Миргород (СИ)

- Вот насчет оружейной - не моя компетенция. Командуйте сами.

Коренев спустился на первый этаж, прошел длинным коридором. Одна стена была выкрашена синей масляной краской. По другой шла информационная панель с приказами и фотографиями лучших. Участковые там тоже были. На фотографиях - были. А в отделе их сегодня что-то видно не было. И мобильные их не отвечали. Совсем плохо дело...

Стукнул по дороге в дежурку - показал пальцем вверх. Мол, начальство чего-то от них хочет.

Задержался у дверей. У тех, которые стальные. За ними такой вроде предбанничек, и сразу прозрачные, пластиковые, которые просто так для вида и для красоты. А вот тут бы - засов накинуть, что ли. На всякий пожарный случай. От людей, что ли...

Он потрогал засов, оглянулся на прозрачную дежурку, махнул рукой и пошел в народ.

...

- Фрол! Ты же знаешь меня! Мы вместе со Скаем тогда, вспомни! - начал сразу, увидев знакомое лицо, улыбаясь приветливо и показывая свою безопасность.

- Флор, - поправил тот спокойно.

Яркие синие глаза на худом болезненно желтом лице смотрелись, как цветные линзы.

- Пропустите этого, - кивнул молодым, что стояли, упершись, в первых рядах.

Пропустили. Но двое все время стояли плотно справа и слева. Посматривали с опаской. Что он им, киборг какой-то, что ли? Терминатор? Сейчас вот кинется и всех порвет?

- Флор, - сказал он тихо, подойдя почти вплотную. - Что вы тут творите? Вы же не бандиты какие-то. Ты вот фантастику читаешь. Сам пишешь, говорят. С писателями многими знаком... Ну? Вы чего тут такое делаете? Нарываетесь на что?

Фантаст этот посмотрел на подполковника с удивлением. Хотя, это он так просто выглядит, будто всегда немного удивленный. Просто глаза большие.

- Скажи, - громко начал он.

Так громко, что окружающие стали прислушиваться, придвигаться еще плотнее.

- Скажи, а ты сейчас пойдешь с нами? Ты поможешь нам вскрыть тот притон и выгнать нариков? А? Или вот еще: в одном доме, мы знаем точно, живет такой авторитетный пацан... Очень, знаешь, авторитетный. Ты пойдешь сейчас с нами, заберешь его?

- Ну, если будет заявление...

- Какое еще заявление?

- Если что-то произошло, например. Если кого ударили, покалечили - я, конечно, обязательно. А как же! Это же закон! Нельзя без факта правонарушения что-то делать.

- А пока лично никого не убили, не покалечили, не изнасиловали, так тебя и не ждать, выходит?

Флор помолчал, посмотрел с тоской на небо, темнеющее все больше, на здание ОВД.

- Ну, тогда сдавай свое оружие.

- Что? - не понял подполковник.

- Пушку свою сдавай. Ту, что у тебя под пиджаком. Сам отдай. Медленно-медленно доставай и отдавай мне. Я тогда буду вместо тебя защищать свой подъезд и свой двор. Ты же не можешь?

- Но я правда не могу! Это незаконно!

- А раз незаконно, так ты тогда в нас сейчас стрелять будешь, да? Вот из этого пистолета - в нас? Не в наркоманов, не в дилеров, не в бандитов, не в террористов - в людей? Ты же полицейский, так? Все у тебя по закону, так? Ну, вытаскивай и стреляй тогда в меня.

- Оружие применяется только при непосредственной опасности...

- Так вот же опасность, - обвел он рукой вокруг себя. - Видишь? Это люди. Они пришли сюда, чтобы ты их защитил. А ты не можешь. Или не хочешь? Значит, или отбивайся от нас, как в том притоне сейчас отбиваются. Или отдавай свое оружие - мы уж сами тогда разберемся, кто и в чем виноват.

- Вас же тогда...

- Что - нас? Всех убьют? Приедут ваши "космонавты" и замесят в фарш вон тех бабушек из моего двора? И школьников несовершеннолетних? И это будет называться - защитили население? От кого? Сдавай пушку, участковый. Или, может, пошли все вместе к вам - там, в оружейке вашей, всякое есть, я же знаю. Мы, понимаешь, пришли, потому что нет больше сил и нет больше никакой нашей веры. Отдайте ваше оружие, и мы сразу уйдем. И будет у нас на районе порядок.

