По живому. Сука-любовь

Опять молчание. Я со злостью нажала красную кнопку и прекратила разговор.

Телефон зазвонил снова. Опять Сева. Я щелкнула крышкой. А в ответ тишина.

— Ты меня не понял? Отвали!

Со злости я выключила телефон совсем.

Докурив сигарету, пошла в ванную, умылась и вернулась в спальню. Валера опустил книгу и внимательно на меня уставился.

— Кто тебе звонил? — тон его был нейтральным, просто интересующимся.

— Да так… Один идиот.

— У тебя любовник, что ли, появился? — губы мужа поползли в издевательскую ухмылку.

Я тяжело выдохнула и подумала, что лучше все рассказать как есть.

— Когда я училась в академии, еще до нашего знакомства, то встречалась с одним молодым человеком. Севой. Я тебе про него рассказывала. Помнишь? Сегодня утром я его случайно встретила в городе.

— И дала ему телефон? — Валера приподнял брови. — С чего бы это, интересно?

— Сама не знаю.

— Может быть, чтобы начать изменять мужу? А? — Валера перешел на свой обычный, полный едкого сарказма, насмешливый тон. — Одинцова, признавайся — ты с ним уже переспала?

Муж пихнул меня локтем в бок.

Я сделала вид, что не заметила его последней реплики. Будем считать, что он этого не произносил.

— Он утверждает, что все десять лет, с тех пор как мы расстались, пламенно меня любил и забыть никак не мог. Теперь примется трезвонить. Валера, пожалуйста, не надо идиотских версий. Меня саму эта ситуация очень напрягает. Я же тебе ничего не говорю, когда в тебя твои разведенки влюбляются! Это все равно, что я насчет твоей чокнутой поклонницы Любы начала бы тебе сцены устраивать!

— Прошу заметить, я ей номер своего мобильного не давал, — Валера приподнял бровь.

— Перестань, пожалуйста. Не хочу ругаться перед сном.

— А я не ругаюсь. Просто мне кажется странным, что ты, зная повадки своего бывшего любовника, даешь ему телефон. Надеюсь, хоть городской номер ты от него утаила?

— Валера, прекрати.

— Между прочим, с тех пор как я пришел домой, ты меня ни разу не обняла и не поцеловала, — с наездом сказал муж.

В этот момент свинцовая тяжесть в моей голове превратилась в сильнейшую мигрень. Казалось, нечто очень острое и твердое пытается проклюнуться через мой висок. Боль сильно отдала в глаз, отчего нижнее веко слегка задергалось. Раздражение, копившееся с самого утра, начало постепенно просачиваться наружу.

— Валера, ты такой странный! Когда мне надо было подойти к тебе с объятиями и поцелуями? Ты с порога начал орать! Потом ты в очередной раз напомнил мне, что я бездарь…

— Когда я тебе сказал, что ты бездарь?!! — мгновенно, как бочка с сухим порохом, взорвался муж. — Не помню, чтобы слово такое мною произносилось! Хоть слова мои, по крайней мере, не перевирай!

— Да ты постоянно мне это говоришь! С утра до вечера!

Валера сжал кулаки и заговорил сквозь зубы, нервно дергаясь от злости:

— Я тебе говорю, чтоб ты работала, истеричка! Если б я тебя считал бездарью, ноги бы моей уже здесь не было! Я на тебе женился по двум причинам: первая — потому что считаю тебя безгранично талантливой и вторая — потому что меня восхитило твое огромное, искреннее чувство ко мне. Так вот, второго я больше не вижу! Я вижу обнаглевшую бабу, которая села мне на шею и считает, что раз она родила ребенка, то ей все позволено!

Я вскочила и схватилась за голову, закрывая то глаза, то уши. Боль стала нестерпимой. Она перекинулась на затылок. От шеи к темечку пошли электрические волны, в ушах поднялся такой шум, что казалось, я на двухсотметровой глубине. Перед глазами поплыли зеленые круги.

— Господи, — вырвался у меня стон сквозь зубы. — Что ты говоришь?! Что ты говоришь?!! Зачем ты это говоришь?!!

Валера тоже вскочил, отшвырнув одеяло. Книга упала на пол, он поднял ее и с такой силой грохнул на столик, что стоявшая на нем ваза опрокинулась.

— Потому что я задолбался! Я скоро сдохну от усталости, зарабатывая деньги и решая статусные вопросы! Я общаюсь с миллионом людей! Я делаю миллион всяких разных дел! Чтобы мы могли уехать в Швейцарию! Чтобы Лиза пошла в нормальную школу! Чтобы она выросла в нормальной стране! Среди нормальных людей!

Мигрень в моем виске взорвалась зеленой вспышкой и рассыпалась перед глазами фейерверком светящихся точек. Сил удерживать себя в сознательном состоянии не осталось, и я утратила человеческий облик.

