Резиновый бэби (сборник)
Резиновый бэби (сборник) читать книгу онлайн
Когда-то давным-давно родилась совсем не у рыжих родителей рыжая девочка. С самого раннего детства ей казалось, что она какая-то специальная. И еще ей казалось, что весь мир ее за это не любит и смеется над ней. Она хотела быть актрисой, но это было невозможно, потому что невозможно же быть актрисой с таким цветом волос и веснушками во все щеки. Однажды эта рыжая девочка увидела, как рисует художник. На бумаге, которая только что была абсолютно белой, вдруг, за несколько секунд, ниоткуда, из тонкой серебряной карандашной линии, появлялся новый мир. И тогда рыжая девочка подумала, что стать художником тоже волшебно, можно делать бумагу живой. Рыжая девочка стала рисовать, и постепенно люди стали хвалить ее за картины и рисунки. Похвалы нравились, но рисование со временем перестало приносить радость – ей стало казаться, что картины делают ее фантазии плоскими. Из трехмерных идей появлялись двухмерные вещи. И тогда эта рыжая девочка (к этому времени уже ставшая мамой рыжего мальчика), стала писать истории, и это занятие ей очень-очень понравилось. И нравится до сих пор. Надеюсь, что хотя бы некоторые истории, написанные рыжей девочкой, порадуют и вас, мои дорогие рыжие и нерыжие читатели.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Что, мадам?
– А мне не было... Никогда... И я думаю, если человек здоров, то ему и не может быть смешно! Это не комната смеха, а комната ужаса! Вы же не будете со мной спорить?
– Конечно, мадам!
– Вот и сделайте то, что должны сделать!
– Хорошо, мадам!
– Как все-таки мир несовершенен.
– Не говорите, мадам!
Женщина, наконец, закончила, сделала движение, будто стряхнула что-то с юбки, и села на место. На какое-то время все успокоилось. Менеджер огляделся и опять скрылся за кондитерской стойкой, откуда спускалась винтовая лестница на кухню.
Внизу, в жарком и влажном закутке, мойщик с открытым ртом уже счищал остатки еды с тарелок в большой пластиковый бак.
Менеджер закрыл за собой дверь и, не снимая руки с ручки, заорал:
– Я больше тудас тобой не пойду, слышишь!? Надоело!.. Кто я тебе, в конце концов? Ищи себе другого идиота!
– Что? – Мойщик поднял на него глаза.
– Сам пойдешь, один... С меня хватит!
– Но мне же лететь послезавтра! – Он поставил тарелки в мойку и повернул латунный барашек.
Кран плюнул воздухом, а потом водой.
– Вот иди, б..., сам и ищи... Тудане пойду! – Менеджер, наконец, отпустил дверь и сел на край стола, обитого железом.
– Что случилось-то? – Мойщик таращил глаза и рот.
– Ничего!
– Да что такое-то?
– Ничего!!! Идиотизм какой-то!
– Что, я виноват, что у вас один размер?
– Не виноват! Но я тоже не виноват, что у нас один размер!
– А чего тогда?
– Да задолбали все! Не могу больше!
– А... Так бы и сказал, а то я думал, случилось чего...
Он опустил в мыльную воду стопку очищенных тарелок.
Менеджер достал из кармана брюк мятую пачку «Rothmans», вытащил сигарету и закурил. Рука с зажигалкой подрагивала, на ней мелко тряслась татуированная надпись: «Там, где ты, – там твоя родина».
В это же самое время в кафе с улицы вошел человек средних лет. Мужчина, чуть влажный от дождя, с небольшим чемоданом в руке.
Сел за столик, недовольно покрутил шеей, так, будто ему терла жесткая этикетка.
Заказал айриш кофе и круассан. Вынул из кармана ручку и написал две буквы на тыльной стороне ладони.
Оглянулся.
Аккуратно уложил ручку во внутренний карман коричневого в рыжину пальто. Достал из внешнего отделения чемодана пачку из документов, билетов, денег и положил все это стопкой перед собой.
Пухлая, с ямочками на щеках, официантка принесла ему заказ.
Мужчина долго крутил тарелку с круассаном, вздохнул и положил во внутренний карман пальто все бумаги, которые вытащил только что.
Откусил кусок, начал жевать, потянулся, не глядя, к чашке, пальцем задел пенку взбитых сливок, отдернул палец и тщательно облизал его.
Принялся есть дальше, смешно оттопыривая локти, видимо, чтобы не задеть еду широкими рукавами пальто.
Опять написал что-то на руке.
Долго болтал в чашке ложкой.
Доел круассан.
Сложил руки на коленях.
Посидел чуть-чуть.
Высморкался в салфетку, засунул ее в карман пальто.
Взял в руки телефон и начал что-то просматривать.
Левой рукой отряхнул крошки с колен.
Поставил черный замшевый, совсем новый мокасин небольшого размера на другой, заваленный в сторону.
Осмотрелся, улыбнулся и убрал телефон в карман.
