Пасхальный парад

На следующий день, придя с работы, он объявил:

— Хронический алкоголизм. — Потом, видя ее реакцию, добавил: — Ну полно, Эмили, все не так уж плохо. Как только она излечится от зависимости, так ее сразу выпустят. В конце концов, это не параноидальная шизофрения или еще что-нибудь в таком же духе.

Разговор этот происходил в понедельник. И только в субботу Эмили смогла отправиться на поезде в «Сентрал Ислип», прихватив с собой два блока сигарет — один для сестры, второй для матери. Выйдя на платформу, она кивнула одному из крикливых, неряшливо одетых таксистов, которые, судя по всему, неплохо зарабатывали, подвозя одних в больницу, а других потом на станцию за один доллар. И вот уже она плутает по лабиринту дорожек среди деревьев и лечебных корпусов.

Нужный корпус оказался из старых, начала века. Сару она нашла на зарешеченной веранде за разговором с женщиной ее возраста. Обе были в ситцевых халатиках и легких шлепанцах. На голове у Сары было что-то вроде белого тюрбана по моде сороковых годов, но при ближайшем рассмотрении это оказались бинты.

— Эмми! — закричала больная. — Мэри Энн, познакомьтесь: это моя блистательная сестра, о которой я вам только что рассказывала. Эмми, это моя лучшая подруга Мэри Энн Полчек.

Эмили послала улыбку увядшему испуганному личику.

— Давай сядем там и поговорим. — Сара медленно подвела сестру к свободным стульям в полуденной тени. — Ты молодец, что выбралась сюда, да еще с сигаретами. Умничка.

— Эта дама — твоя лучшая подруга по Сент-Чарльзу или здешняя? — спросила Эмили, когда они уселись.

— Здешняя. Прекрасный человек. Дорогая, напрасно ты проделала такой долгий путь. Меня же через пару недель выпишут.

— Ты уверена?

— Самое большее через три, говорит врач. Мне просто нужен был небольшой отдых. Главное — вернуться домой до первого числа, когда приезжает Тони-младший. Я тебе говорила, что он получил увольнение по состоянию здоровья?

Тони-младший повредил бедро, после того как его джип попал в аварию, и это уберегло его от Вьетнама. Вторая же новость касалась его женитьбы на девушке из Калифорнии.

— Как же я хочу его увидеть! — продолжала Сара. — Он решил вместе с семьей поселиться в Сент-Чарльзе.

— Вместе с семьей?

— Видишь ли, у девушки, на которой он женился, двое детей.

— Вот как? И чем же он собирается заняться?

— Я думаю, продолжит работать в гараже. Его там все обожают.

— Ясно. Послушай, Сара, расскажи мне о себе. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично.

Сарина улыбка должна была послужить доказательством того, что с ней все в порядке. Эмили обратила внимание на ее белоснежные зубы, — видимо, она их подлечила и почистила.

Один важный вопрос, невзирая на улыбку, необходимо было задать, и Эмили его задала:

— Что с головой?

— Да ну, такая глупость, — отмахнулась Сара. — Сама виновата. Как-то, мучась бессонницей, встала среди ночи и спустилась вниз за стаканом молока, а на обратном пути поскользнулась уже почти на верхней ступеньке и загремела вниз. Ну не глупо?

Эмили почувствовала, как рот у нее растягивается в подобие улыбки, — дескать, в самом деле глупо.

— Сильно ушиблась?

— Да нет, пустяки. — Сара неопределенно показала пальцем на повязку. — Ерунда.

Вряд ли это была такая уж ерунда. Судя по тому, как плотно прилегали бинты, ей сначала обрили голову. Этот вопрос уже готов был сорваться у Эмили с языка, но потом она решила воздержаться.

— Что ж, приятно видеть тебя в добром здравии, — только и сказала она.