— Только не надо говорить, что ты захотел стать послом из-за Лизы!!! — заорала я. — Ты всю жизнь только об этом и мечтаешь! Ты еще до нашего знакомства рвался в дипкорпус! Хоть какой-нибудь! Ты это делаешь, потому что тебе самому в кайф! Тебе же до смерти надо быть хорошим! Ты же со всеми просто brilliant, perfect, wondefull and beauty!

Валера дернулся вперед и зашипел:

— Слушай ты, идиотка, я тебя сейчас просто убью, стерва! Как ты смеешь меня интерпретировать?! Как ты смеешь обо мне судить?! Я целыми днями разруливаю ситуации, требующие филигранной дипломатии! А ты?! Ты даже со своими родителями подобия нормальных отношений построить не можешь! Тебя выпустить никуда нельзя! Вообще к людям подпускать опасно! Я хожу и краснею за тебя везде! Объясняюсь с твоими заказчиками!..

— Только с теми, которых сам для меня находишь. Не надо обещать за меня!

— Заткнись! Что бы ты делала, если бы я не находил тебе заказчиков?! Кому ты без меня нужна! Лера! Разуй глаза! Я! Я твоя единственная соломинка! Ты мне должна быть благодарна до смерти! Должна молчать и слушать! Молчать и слушать! Я сдохну скоро! Лера! Я скоро сдохну! Да если бы ты нормально работала, я бы вообще отовсюду уволился! Мы бы могли хоть завтра уехать по линии культурных связей! То, чего ты можешь добиться легко, я делаю, преодолевая немыслимое сопротивление! Если бы ты нормально сделала этот пассаж «Галантин», мы бы уже во Франции жили!

От обиды мне свело челюсть.

— Я только что родила! Я кормила Лизу! — в конце фразы мой голос сорвался на истерический фальцет.

— У тебя всегда есть какая-то причина, — вколачивая мне в уши каждое слово, проговорил Валера. — Ты всегда найдешь повод, чтобы ничего не делать. Если ты хочешь, ты можешь свернуть гору. Женить меня на себе, к примеру. Выставку цветов оформить за два дня. Но сесть и сделать что-то, потому что я тебя прошу, — хрен!!! Ты будешь выкобениваться до последнего, ходить с постной рожей целыми днями, вместо того чтобы просто сесть и сделать! Я всем рискую, езжу, устраиваю какие-то сделки, вожу в своем кейсе черт знает что, чтобы заработать деньги, чтобы купить тебе дом в европейской стране! Постоянно дергаюсь, что меня задержат и досмотрят! Уволят отовсюду к чертовой матери! Прихожу домой, а ты какие-то пентхаузы рисуешь! Что за пентхаузы?! Откуда они взялись?! Сука! Ненавижу тебя!!! Ненавижу!!!

К этому моменту меня душили слезы. Я тонула в них и захлебывалась. Больше всего мне хотелось просто умереть и не слышать этого злобного, исполненного ненависти голоса.

— Прекрати!!! Прекрати!!! Прекрати!!! — взвыла я, зажимая ладонями уши, и бросилась вон из спальни, вниз по лестнице, зацепилась ногой за ступеньку и чуть не свалилась вниз, судорожно вцепившись в перила.

Выбежала в холл, словно за мной гнался маньяк с ножом, трясущимися руками схватила ключи от машины, сунула ноги в первые попавшиеся ботинки, схватила куртку и выскочила на улицу. Захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Мне было ясно, что уйти я не могу. Потому что не хочу. Не хочу уходить из своего дома, от своего мужа, от Лизы. Не хочу начинать жизнь сначала. Не хочу оставаться одна!

Я тяжело сползла по двери вниз, превозмогая астматический приступ, в который перешли судорожные рыдания.

Я могу уйти. На моем положении это никак не скажется. Тех денег, что я зарабатываю, нам с Лизой вполне хватит на нормальную жизнь. Друзей и покровителей Валеры я не знаю. Почти на все мероприятия он ходит один. Считает, что лучше меня лишний раз не показывать, чтобы они заранее не разочаровывались. Вдруг им потребуется дизайнер. А если они меня увидят, то однозначно не возьмут. Если я перестану быть Валериной женой, конечно, мне перестанут предлагать крупные проекты. Вернусь к оформлению частных интерьеров… Но я не хочу быть без Валеры! Быть с ним — единственный смысл моей жизни! «Ненавижу! Ненавижу тебя!» — снова взорвались в ушах его слова. Я закрыла руками голову и скорчилась, словно вокруг действительно рвались бомбы. Не имея сил даже сидеть, просто легла на крыльцо и тихо заплакала. Безнадежно. Ничто уже не имеет смысла. Пусть уходит.