Опять достал бумаги и долго перемешивал их, как карты.
Что-то поискал в кармане.
Встал, аккуратно задвинул стул и пошел к кассе.
Постоял там в ожидании официантки.
Получил чек, вернулся и сел за свой стол. Долго на развернутой ладони отсчитывал мелочь на чай для официантки.
Затем достал из внутреннего кармана пиджака «Беретту-86», разрядил себе в лоб и повалился спиной на соседний стол, ровно туда, где сидели женщина с родинкой и багровый толстяк. Упал, разметая чашки, розетки с джемом и салфетки. Женщина оцепенела, а он, медленно раскинув руки, сполз на пол. На столе, забрызганном алым, как уникальный артефакт остался фрагмент его черепной коробки с кожей и волосами.
Когда через двадцать минут пришли полицейские, официантка уже не кричала, а белые салфетки метались у всех под ногами по потертому дубовому полу.
Следующим утром в обувной магазин «Ivory», что на New Bond street, в отдел женской обуви вошли два человека. Один сразу уселся на банкетку посреди торгового зала и раскрыл газету. Другой двинулся вдоль полок, не закрывая рта.
Минут через семь он поставил перед продавцом шесть женских туфлей с левой ноги. После чего тоже присел на банкетку.
Еще минут через пять две другие молодые продавщицы вынесли шесть коробок и поставили перед сидящими людьми.
Тот, что не выбирал, тяжело вздохнул, опустил газету, снял ботинки и стал примерять пару за парой, для чего каждый раз вставал и прохаживался перед вторым, который внимательно, открыв рот, смотрел на обувь.
Продавщицы прятали лица, хихикали и шептались.
На улице сияло солнце, был первый по-настоящему весенний день.
В ТУМАНЕ ПРОИСХОДЯТ РАЗНЫЕ ВЕЩИ
Она с силой пнула вялую покрышку. Дойти до дома по серпантину, да еще в такой туман, невозможно. Со спущенным колесом не поедешь. Нужно ловить попутку. Старый «Вольво»-седан разворачивался у здания почты. Она замахала рукой. Машина, чуть заводя хостом вправо, остановилась.
– Мне до поселка, у меня колесо... А... Это вы?
Совсем молодой человек, сидящий за рулем, кивнул и потер ладонью челку:
– Садитесь... Мне это... Все равно в поселок... Меня там кузен ждет... Мы с ним дело одно начинаем... Серьезное...
Женщина, прижимая к себе папки и тетради, села рядом с молодым человеком. Машина тронулась, разбрызгивая белое снежное крошево.
– Спасибо! Я бы сама не добралась... Как все-таки у вас здесь красиво!.. Горы... Ели... И снег... И все такое большое! – Она засмеялась, показывая ровные, чуть прозрачные зубы. – А вам здесь нравится?
– Ну... Да... А че... – Он опять почесался.
Повисла пауза, молодой человек угрюмо смотрел вперед на дорогу, она – в окно на проплывающие в снегу темные стволы.
– На занятиях не слишком сложно?
– Что?
– Все ли вам понятно на уроках?
Он отрицательно покачал головой.
– Не понятно?
– Не, не сложно...
– Просто программа очень насыщенная... Темы непростые... И я хочу, чтобы за такой... Вообще-то для языка небольшой срок... Вы бы... Вы...
Она не могла подобрать нужные слова, на что он невольно улыбнулся.
– Ну... Да...
– Единственное, что вы не очень-то все понимаете... Хотя я и повторяю постоянно... Язык требует ежедневно пятнадцатиминутной работы. Я имею в виду самостоятельной работы дома... Всего пятнадцать минут! Но каждый день! Если вы разовьете в себе эту привычку – вам будет легко! Каждый день брать себя в руки... И усилием воли, несмотря ни на какие отвлекающие соблазны...
Он вдруг повернулся и уставился ей в глаза. Она чуть смутилась и придала тону решительности.
– Несмотря ни на что... Посвятить себя языку... Это ведь не сложно...
Он опять уставился исподлобья на дорогу.
Ей вдруг стало неудобно, она замолчала и съежилась, засунув ладони под себя.
Какое-то время ехали молча.
– Вы не думайте... Я понимаю... Возраст, гормоны... Вам хочется радости, свободы... Любви, наконец... И ничто-то вас больше не занимает... И ни о чем-то вы больше и не думаете!
– Думаем...
– А вот думали бы хоть чуть-чуть обо мне... Тогда бы садились каждый вечер за учебник...
– Я и так все время о вас думаю...
– Что, извините?..
– Я сказал, что думаю о вас постоянно.
– Это почему?!
Молодой человек опять повернулся к ней:
– Я вас люблю.
– Что?!
Он, не отрывая от нее глаз, утвердительно покивал.
– Это неправильно! Смотрите вперед.
Он ухмыльнулся и отвернулся к дороге.
– Я понял это сразу... Как это... вас увидел... Вы тогда еще только приехали... Два с половиной года... назад...
