Миргород (СИ)

- Так они, значит, братьями зовутся?

- Официально если, полностью - серые братья. Только дураки у них там сидели в верхах. Полные дураки. Народ - он длинные названия не любит. Он их во рту попереворачивает, постучит по зубам языком, а потом бац - и вот вам просто "серые". И никто их больше никак по-другому и не зовет. Вот, при серых живем теперь... Как при волках. И помним, помним, что серых обязательно сменяют черные. И боимся этого, книжек начитавшись, и не хотим. Никто ведь не хочет. А раз не хотим - значит, этих серых фактически и поддерживаем.

- Так они теперь власть, что ли? - размышлял вслух гость, прикидывая мысленно местную пирамиду.

- Сами-то серые еще не власть. Они, как и мы раньше - представители власти. Так выходит.

- А кто же тогда всем этим командует?

- Сам подумай. Если серые - это бывшие менты и полицаи вместе с бандитами, то кто над ними?

- Политики, что ли? - осторожно спросил Карл, не совсем понимая, куда идет разговор.

- Хуитики! Богатые. У кого деньги - тот теперь и власть. А откуда деньги - это уже никого не касается. Теперь это совершенно никого не касается. Теперь-то их власть. А ты - политики, политики... Лучше скажи, а у вас-то там как?

- У нас? У кого - у нас?

- Слушай, я же не этот, не народ, типа, не быдло какое. Пусть и опустился маленько. Но я же вижу. Ты у нас тут человек новый, приезжий, можно сказать. Я вот смотрю -- и верю. Повидал, небось, всякого.

- Так поезда же не ходят? - сделал лицо Карл.

- Вот лучше не рассказывай ты мне за поезда и всякие туманы. Лучше ответь: как с этим всем у вас?

- У нас... У нас, знаете ли, по-разному. Даже очень по-разному. Но, конечно, далеко не так.

Этого старика Карл нашел сам. Погулял по городу, послушал, впитывая информацию. Посидел в парке. Понаблюдал с набережной, как ловится рыба у постоянных и непременных в таких городах рыбаков. Подумал, крутя в руках карту и так и этак. Почитал названия улиц-переулочков, в очередной раз удивляясь фантазии местных властей. А потом просто свернул не там, где обычно. Прошел чуть дальше. Остановился, принюхался, взял правее. Откашлялся громко в темном тупичке, в дальней стене которого светилась дыра как раз под человека. Подождал несколько секунд, а потом медленно и осторожно, но не прячась, сделал еще несколько шагов вперед.

Рук не пожимали, имен не называли. Как-то сразу и просто начался разговор.

- А как все начиналось - помните?

- Мне ли не помнить? Сам все видел! Участник, так его, событий.

***

Тревожная группа мялась у дверей. Лейтенант докладывал, смотря в угол, не в глаза:

- Товарищ полковник! Не можем исполнить приказ - народ не пускает.

- Что значит - не пускает?

- То и значит... Вы в окно-то поглядите!

За окном в серых сумерках колыхалась плотная толпа. Никаких ярких флагов или заранее подготовленных транспарантов. Не митинг или внезапная и никем не разрешенная демонстрация. И не пикет - тут народа поболее будет, чем на любом пикете.

Стояли крепкие молодые парни, сунув руки в карманы, ежась от легкого осеннего морозца. Стояли кряжистые работяги - отцы больших и малых семейств из тех домов, что выстроились огромным человейником вокруг. Стояли моложавые пенсионерки с ярко накрашенными губами. Стояли совсем старенькие бабушки, повязавшие по две шали - на голову и на поясницу. Инвалиды. Ветераны войн и конфликтов, сверкающие навечно привинченными к единственному пальто наградами. Школьники и студенты. Стояли все. И смотрели на окна отдела внутренних дел.

- Прошу расходиться! - кричал натужно капитан Середович в поданный сзади мегафон. - Не мешайте органам внутренних дел вести свою деятельность! Не мешайте нам работать, в конце концов!

