Начало всех начал

Мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Перед самым вылетом я позвонила Киру Ниловичу и сообщила, что вернусь через месяц, тогда и увижу Любу и Женьку. Он застонал:

– Женя, а как же компьютеры?

– Если спонсор не позвонит до моего возвращения, тогда я сама их куплю и отвезу. Мне обещано богатство, – утешила я его.

– И ты купилась на обещание? Москва кишит аферистами, я предупреждал!

В трубке раздался голос Тотоши:

– Не слушай старика, детка. Не упускай такую удачу! Ты не верила в чудо, а оно свершилось. Уезжай и ни о чём не беспокойся!

– Спасибо. Не болейте. Я буду звонить!

Ещё я отправила второе письмо родителям, в котором сообщила, что уезжаю в командировку и в Москве буду не раньше середины сентября, отвоёвывая себе время от расправы. В первом я сообщила, что прилетела в Москву на короткий срок, только похоронить бабушку. Тогда они всё-таки позвонили на домашний телефон… плакали… рвались приехать ко мне. Я с трудом убедила их пока не приезжать.

– Почему, доченька? – маму не могли убедить никакие аргументы с моей стороны.

Почему? Да потому, что при встрече может открыться правда, которую я так долго от них скрывала и которая их огорчит. Пусть лучше живут в счастливом неведении…

– Мамочка, вам лучше приехать, когда мы вернёмся окончательно в Москву. Приедете в гости сразу на месяц, и тогда устроим настоящий праздник встречи.

Положив трубку, я расплакалась. Какой настоящий праздник?! Ничего я им не устрою, кроме горьких разочарований.

С Геной я теперь связывалась каждый вечер по интернету и была в курсе всех событий, происходящих в интернате, что волновало больше всего. Гена каждый раз уверял, что причин для волнения нет: всё прекрасно. Но я чувствовала, что он затевает какую-то интригу, касающуюся меня. Что такое ещё он мог придумать? Было открыто уголовное дело по факту покушения на убийство, оно разрасталось как снежный ком, но фигуранты не оглашались в интересах дела. Что значит намёк: его «агенты влияния» – так он звал своих журналистов – работают исключительно на меня. Зачем, если меня там нет?

Август пролетел, проскакал галопом… по Европам. Меня даже два выхода на показах утомляли, зато Ксюшу дефиле, наоборот, заряжало энергией, с которой успешно справлялся Юра. В свободное время оба пропадали в номере и выползали только на вечерний променад. Феликс трудился в поте лица, снабжая свой журнал материалом, внезапно появилась возможность сделать выставку в Париже, и он завертелся как белка в колесе. Я уже научилась наслаждаться самим путешествием: всё было вновь. К хорошему быстро привыкаешь. Н. выбрал в Москве двух юных красавиц, которые заявили себя настоящими профессионалками. Мы иногда выходили на экскурсии вместе, и я узнала, как трудно пробиться наверх в этом пропитанном интригами и подлостью бизнесе. Их контракт тоже был временным, и девушки почти всё время пропадали на примерках и пробных проходах. Мои два платья были как бы капризом: одно – прошлое от кутюр, другое являлось литературной иллюстрацией такой модной теперь русской темы. Всё это не имело продолжения, но я радовалась выпавшей мне удачей, посылала открытки из разных городов на адрес интерната. Моё сердце осталось там.

Снова Москва. С валютой я оказалась реально богата. По моим подсчётам должно было хватить на покупку компьютеров и новой квартиры, если добавить деньги от продажи старой. Квартира нашлась сразу: маленькая, но трёхкомнатная, в которой требовался ремонт. Он-то и преподнёс мне сюрприз. Чтобы везде успевать, я купила у Феликса старенький «Рено», на котором сразу поехала на дачу Крокодильчиков. Был устроен настоящий пир и раздача подарков. Наконец я познакомилась с сыночком Кира Ниловича и его женой Любой. Наяву они оказались ещё прелестнее.

Моя белая полоса в жизни кончилась внезапно. Ремонт дожирал остатки роскоши, а спонсор с компьютерами исчез навсегда. Когда Кокоша всё же поймал его в кабинете, тот развёл руками – сами под угрозой разорения.

Пришлось продать машину, зато на складе появилась партия дешёвых, но не плохих компьютеров. В этот год многие потеряли свой бизнес, распродавая товар по сниженным ценам. Если снова прижмёт с деньгами, я продам перстень шейха.