Какое-то время они молча курили и, встречаясь взглядами, улыбались друг дружке, как бы давая понять, что все хорошо. Сара не знала, известно ли сестре о ее диагнозе «хронический алкоголизм»; Эмили искала тактичный предлог заговорить на эту тему, но так и не нашла. Стало ясно, что отныне Сара не собирается распространяться о своих проблемах. Впредь никаких откровений, никаких телефонных звонков с просьбами о помощи.

— Ты думаешь, дома все будет нормально, когда тебя отсюда отпустят? — спросила Эмили.

— В каком смысле?

— Ты не захочешь перебраться в Нью-Йорк?

— Ну что ты. — Сара явно смутилась. — Это была глупость. Зря я тебе тогда позвонила. В тот вечер я была… как сказать… уставшая и расстроенная. А потом это прошло. Мне нужно было просто отдохнуть, вот и всё.

— Дело в том, что я просматривала газетные объявления о работе, а еще мой приятель считает, что он сможет подыскать тебе место в компании «Нэшнл карбон». Ну а пока ты не устроишься, ты могла бы какое-то время пожить у меня.

В ответ Сара покачала головой:

— Нет, Эмми. Все это в прошлом. Забудем об этом, ладно?

— Ладно. Просто я… Ладно, забыли.

— Ты собираешься заглянуть к Пуки?

— Да, была у меня такая мысль. Ты знаешь, как отсюда пройти к ее корпусу? — Спросила и тут же поняла, что это глупый вопрос. Что может знать Сара, сама запертая в клетке? — Не важно, — поспешила она добавить. — Я найду.

— Ну, тогда тебе лучше идти, — сказала Сара, медленно вставая со стула. — Спасибо тебе, дорогая, что приехала. Я так рада была тебя увидеть. Передай Пуки от меня самые нежные слова.

Эмили долго шла по аллее, и в какой-то момент до нее дошло, что она не помнит точные слова привратника: то ли надо миновать три корпуса и, повернув направо, пройти еще четыре, то ли сначала четыре, а потом еще три. А спросить было не у кого. Указатель на одной из развилок сообщал: «Е4 — Е9», но от этого было мало проку, а второй, пониже, направлял в морг. В отдалении серое небо коптили две трубы-близнецы. Скорее всего, это был завод, но ей на ум почему-то пришел крематорий.

— Простите, сэр, — обратилась она к старику на скамеечке. — Вы не подскажете, где находится…

— Не связывайтесь со мной, дамочка, — оборвал он ее и, приложив к одной ноздре большой палец, подался вперед и выпустил из другой ноздри яркую струю. — Не связывайтесь со мной.

Она шла дальше, стараясь не думать о старике, пока рядом не притормозило такси и водитель, высунувшись в окно, не предложил ей свои услуги.

— Да, — ответила она. — Спасибо.

Ну не зашла к матери, успокаивала она себя, когда машина отъехала, это ничего не меняет. Старушка Пуки все равно молча лежала бы с выражением постоянного недовольства на лице. Она протянула бы руку за сигаретами, но при этом не улыбнулась бы, ничего бы не сказала, и, возможно, никак не показала бы, что она вообще узнала дочь.

Эмили выждала больше трех недель, прежде чем позвонить в Сент-Чарльз и узнать, выписали ли Сару. Позвонила она из офиса, в рабочее время, чтобы Тони наверняка не было дома.

— Ой, привет, Эмми… Да, я уже давно дома… Как кто?

— Я спросила, как дела.

— Всё хорошо. Здесь Тони-младший с женой и ее детьми, так что у нас небольшой сумасшедший дом. Она очень милая и сильно беременная. Мы помогаем им подыскать жилье, а пока они живут у нас.

— Ясно. Ты иногда давай о себе знать, Сара. Если я чем-то смогу… э-э… помочь, ты мне скажи.

И Сара дала о себе знать, хотя и не по телефону. Спустя какое-то время она прислала письмо. Конверт был надписан знакомым бойким почерком девушки, начинающей выезжать в свет, но само письмо было отпечатано на машинке и изобиловало исправлениями, сделанными шариковой ручкой.