Вот зря он так надрывается. Тут мягче надо. С людьми ведь так - если на них давишь, так и они так же в ответ. И чем сильнее давишь, тем сильнее можешь получить отпор. А если вежливо, если вон отдельно с пенсионерами поговорить, отдельно - со студентами. На их языке, понятном. Вот и разойдутся.

- Может, ОМОН вызвать? - негромко из-за спины предложил кадровый начальник майор Петрук. - Это же не наша работа - толпу разогнать?

Он всегда говорил, как будто спрашивал. И каждый тут же обычно начинал ему отвечать, разъяснять, отчитываться. И получалось, что он - как старший, как умный - спрашивает правильные вопросы. А отвечающие тут же вроде как своим умом доходят до правильного ответа. За это Петрука в отделе уважали. Но не любили. Он же о чем угодно - спрашивал!

- Да? ОМОН тебе? Ну, представь - приезжает автобус. Выгружается. Строятся орлы, щитами огораживаются, забрала опускают. А народ спокойно расходится - и все. И что я скажу потом руководству? Как отчитаемся о цели привлечения сил и средств? Нет, ты мне панику раньше времени не поднимай. Тут надо мягче, аккуратнее. Это же наши люди, в конце концов!

Хорошо сказал полковник, красиво. С душой. С болью в голосе. Только сам не пошел на крыльцо, не стал уговаривать людей разойтись - не барское это дело. Не командирское. Подчиненных хватает.

- Ну, может, пусть тогда служба участковых разбирается? Это же их люди, в конце концов? - опять вроде как спросил Петрук. - Или что?

- Коренева ко мне! - рявкнул в микрофон полковник, зажав черную кнопку на панели. - Срочно!

Ожидание было не долгим. К концу дня обычно все службы собирались в отделе. Надо было "отписываться" по всему, что произошло или даже не произошло, а вовремя сумели предотвратить, или просто так - что сделано за день. Вот и начальник службы участковых занимался бумаготворчеством в своем тесном кабинетике через дверь с прокуренным залом для всех участковых сразу. Все равно места всем не хватало, поэтому столы там выделялся на двоих. И если и сидели тут участковые, то по очереди - тоже для бумажных дел. Основная их работа была как раз там, в народе, во дворах, в пунктах охраны общественного порядка, с древних уже времен заведенных практически в каждом квартале.

- Товарищ полковник...

- Это я пока что - полковник, Коренев, - прервал его начальник. - Это ты - пока что с двумя звездами. Это все у нас с тобой временное, если не решим мы кое-чего срочно и быстро. Это вот - что, погляди? Это твои люди там? Или как? А?

- Или где..., - пробормотал подполковник Коренев будто бы про себя.

- Что-о-о?

А дальше слов не было. То есть, они были, конечно, но их записывать было некому, да и нельзя. Поэтому Коренев просто осторожно выглянул в окно. Постоял немного, поглядел, вздохнул.

- Ну, наши, да. Многих узнаю даже. И что?

- В чем проблема?

- Да задержали ваши тут одного, - слово "ваши" он специально выделил, как бы в отместку за "наших". - Описали. Запротоколировали. Все, вроде, как положено. Теперь бы его надо отпустить под подписку - а тут народ, значит. Не дает.

- Чего хотят? - уже спокойнее спросил начальник.

- Известно чего - справедливости.

- Ты мне тут политику не рассусоливай! Конкретно - что?

- Да - то, блин! Пацана этого сейчас не выпустить -- просто порвут. Наших не пропускают. Не драться же с ними!

- А через заднее крыльцо? И сказать им, что уже все, что давно ушел? А? - опять задавал вопросы Петрук.

- Слушай, Василий Петрович, ты на улицу хоть выходил сегодня? Нет? Ну, так выйди, погляди. Нет у нас сегодня никакого "заднего" и "переднего". Толпа, понимаешь? Она вокруг.

- А организаторы выявлены? Фотосъемка оперативная ведется?

- Тьфу... Позвольте, я выйду, что ли, попробую поговорить. Там, вижу, знакомые лица мелькают.

- Нет преград для патриотов, - пробормотал начальник. - И как пойдешь, пусть тревожная группа в предбаннике встанет на всякий случай. И, это, пусть уже оружейную вскрывают.