Ван Вэй Тикет (СИ)

Килька замолчал. Никто не рискнул что-то спрашивать, но молчание стало таким напряжённым, что его срочно надо было чем-то прервать.

-- Райда дочерью старейшины была, -- Килька переходил с шёпота на обычную громкость и обратно. -- Но не обычная девчонка-плакса, а пацанка, оторва. С детства могла на самое высокое дерево залезть и самую широкую реку переплыть. Если нападал кто, то вместе с отцом в поход ходила. Даже волосы коротко стригла. И Яг-Морт её с пацаном перепутал.

Я прямо увидел эту Райду. Вертлявая, ловкая, в лазании по деревьям любой обезьяне сто очков вперёд даст. Худенькая, но жилистая, иначе не выдюжила бы походы дальние. Глаза блестят, далеко видят. Пальцы цепкие, что ухватят -- уж не выпустят. Волосы чёрные косо срезаны. По ветру трепещутся. В общем, не девчонка, а Рони -- дочь разбойника.

-- Не, ну как можно девку с пацаном попутать, -- удивился Жорыч. -- Это ж каким слепошарым надо быть.

А я удивился тому, что он перестал хрумкать и пережёвывать, забыв о припасах, попрятанных по карманам.

-- А он не глазами выбирает, -- возмутился Килька неверию. -- Он чутьём. От каждого человека невидимые волны исходят. Он по этой волне своих ловит.

-- Запах что ли? -- хмуро спросил Кабанец.

-- Нееее, -- замотал головой Килька. -- Учёные это аурой называют. Где людей много, ауры перемешиваются. Тогда Яг-Морту непонятно, кого забирать. И он начинает прореживать население. Исчезают в деревеньках люди. А народ на волков это списывает или на медведя, а то и на духов лесных.

-- А прореживает это как? -- захотелось уточнить мне.

И не мне одному!

-- Убивает? -- раздался громкий голос Кабанца.

-- Съедает? -- вслед за ним спросил Жорыч.

-- Не людоед он -- это точно, -- возразил Килька. -- Он зверями лесными питается. Ну, коровёнку иногда тоже может по пути из стада прихватить. Может, и убивает. Ведь не возвращается никто, -- он снова шмыгнул носом. -- В той деревне, где Райда жила, тоже начали пропадать. Но старейшине, понятное дело, не хотелось по чащобам лазить. Думал, ну, пропадёт человечек-другой, особой беды нет: насытятся духи леса и свалят на другую территорию. А всё наоборот вышло. Когда ауры перемешиваться перестали, почуял Яг-Морт, что самая подходящая кандидатура в доме старейшины проживает. Вечером хватились, а Райды нет. Тут уже на духов леса не спишешь, родная дочь таки! Выгнал старейшина пинками народ из избёнок и отправил на поиски под предводительством жениха Райды. Тот -- парень смекалистый. Вмиг отыскал следы подозрительные близ тына деревенского. По следам и отправились.

"Как Лёнька, -- подумал я, и в груди тоскливо заныло. -- Лёнька тоже по следам поиски бы начал".

-- В чащобе заночевали, а к утру на убежище Яг-Морта наткнулись. Кости там звериные. Пепелище костра. Лось недоеденный. А у порога Райда лежит с шеей свёрнутой. Не понравилось ему, видать, что перепутал: вместо парня девчонку в войско своё прихватил.

-- И чо потом? -- Кабанца история явно увлекла.

-- Хотели по домам рвануть. Да жених не отпустил. Сказал, не отомстим если Яг-Морту, старейшина не простит. Каждого из вас поборами сгноит или в нищете заморит. Такой расклад, понятное дело, не понравился никому. Пришлось ждать Яг-Морта, чтобы его убить.

-- Ха! -- Жорыч не по делу развеселился. -- А чё, его убить можно? И как?

-- Живое мёртвым сделать всегда способы имеются, -- теперь Килька уже не хлюпал носом, а решительно утёр его ребром ладони. -- Ну, там... отрубить ноги, руки, голову. Сжечь ещё лучше. После в землю зарыть. Ну и в грудь осиновый кол вбить на всякий случай.

-- Осиновый кол -- это для вампиров... -- начал я умничать, но тут наткнулся на негодующий взгляд Большого Башки и сразу решил вести себя скромнее.

-- Убили, не? -- уточнил Кабанец.

-- В легендах по-разному говорится, -- не дал точного ответа Килька. -- Как вывалилась из чащи гора тёмная, набросились на неё все. Начали колоть, рубить, сечь. Много народу полегло. Но в итоге удалось свалить его в овраг. После закидали мохнатое тело сухостоем и подожгли. Как прогорело всё, засыпали овраг землёю.

