Клуб желаний

— Сюда нельзя! Перейдите на ту сторону!

Его не услышал бы только глухой; пришлось подчиниться. Гейл свернула к дороге, протиснувшись между двумя автомобилями, — и одной ногой по колено провалилась в сугроб у обочины. Попыталась выбраться, нащупывая опору другой ногой, но поскользнулась на ледяной корке и рухнула. Эмили выпала у нее из рук, и в ту же секунду Гейл услышала хруст, колено обожгло острой болью.

— Эмми!

Гейл выкарабкалась из сугроба, поползла туда, где лежала на боку и плакала навзрыд Эмили, маленький розовый комочек.

— Что, куколка моя? — Гейл ужаснулась при виде крови на детской курточке. — Где больно, куколка? Где?..

Кровь шла из большого пальца Эмили. Уф-ф! Гейл протяжно выдохнула. Кажется, все не так страшно.

На глаза навернулись слезы. Что она творит? Таскает ребенка по морозу без шапки, без варежек, в расстегнутой куртке… Гейл крепко обняла малышку. Если бы только она могла сейчас так же обнять своих мальчиков. Трясущимися пальцами она застегнула на Эмили розовую куртку.

Боже милостивый, пусть с мальчиками все будет в порядке! Умоляю, сделай так, чтобы с ними ничего не случилось! Гейл бросила взгляд поверх плеча Эмили, где в дыму по тротуару метались люди. Хочу, чтобы Уилл и Эндрю подбежали ко мне, прямо сейчас. Господи, я все сделаю, только помоги им!

Гейл с Эмили на руках поднялась с грязного снега, скривилась от боли в правой ноге. Перешла дорогу, осторожно ступая по льду. На тротуаре было сухо, и она пошла быстрее, несмотря на пульсирующую боль в колене. Впереди толпились ребята постарше ее мальчиков — шестиклассники, наверное. И несколько учителей.

— Кто-нибудь видал приготовишек? Или третий класс? — крикнула Гейл. Глаза щипало от слез и дыма.

Все замотали головами.

Гей прокладывала себе дорогу, натыкаясь на людей, повторяя свой вопрос снова и снова.

— Мама! — донеслось издалека.

Гейл круто развернулась.

— Уилл? — В толпе, в дыму она его не видела. Обозналась? Такое с ней уже бывало прежде, и всякий раз вина занозой пронзала сердце. — Уилл? Уилл! Где ты?

Щурясь от дыма, Гейл повернула назад, туда, откуда только что пришла. И тут разглядела его спину, рыжеватые вихры, бордовый свитер, в котором он утром ушел в школу. Задрав голову, мальчик вглядывался в лица снующих мимо взрослых.

— Уилл!

Он обернулся, увидел ее, бросился со всех ног, налетел на них, едва не отправив Гейл спиной на асфальт. Она покачнулась, но устояла, а затем опустилась на колени и, не выпуская из рук Эмили, прижала к себе сына.

Мара сидела за письменным столом и разбирала накопившиеся за неделю бумаги, методично опустошая пачку мятных вафелек в шоколаде. Брючная резинка впилась в заметно округлившуюся талию — Мара немного поправилась. Ладно, чуть больше, чем «немного». А если совсем честно — прибавила, похоже, столько же, сколько Линдси сбросила.

«Ну и что? Могу себе позволить». К тому же ей пришлось взять несколько выходных, чтоб подлечить нос. (Отгулы плюс больничный — доктор Сили, надо думать, весь желчью изошел.) А когда сидишь дома, тут же начинаешь объедаться: холодильник-то под боком.

Однако кое-что переменилось. Мара всегда корчила брезгливые рожи зеркалу, разглядывая свою фигуру с заметным животиком. Но не в последнее время. Теперь она начала принимать собственное тело. И любить его таким, какое оно есть.

Подумаешь, велика беда! Да если захочет, она эти килограммы вмиг сгонит. Но пока придется подождать. Мара потрогала пластырь на носу. Пока надо поосторожнее. Идея! В следующую встречу Клуба желаний она загадает себе похудеть, как Линдси.

Больше всего Мара боялась, что если станет расхаживать на людях с перевязанным носом, все вообразят, что она сделала пластическую операцию. Кошмар! У нее и без того отличный носик. А еще она переживала (вместе с Генри), что люди решат, будто ее избил муж. Под каждым глазом у нее красовалось по огромному лиловому синяку.

