он кружил её в танце, разгорячённую и оживлённую из-за его заклятия, Лаинь решила, что достаточно долго сердилась, и послала ему мыслезов. Маг откликнулся, поговорил с ней спокойно, отрешённо, явно занятый своими делами, но следующие вечера она снова проводила в одиночестве. Гордость не позволяла девушке снова звать Тераэса, и она довольствовалась компанией книг и наблюдением за чужой жизнью на экране.

Мейсарал наконец заключил мир с Шоистрией на взаимовыгодных условиях, и люди праздновали окончание войны и надеялись, что новый период мира будет таким же долгим и благополучным, как и предыдущий, продлившийся несколько столетий. Снова открывались границы между странами и потихоньку получали более широкое обращение ключи от общественных порталов. Родители Лаинь вернулись домой и продолжили свою светскую жизнь с приёмами и торжественными обедами.

Тем временем участились стихийные бедствия, начавшие беспокоить два мира как раз перед тем, как Тераэс решил оставить её в одиночестве. Похоже, что-то менялось в тектонике и климате планеты, а может быть, в настроении Изначального Ветра, решившего играть в Циасе вместо Феоса.

Уэтер и его "воины Апокалипсиса" оставались обеспокоенными и не спешили прекратить свою деятельность. По-прежнему находились признаки того, что мирам угрожает опасность, и, несмотря на воцарившийся мир между представителями разных народов, то и дело шла трещинами ткань мироздания, и приходилось бороться, чтобы их залатать.

Глядя на друзей, Лаинь тосковала острее. Нуэдер после её исчезновения и гибели Цвера стал ещё более мрачным и замкнутым, чем обычно, Файрен погрузился в свои занятия по развитию пророческого дара, не оставляя себе ни мгновения, чтобы остановиться и задуматься, а Гиз будто не находил себе места, бросаясь в одну авантюру за другой. Он присоединялся к отрядам молодёжи, добровольно патрулирующим окрестности порталов с целью очистить эти часто посещаемые места от удачно кормившихся там разбойников и мелких хулиганов, он устанавливал связи с сомнительными компаниями, помогая им не самыми честными путями добывать запрещённые к использованию артефакты, принимал курьерские заказы для доставки странных посланий и загадочных предметов по адресам, добраться до которых было под силу только рождённому в Феосе. Последним приключением, задуманным Гизом, оказалось путешествие к Махровому Морю. Это заповедное место Циаса было излюбленным курортом для влюблённых, поскольку ходили слухи, что скреплённые в Заводи Любви союзы - прочные, нерушимые и счастливые. Тем не менее, Махровое Море таило в себе множество опасностей. Во-первых, подводные глубины изобиловали точками перехода между Феосом и Циасом, а оказаться в Феосе под водой могло быть очень непростым испытанием для неподготовленного. Во-вторых, Махровое Море, вдали от берегов и тихих заводей, было населено не самыми дружелюбными существами. К тому же, участившиеся стихийные бедствия заставляли заповедное море выходить из берегов так же, как и всякие другие, не столь пропитанные магией. Гиза, разумеется, не пугали ни разгул стихии, ни возможные невольные соскальзывания в Феос, который был ему домом. Но путешествие на дальние необитаемые острова Махрового Моря могло стать приключением, в котором привкус опасности позволит не думать. У каждого свой способ убегать от тоски. В одной из сомнительных компаний, с которыми он имел дело в последние дни, Гиз услышал об утерянном артефакте, жемчужной цепи, которая могла служить проводником в мир мёртвых. Никто не знал точно, как работает эта штуковина, но зато было отлично известно, что её можно продать за неплохие деньги, поэтому отличительные признаки цепи были знакомы любителям лёгкой наживы.

Побережье было окутано утренним туманом, когда Гиз ступил на него. Над морем кричали птицы. Гиз выбрал пустынный берег для начала своего путешествия. Призвал чью-то брошенную лодку, оставленную без охранных заклятий, заскользил на ней по волнам, призывая попутный ветер. Прислушивался к солёным водным духам моря, рассказывал им, что не враг и не вторженец, рассматривал энергетические сети, делавшие море заповедным, - необычные, гладкие, верные в каждом послушном течении.

Гиз добрался до острова, на котором мог оказаться артефакт, на исходе второго дня. Среди легенд охотников за жемчужной цепью была та, что предписывала долгое путешествие, поэтому юноша не стал бросаться в вихри Феоса, чтобы оказаться как можно ближе.

Яркими красками светился закат над островом. Махровые голубоватые облака продолжались мягкими волнами, и волны встречались с небом на горизонте, и вода ласкала облака. Гиз не мог оторваться от пылающего заката, пока он не оставил лишь отзвуки розовых красок и самой границы неба и воды. Тогда он направился вглубь острова, разведывая, ощупывая, пытаясь понять, в каком направлении ему двигаться. Остров был спокойным, похожим духом своим на само Махровое Море, невозмутимое и загадочное, не открывающее полностью своего лица. Деревья и травы казались нетронутыми, птицы и звери - непуганными, непривычными к присутствию среди них людей. Обойдя остров в Циасе, Гиз соскользнул в Феос, где не было никакого острова, только вода, неспокойно волнующаяся вокруг. Гиз создал вокруг себя плёнку, наполнил её воздухом, выделенным заклинанием из воды, приспособил зрение, чтобы толща воды меньше искажала видимое, и принялся за обследование. Поначалу ему показалось, что поиски снова не дали результатов, но потом он заметил странное свечение в области, соответствующей центральной части острова. Приглядевшись к нему, Гиз обратил внимание на то, что свечение приходило откуда-то извне, из потоков, выливавшихся в Феос из Циаса, и последовал за этими потоками, вернувшись в упорядоченный мир.

Он оказался в гроте, которого не заметил, когда бродил по острову. Возможно, магическое излучение артефакта скрывало его от любопытных глаз. Изнутри потоки магического сияния были ясно различимы. Гиз приблизился к ним осторожно, разбирая, есть ли нити защитных заклинаний вокруг, присматриваясь, не встретят ли его ловушки. Жемчужная нить лежала в пыли, незаметная на первый взгляд, казавшаяся давно брошенной, забытой побрякушкой. Гиз коснулся её с опаской, потянул, высвобождая из нанесённой сверху земли звено за звеном. Перебирая пальцами жемчужины, очистил их, и они засияли. Смотал цепь, укрыл защитным полем и нырнул в потоки Феоса, рассчитывая убраться с острова.

Жемчужная цепь затрепетала, запульсировала, сломала свой охранный барьер, как только её коснулась феосская вода Махрового Моря. Распрямилась, обхватила своего похитителя, сжала его прочными звеньями, не оставляя надежды на сопротивление, и утянула в глубину вод, давящих своей тяжестью. Задыхаясь, Гиз всё ещё пытался отследить пути, по которым цепь утягивает его, но не успел запомнить путь и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, вокруг по-прежнему была вода. Вокруг Гиза кружила стайка водных духов, заинтересованно приглядывающихся к гостю. Гиз прислушался к своим ощущениям и обнаружил, что может дышать под водой. Его лёгкие впитывали кислород из воды, заполнившей их. Он попытался расспросить духов о том, что с ним происходит, но они не слышали его, а может быть, не хотели отвечать. Жемчужная цепь по-прежнему держала, сковывала движения, не пускала уцепиться за вихри Феоса и улететь с ними прочь. Гиз чувствовал слабость, сила его подтаяла, возможности приугасли. Он снова закрыл глаза, проваливаясь в тяжёлый беспокойный сон.