-- И кол осиновый? -- напомнил я.

-- О коле в легенде не говорилось ничё, -- Килька снова пожал плечами. -- Да только некоторые истории заканчиваются тем, что отлежался он, выбрался из-под земли и снова в лес ушёл. А после опять начал армию лесных людей собирать. Тех, чья аура для этого дела подходящая.

Мы немного помолчали.

-- Из окрестных сёл, из близких деревень выбирает он тех, кто составит его войско, -- продолжил Килька. -- Сначала сгоняет мальчишек в большой отряд, а потом выбраковывает неподходящих.

-- Как выбраковывает? -- Жорыч на время перестал грызть морковку.

-- Нууу... -- Килька выглядел сбитым с толку, очевидно, легенда такими подробностями не располагала. -- Понятно как.

Килька был отличным передатчиком информации: логичным, безупречным, обстоятельным. Но там, где сказка имела провал, который надо обязательно заполнить, его фантазия буксовала. Справочником он был великолепным. Но вот сказочником никаким.

-- Ты чо влез-то? -- Кабанец легонько врезал Жорычу по макушке. -- Сам будешь дальше балакать, трепло? -- и, дождавшись, когда Жорыч отчаянно замотал головой, возвестил для всех нас. -- Чо зырим? Картохан чистить! Живо!!! -- и напоследок повернулся к Кильке. -- Ты дальше давай. Не томи.

Килька мигом приободрился.

-- Когда кандидатов остаётся тринадцать, задумывается он, -- голос Кильки убавил громкость до степени заговорщицкого шёпота. -- Вот из них он выбирает настоящего воина. Его-то и уводит в самую глубину леса. Тот пацан не исчезает бесследно, нет. Он в лесного духа превращается. Словно ветер, он летит по округе. Словно тень, он скользит на листве.

-- А оставшаяся дюжина? -- спросил Жорыч, срезая кожуру так толсто, что бедная картошка худела чуть ли не в половину.

Килька лишь мазнул пальцами по горлу и вверх их увёл, будто петлю обрисовывая.

-- В расход, -- расшифровал Кабанец. -- Лишние рты никому не нужны.

-- Не всех, -- тихо сказал Килька. -- Там сказано, что любой из них может стать жителем леса. Маленькой копией Яг-Морта. Тем, кто навсегда покинет ряды людей и станет их беспощадным врагом.

-- В общем, не ходите, дети, в Африку гулять, -- подвёл Кабанец предварительные итоги.

За рассказом куча картошки не просто заметно похудела, а начала истощаться. Кое-где между рассыпанных клубней уже проглядывал дощатый пол.

-- Во вторую половину осени можно, -- продолжил неугомонный Килька. -- Его права заканчиваются семнадцатого октября. После он под землю уходит. Лес снегом заметёт, а он спит себе. Но если встретишься с ним в самый последний день его силы, тебе крышка.

-- А если после? -- не утерпел Жорыч.

-- Сказано же, -- и вопрошающий словил второй подзатыльник от Большого Башки. -- Спит он.

-- Не всегда, -- осторожно возразил Килька. -- Если не уснёт, то слабеет. Летом он за людьми охотился, а краем осени всё наоборот: сам он от человека бегает. Но такому даже в самой дремучей чаще не затеряться.

-- Он, наверное, метра с два будет, Яг-Морт-то? -- внезапно спросил Кабанец.

-- Намного выше, -- взмахнул руками Килька. -- Точно говорю, он с сосну здоровенную. Зайди такая громада в наш лагерь...

-- А я говорю, метра с два, -- перебил его Большой Башка.

Я вдруг понял, что Голова-дыня пробует встроить увиденное нами ночное страшилище в только что услышанную историю.

-- Но в легенде сказано...

-- Я чо, вру, да? -- Кабанец вскочил, шагнул к Кильке, но запнулся об угол разлохмаченного линолеума и растянулся на его грязной поверхности.

-- Да чтоб твою дивизию, -- взревел Большой Башка.

Килька испугано втянул голову в плечи. Досталось, впрочем, не ему. От всей души Кабанец саданул носком облупившегося кроссача по коварному углу. Линолеум не улетел в противоположную часть кухни лишь потому, что его придерживали ножки стола. А держали они крепко, ведь на столе стоял чан с уже начищенным картофелем. Зато задрался угол знатно. Чуть ли не на половину.