Дня два назад кассирша в «Аптеке Тейта», тощая девушка с длинными неухоженными волосами, пробивала покупки Мары и после каждой сочувственно заглядывала ей в лицо. А вручая чек, бросила быстрый взгляд по сторонам и тихо сказала:

— Знаете, есть люди, которые будут рады вам помочь.

Судя по ее изможденному виду, девушка знала, о чем говорит. Отдавая чек, она задержала свою руку на ладони Мары, пока Мара не отозвалась:

— Помочь в чем? Оклематься после пластической операции?

Хорошо хоть доктор Сили сегодня утром воздержался от комментариев.

— У нас уйма бумажной работы, — объявил он, лишь только Мара вошла.

Когда она сняла пальто и повернулась к нему лицом, на его собственном лице отразилось удивление, но он промолчал. Решил, видно, что она сделала пластику.

Прежде чем отправиться к себе в кабинет, доктор, как обычно, помедлил, будто усиленно подыскивал какое-то доброе слово, но, так ничего и не придумав, поджал толстые губы и скрылся за дверью.

«Какой душевный и внимательный у меня шеф».

Мара снова хрустнула вафелькой и оглядела горы папок на столе. Все стопки высотой с полметра, только самая дальняя справа — всего сантиметров пятнадцать. Самая свежая — текущая работа. Мара облокотилась на стол и дожевала вафлю. С этими синяками под глазами она здорово смахивает на выглянувшего из норы енота.

Ох-ох-ох… Пациент на одиннадцать часов не явился, самое время заняться папками. Или сначала пообедать? Что-то она проголодалась. Ей вообще в последнее время постоянно хочется есть. Если б не была уверена в обратном, подумала бы, что беременна. Средний возраст, должно быть, или гормоны, или еще что. Обычное дело.

Что не обычно, так это волосы Генри. Пух на макушке становится все гуще, уже и лысины почти не видно. Если б захотел, он мог бы делать зачес. А вчера ночью Мара сделала открытие.

Она читала, когда Генри пришел спать. Повалился рядом, спросил, надолго ли затянется ее чтение.

— Только до конца главы дочитаю. Всего три странички.

Он согласно улыбнулся и повернулся на бок.

Мара чмокнула мужа в голову, погладила по спине… и обнаружила темную поросль. На спине! Неужели тоже фокусы среднего возраста? Вроде как у некоторых появляется буйная растительность в ноздрях, в ушах или на подбородке? У Генри никогда не было волос на спине!

Мара еще раз провела ладонью по мужниной спине. Генри глубже зарылся в подушку, вздохнул. Особенно густо обросли лопатки. Погрузившись в исследование, Мара склонилась над мужем — не слишком низко. Еще дернется, не дай бог.

— Генри, у тебя волосы на спине.

Понаблюдав некоторое время, как Генри, изворачиваясь по-всякому, пытается ощупать собственные лопатки, Мара поставила его перед зеркалом в ванной, дала в руки свое маленькое зеркало — пусть сам на себя полюбуется.

Вот они, два меховых лоскута на лопатках. Мара и Генри встретились глазами в зеркале.

Какое-то разумное объяснение должно быть, но в голову ничего не приходило — ни Маре, ни Генри. Мара считала, что следует показаться доктору.

— Это ж всего-навсего волосы, а не открытая рана. Ты из мухи слона делаешь, Мара.

Ясное дело, он-то рад-радешенек: лысина исчезла, да и Мара против волос на мужниной макушке ничего не имеет. Но волосатая спина — извините. Вервольфом отдает. Потребовались определенные усилия, однако в конце концов Мара убедила мужа позвонить врачу.

— Уж очень быстро они растут — везде.

— Ну ладно, ладно. Завтра запишусь к доктору Бернштейну.

Мара вздернула брови.

— Обещаю. Честно.

Надо бы позвонить Генри, думала Мара, вгрызаясь в очередную вафельку, напомнить о враче. А то ведь будет до бесконечности тянуть да откладывать, надеясь, что она забудет. Щепотка крошек просыпалась на папку. Сейчас ему и позвоню, решила Мара. Рассеянно собрала пальцем шоколадные крошки, отправила их в рот и потянулась за телефоном.

«Несколько приготовишек… застряли на втором этаже… научная ярмарка…» До Гейл долетели обрывки разговора, и мимо, запыхавшись, промчались каких-то два парня. Смысл слов дошел до нее, но не в ту же секунду, — как боль от пореза очень острым лезвием. Разжав объятия, Гейл отпустила детей, вскочила на ноги, но парни уже затерялись в толпе.