- А вы не боитесь..., - начал было, но был прерван.

- Мы уже ничего не боимся. Сдавай оружие и иди к руководству. Пусть хоть пулеметы против нас выкатывают. Тогда вы и бандиты эти - одинаково будете нам врагами.

Был еще один выход из ситуации. Не сдавать оружие, а оставить его при себе. Присоединиться к народу. К людям. Но это - конец всей той жизни, что была раньше. Конец карьере. Конец свободе, наконец. Это же не может не быть пресечено...

Хотя, в чем-то правильно ведь говорит мужик.

- Ну, ты решил уже?

Тоска...

***

- Так с этого началось, выходит?

- Началось не с этого. Началось раньше. Это как нарыв, понимаешь? Он дергает, распухает. Ты сверху на него марлечку. Одеколончиком брызгаешь, чтобы продезинфецировать. Но не тыкать же иглой или ножом в самого себя! Терпишь. А оно уже ночью дергает, спать не дает. И понимаешь - что-то надо делать. К докторам идти? С этакой мелочью? Да проще вон в аптеке мазь купить... И мазь теперь на марлечку. Пластырем сверху. Посмотреть, так и не видно ничего. А там уже распухло, температура общая поднялась. И уже наружу все лезет. Вот и вылезло. Да эти еще - ладно. Ну, побили кое-кого. И мне тогда досталось, кстати. Дали по шее. Но задним умом понимаешь, что где-то, может, и за дело. Пусть не по закону, но по каким-то понятиям. Тьфу! Как же я эти понятия ненавижу!

***

Создали тогда национальную гвардию. Новая структура, чтобы не было прямой связи с милицией-полицией. В гвардию брали после серьезной чистки и тех, кто был раньше, но не был напрямую в чем-то замаран. И разбавляли все это своими, гражданскими. А еще саму структуру разделили. Эти вот - профи, но их мало. А эти вот - как добровольцы. Вроде дружинников, но в форме и с оружием. Вот там и ценз ввели. Чтобы, мол, никакой более пролетарской революции. Никаких бедняков, бомжей, безработных. Исключительно наоборот. Автомат получил только тот, у кого было имущество и нормальный доход. Чтобы, значит, защищать. Так и говорили: кого и что может защитить тот, у кого самого ничего нет? Вот и набрали пузанов краснощеких. Форма им - как седло на корове. Но зато с оружием. И первым делом посты поставили у всех магазинов и злачных мест. Как-то так вышло, что новая буржуазия - сплошь одни торгаши. Говорят, есть еще и те, кто владеет целыми заводами. Но вот их как раз в этой "нацгадине" никто не видел.

А еще как ниоткуда выпрыгнули вдруг "активисты". Вот тут - молодежь в основном. Студенты, школота бывшая и нынешняя. Работать-то никто не хотел. А вот активничать, шляясь группами по улицам и наводя порядок, как они его понимали - это всегда с удовольствием. Вот только не понятно, правда, что ли, совершенно бесплатно работали? Или все же мзду от тех же магазинов брали? Хотя, какая тут может быть разница. Все равно - не по закону это. Не бывает таких законов, чтобы каждый любому - в морду. Чтобы витрины бить. Чтобы имущество портить.

В общем, получилось у них не очень. У тех, кто за сценой. Эти с теми так и не срослись, не сдружились. Гвардейцы пузатые, толпой собравшись, с удовольствием гоняли активистов. А те, опять же толпой, с таким же удовольствием в отместку гоняли черномундирников. Качали лодку, качали - и раскачали.

***

Василий Иванович бежал, смешно прижав локти к груди и почти не шевеля руками. Ногами он тоже шевелил не очень хорошо. Со стороны могло показаться, что он еле их передвигает. И все же - бежал. Задыхаясь от разрывающей легкие боли, придерживая правым локтем все время пытающуюся вывалиться куда-то вниз разбухшую печень, тряся животом, выпирающим над брючным ремнем. По груди больно стучал тяжелый автомат без приклада. То есть, приклад как бы был, но как бы и нет. Он был как-то хитро повернут и сложен, но добавлял своей сталью лишнего веса и так тяжелому оружию.