Пришла официальная телеграмма из Краевого избирательного округа от блока «Регионы России»: «Выдвигаем вас кандидатом в депутаты… Предлагаем явиться для регистрации… Выборы в Государственную Думу намечены на девятнадцатое декабря». В электронной почте меня ждало сообщение от Геннадия: «Приезжай срочно!»

Вот, оказывается, какой сюрприз он мне готовил.

– Вы участвовали в этом заговоре? – спросила я Кира Ниловича по телефону.

– Это один из вариантов твоего трудоустройства. Теперь твоё честолюбие будет удовлетворено, – захихикал гуру. – Не падай в обморок! Ты можешь отказаться, ты можешь не победить. Там семь кандидатов на один мандат! КПРФ, «Медведь», «Отечество», «Яблоко», «Правые силы»… Я ради твоего трудоустройства выучил названия почти всех партий!

– Потрясена, ценю, отказываюсь!

– Женя, подумай! Избиратели отдали свои голоса тебе, потому что вы с Геной чуть не посадили депутата! Следствие окончено, раскрыты и фактически подтверждены многочисленные нарушения закона. Суд, пусть и не скоро, но покарает хапугу. А народ помнит, что всё началось с вашего первого шага. Натворила подвигов? Оказывается, с твоей подачи сняты с должности два директора других детских домов. За что, интересно?

– Было за что, стоило один раз нагрянуть с проверкой. Представляете, дети хлеб воровали, потому что есть хотели! А их за это наказывали… Вспоминать не хочется. А голоса… Голоса отдам в хорошие руки. Найти бы такие, которые по пути наверх не будут грести только под себя. Сегодня я точно знаю, что у меня не хватит сил для борьбы на таком уровне. Москва окончательно убила веру в возможность депутатов серьёзно влиять на политику исполняющей власти. Моя забота – привезти компьютеры детям. А там разберёмся. Всё равно лететь – на месте виднее.

– Да, народ России Москву сегодня ненавидит, его не может не раздражать в ней разврат роскоши.

– А разница между доходами богатых и бедных? Кир Нилович, я посмотрела списки кандидатов, там много представителей власти и бизнеса, которые за вожделенный статус «неприкосновенности» загрызают всех, кто встанет на их пути. Я не боюсь, но мне придётся отточить и свои зубки… Надо ли мне это?

– «У политиков нет сердца, только голова», изрёк Бонапарт. Ты могла бы опровергнуть его мнение…

– … или подтвердить, – добавила я.

– В таком случае очень не хочется видеть тебя бессердечной и зубастой. Тогда собирайся на приём к Лужкову. День учителя через два дня, хотелось бы заранее тебя представить.

– Кир Нилович, спешить не будем. И никакого Лужкова! Пора мне и в Москве начинать жить самостоятельно.

– Ты, деточка, изменилась. Повзрослела. Я слушаю и соглашаюсь с тобой. Заметила? Беспокоюсь по привычке. Ты сама всё решишь правильно. Немножко грустно, когда дети становятся самостоятельными. Грущу и горжусь.

После официальной части присвоения званий «Заслуженный учитель России» мэр сам подошёл ко мне:

– Приходите завтра к десяти часам, обязательно с Киром! Я приглашу куратора по работе с беспризорностью. Поговорим конкретно. Без работы мы вас не оставим.

Значит, Кокоша созвонился всё-таки со своим высокопоставленным другом, поняла я. Интересно знать, где и когда эта дружба завязалась? Ничего общего: стихи и проза…

На другой день мы явились прямо в кабинет градоначальника. На огромном столе я разложила все собранные мной материалы, опубликованные статьи, диссертацию, альбом.

– Основательно подготовились, – одобрил господин Лужков.

Разговор длился полчаса, но были затронуты все наболевшие темы беспризорности и то, что делается московским правительством для решения этой проблемы.

– Не хватает опытных кадров, особенно на эту, прямо скажем, неблагодарную работу. Но если вы решитесь, то мы готовы доверить вам руководство новым детским домом в Подмосковье. С кадрами будут проблемы: они сегодня снова решают всё. Увы, о коровках и пасеке придётся забыть, но без мёда не останетесь, пришлю со своей личной пасеки.